Дядя Томас привлек мое внимание к тайникам старого бюро. Однажды, он возился в заброшенной комнате (меня он взял с собой, потому что не мог ни минуты побыть в одиночестве) и обратил внимание на это бюро.
– Ух ты! Шератон! – сказал он.
Дядя был сведущ во многих вещах и особенно разбирался в стилях и их названиях. Он открыл крышку и внимательно ощупал пустые ячейки и пыльные панели.
– Прекрасная инкрустация, – добавил он, – тонкая работа. Мне знаком этот тип бюро, здесь где-то должен быть потайной ящик.
Затем, когда я, затаив дыхание, подошел поближе, он неожиданно воскликнул: «Боже! Как хочется курить!» – и выбежал из комнаты. Я остался стоять с открытым от изумления ртом.
– Что за странная штука такая – курение? – задумался я. – Нападает на человека внезапно, где бы он ни был: во дворе, в доме или в роще на прогулке – хватает его, словно злая сила и утаскивает за собой, заставляет повиноваться собственным прихотям. Неужели и меня она одолеет в этом непонятном взрослом возрасте?
Однако, у меня не было времени предаваться досужим размышлениям. Все мое существо трепетало при волшебном словосочетании «потайной ящик». Слова эти затронули внутри меня ту самую струну, которая всегда отзывалась при словах: «пещера», «люк», «выдвижная панель», «слитки», «золото» или «пиастры». Подумайте сами, разве бывают пустые потайные ящики?! А мне были так нужны деньги! Я мысленно просмотрел список самых неотложных требований.
Первой в списке стояла трубка, которую я хотел подарить Джорджу Джанвею. Джордж ухаживал за Мартой, он был пастухом и большим моим другом. Недавно он привез с ярмарки гостинцев для своей любимой и чудесную змею мне. Змея была сделана из дерева и так искусно собрана, что извивалась в руках. Зеленая в желтых пятнах, липкая, она сильно пахла, как и должны пахнуть свежевыкрашенные змеи. Из ее распахнутых челюстей торчал красный фланелевый язычок. Я очень любил ее, и каждый вечер отправлялся спать вместе с нею, пока она не развалилась. В благодарность за этот подарок, я и хотел купить Джорджу трубку. Когда наступала пора ягнения, Джордж жил в маленьком деревянном доме на колесах где-то среди холмов и не видел никого, кроме глупых, мохнатых и молчаливых овец. Марта собиралась носить ему обед каждый день, после того, как станет его женой. Пообедав, он мог бы раскуривать трубочку, которую я ему подарю. Всем заинтересованным сторонам эта перспектива казалась вполне идиллической, однако, хорошая трубка, способная осчастливить моего друга, стоила, как мне объяснила Марта, не меньше восемнадцати пенсов.
Еще четыре пенса я должен был Эдварду. Он их с меня не требовал, но я знал, что они ему нужны, чтобы вернуть долг Селине, которая хотела накопить два шиллинга и купить Гарольду на день рождения броненосец – Корабль Ее Величества под названием «Мажестик», так бессмысленно завалившийся на бок в витрине магазина игрушек в то время, как родная страна мучительно нуждалась в нем. Еще мне очень хотелось купить бельчонка у одного деревенского мальчишки. Он просил шиллинг, но я знал, что смогу уговорить его на девять пенсов. Однако, какой толк во всех этих подсчетах? Я исчерпал уже все возможности добыть желаемое богатство, хоть и требовалось мне не так уж и много, всего полсоверена. Последней надеждой оставался волшебный ящик. И что же я делаю? Размышляю впустую, теряю драгоценные мгновенья! То, что «сокровища» могут принадлежать кому-то, и что, с нравственной точки зрения, нехорошо обворовывать этого человека, даже не приходило мне в голову.
Когда я подошел к бюро, в комнате стало очень тихо, словно, все в ней замерло в ожидании. Слабый аромат фиалок разлился в воздухе, когда я поднял крышку, запах словно испускало само дерево, его желто-коричневый оттенок, цвет и аромат стали равнозначны друг другу. Таким же образом чаша с ароматической смесью смешала свой запах с оттенками старинной парчи, на которой стояла много лет. За долгое время чаша и парча стали чем-то единым. Я напряженно ощупал пустые ячейки и подробно изучил глубину выдвижных ящиков. Ни в одной книге мне не встречалась инструкция, как искать клад, но тем больше будет радость, если я сам добьюсь успеха.
Тому, кому предначертана удача, судьба часто подбрасывает небольшие поощрения. Не прошло и двух минут, как я наткнулся на ржавый крючок для застегивания пуговиц. Великолепная находка! У нас был в детской крючок для пуговиц, общий, для мальчиков и девочек, но никто из нас не имел своего собственного, отдельного крючка, который можно было одалживать или, наоборот, никому не давать, в зависимости от настроения. Я аккуратно спрятал сокровище в карман и продолжил поиски. Три старинные иностранные марки в глубине другого ящика сообщили мне, что я на верном пути к богатству.
Однако, после вдохновляющих находок началась тоскливая полоса безуспешного поиска. Тщетно я выдвигал ящики и ощупывал каждый дюйм их гладкой поверхности. Ни на одну кнопку, пружинку или выступ не наткнулись мои дрожащие пальцы, старое бюро оставалось непреклонным и решительно оберегало свою тайну, если она существовала на самом деле. Усталость и уныние охватили меня. Уже не в первый раз дядя Томас оказался пустозвоном и обманщиком, не в первый раз он завел меня в тупик, где на мой зов откликалось лишь дразнящее эхо. Стоит ли упорствовать и продолжать поиск? Стоит ли вообще что-либо делать? Я вспомнил все свои разочарования, и жизнь предстала передо мной сплошной чередой неудач и поражений.
Подавленный и унылый я оставил поиски и подошел к окну. Смеркалось, свет сгустился где-то на уровне горизонта, словно, для последнего усилия перед закатом. Внизу, в саду, дядя Томас поднял Эдварда над землей и порол его. Эдвард истерично булькал и бил вслепую туда, где, по его предположению, находился дядин живот. Содержимое его карманов пестрым ковром устилало траву. И хотя меня совсем недавно, час или два назад, подвергали подобному наказанию, все происходящее казалось мне чем-то странным, не имеющим ко мне никакого отношения.
На западе облака собрались в низкую лиловую тучу, под которой, прямо вдоль горизонта, настолько, насколько хватало глаз, тянулась узкая золотая полоса. Где-то очень далеко тонко и ясно запел рожок, словно золотая полоса обрела вдруг звучание – поющее золото. Это потрясающее смешение цвета и звука вернуло мне утраченное, уже было, мужество. Я вернулся к бюро, чтобы попытаться в последний раз, и судьба, видимо, устыдившись той нечестной игры, которую вела до этого, смилостивилась и распахнула объятия. Едва я прикоснулся к упрямому дереву, как с легким вздохом, почти всхлипом, облегчения резко выскочил потайной ящичек.
Я вытащил ящик из бюро и отнес к окну, чтобы в наступающих сумерках изучить его содержимое. Слишком часто я терял надежду во время поиска, чтобