Полиция в Шривпорте заметила сходство между нераскрытым убийством Гриссомов и убийствами в Гейнсвилле: в частности, использование жидкого мыла и уксуса для устранения биологических улик с гениталий жертв и связывание скотчем. Эти преступления загрузили в ViCAP, специально созданную для сравнения дел в разных юрисдикциях, но, как обычно, никто не побеспокоился проверить базу на предмет похожих случаев. (О других провалах ViCAP читайте в следующей главе.)
Пятого ноября из полиции Шривпорта позвонили в полицию Гейнсвилла, чтобы предупредить о сходстве с убийством Гриссомов.
Детективы в Окале тем временем также обратились к следственной группе, сообщив, что у них есть подозреваемый по фамилии Роллинг, который на момент ареста ездил в машине, угнанной в Гейнсвилле в то же время, когда там были совершены убийства.
В Роллинге немедленно увидели перспективного подозреваемого. Охота за охотником началась.
И вот, в первый раз в моем рассказе об эпохе эпидемии, на сцену выходит ДНК. С возникновением технологии ДНК-анализа количество серийных убийств значительно сократилось. Первым убийцей, осужденным благодаря анализу ДНК, стал Тимоти Уилсон Спенсер, Саутсайдский душитель, убивший пять женщин в Виргинии с 1984 по 1988 год. Анализ ДНК сыграл огромную роль в расследованиях множества серийных убийств – и продолжает играть до сих пор.
Одиннадцатого января полицейские провели предварительный энзимный тест, сравнив образцы крови Роллинга с кровью и телесными жидкостями, собранными на местах преступлений. Этот тест был не таким точным, как ДНК, но сужал круг подозреваемых до 0,3 % всего населения США с тем же типом крови.
Несмотря на попытки избавиться от биологических улик, Роллинг со своим промыванием и обтиранием оставил за собой следы, и теперь закон обернулся против него.
Двадцать первого января полиция тайно получила образец его крови, когда Роллингу в тюрьме удалили зуб. Его ДНК неопровержимо совпала с образцами с трех убийств в Гейнсвилле. Чтобы получить образец ДНК законным путем и представить как улику в суде, полицейские запросили ордер на обыск, и в феврале у Роллинга взяли образцы слюны и волос – непосредственно с тела и из тюремной камеры.
Результаты подтвердили совпадение с образцами с трех убийств.
Пока полиция собирала улики против него по убийствам в Гейнсвилле, Роллинг трижды предстал перед судом в сентябре и октябре 1991 года за серию краж и грабежей, совершенных в Тампе и Окале. Как преступник-рецидивист он был приговорен к четырем пожизненным срокам. Больше он никуда не мог убежать.
15 ноября 1991 года большое жюри округа Алачуа предъявило Роллингу обвинение в пяти убийствах первой степени, сексуальном нападении и грабеже в Гейнсвилле.
В первые месяцы 1992 года прокуратура в Алачуа готовилась к процессу. Роллинг охотно хвалился совершенными убийствами перед сокамерниками, и теперь тех допрашивали следователи.
7 июня 1992 года на предварительном слушании Роллинг не признал себя виновным по выдвинутым обвинениям.
Тем временем он начал переписываться с Сондрой Лондон, тру-крайм автором, с которой даже заключил помолвку. Весь 1993 год Сондра активно освещала в прессе свои отношения с Роллингом и писала о ходе его процесса в статье в National Enquirer, в материале из пяти частей для Globe и в интервью в Current Affair.
В соавторстве они работали над автобиографией Роллинга, «Рождение серийного убийцы» – психологических мемуарах, касающихся мыслительных процессов маньяка, его памяти и воображения.
Тем временем Роллинг совершил признание через тюремного информатора, который должен был участвовать в даче показаний вместо него. Сам Роллинг заявлял, что не может озвучить эти ужасные признания и будет только подтверждать или отрицать ответы на вопросы, которые даст информатор. Роллинг заявлял, что на признание его подтолкнула приверженность церкви Пятидесятницы – он устал терзаться муками совести.
Суд над ним должен был начаться 15 февраля 1994 года; на первом же заседании Роллинг, ко всеобщему изумлению, признал себя виновным во всех пяти убийствах. Двадцатого апреля на обязательном заседании с участием присяжных ему вынесли смертный приговор.
Штат Луизиана отказался оплачивать его экстрадицию и суд за убийство Гриссомов, несмотря на совпадение ДНК.
Накануне казни в 2006 году Роллинг оформил письменное признание в убийстве трех членов семьи Грис-сом в Шривпорте.
Если не считать Близнеца, Роллинг так и не дал внятных объяснений своим жестоким преступлениям. Да и существовали ли они вообще?
Перед казнью он писал:
Мы хороним своих мертвецов и уходим. Цикл безумия завершается…
Мой ответ вас вряд ли устроит. Но у меня не было никакого послания. Это трагедия – ужасная, ужасная ТРАГЕДИЯ. Я сожалею. Я бы хотел, чтобы этого не случилось [283].
В одном он был прав – его ответ нас не устраивает. Дэнни Роллинга казнили путем летальной инъекции 25 октября 2006 года.
Вскоре после гейнсвиллских убийств, в феврале 1991 года, на экраны вышел фильм «Молчание ягнят» – пятый по кассовым сборам за год. Если какой-либо фильм и можно называть «декларацией» американского серийного убийцы 1990-х, то это именно он – «Молчание ягнят» Джонатана Демме по книге Томаса Харриса. Он поднял одновременно и серийных убийц, и профайлеров ФБР до культового статуса в индустрии развлечений – как уже было с динозаврами, бейсболом и пришельцами. Это был не первый фильм про серийных убийц и не первый, где появлялись профайлеры: в 1986 году вышел «Охотник на людей», тоже по роману Харриса «Красный дракон», но по разным причинам он не имел особого успеха.
«Молчание ягнят» снималось в сотрудничестве с ФБР; в главных ролях там выступали Джоди Фостер (агент-новобранец Кларисса Старлинг), Скотт Гленн (ветеран-профайлер, вроде Роберта Ресслера или Джона Дугласа) и Энтони Хопкинс (Ганнибал «Каннибал» Лектер, к которому Клариссу отправляют на беседу в надежде получить зацепки по делу серийного убийцы Баффало Билла – этот персонаж основан частично на образах Эда Гина и Гэри Хейдника). ФБР приглашало Фостер и Гленна в Куантико, где они встречались со специалистами по поведенческому анализу; некоторые сцены фильма даже были сняты там. Такая коллаборация с Голливудом была ФБР не в новинку. Со времен Дж. Эдварда Гувера ФБР сотрудничало с кино– и телестудиями с целью создания положительного имиджа Бюро в глазах американской публики.
Когда начинались съемки «Молчания ягнят», профайлеры ФБР находились не в лучшей ситуации из-за обрушившейся на них волны критики. 19 апреля 1989 года на линкоре ВМФ США «Айова» произошел взрыв в оружейной башне, от которого погибло сорок семь членов экипажа. Военные дознаватели решили, что взрыв намеренно вызвал Клейтон Хартвиг, один из моряков, погибших на борту. Предполагалось, что мотивацией его преступления была подавленная гомосексуальность и увлечение товарищем по экипажу. Проблема заключалась в том, как это доказать. Военно-морская следственная служба обратилась к ФБР с запросом на «посмертную психологическую экспертизу» – нечто вроде психологической аутопсии, направленной на выяснение причин смерти: наступила она в результате несчастного случая, самоубийства или убийства? Профайлеры ФБР пришли к выводу, что Хартвиг совершил самоубийство «в таком месте и таким образом, которые позволяли ему добиться признания и уважения, в которых, как он считал, ему ранее было отказано»[284].
ВМФ сочло психологический анализ, проведенный ФБР, неопровержимой уликой – в отсутствие убедительных доказательств того, что именно Хартвиг устроил взрыв. Было проведено слушание подкомитета Конгресса по данному делу, и, в отличие от слушаний по «эпидемии серийных убийств», на нем прозвучали уничижительные комментарии в отношении системы профилирования ФБР. В своем отчете подкомитет сообщал:
Психологический анализ ФБР лег в основу следственных действий и слушаний в Конгрессе. Соответственно, подкомитет обратился к профессиональным услугам Американской психологической ассоциации и запросил мнения независимых клинических психологов и одного психиатра. Также подкомитет проконсультировался с психиатром и психологом, располагавшими определенными сведениями по данному делу. Десять из четырнадцати экспертов сочли анализ ФБР неубедительным. И даже те, кто поддерживал его, критиковали процедуры, методологию и отсутствие упоминания об ограничениях ретроспективных анализов подобного рода.
Процедурам психологического анализа ФБР недостает профессионализма. Ложное чувство уверенности, спровоцированное анализом ФБР, явилось, пожалуй, единственным фактором, заставившим выделить Клейтона Хартвига как возможного подозреваемого… Процедуры, которые ФБР использовало при проведении посмертного психологического анализа, являются неадекватными и непрофессиональными [285].
Профайлеры из других организаций поспешили отстраниться от Отдела поведенческих исследований. Они напоминали, что убийства редко подпадают под юрисдикцию ФБР, и лишь у немногих агентов имеется опыт настоящих расследований. Роберт Кеппель, работавший по делам об убийствах детей в Атланте, Теду Банди и Убийце с Грин-Ривер и считавшийся одним из ведущих профайлеров вне ФБР, в пренебрежительном тоне вспоминал о своем сотрудничестве с Бюро по делу в Атланте:
Мы дождаться не могли, когда же на нас просыплются перлы мудрости от агентов ОПИ, большинство которых считали себя экспертами в расследовании убийств, хотя никогда не участвовали в них непосредственно. Спецы из ФБР были мастерами толкований, но не могли раскрыть ни одного текущего дела. Большинство местных детективов из убойного отдела прекрасно это знали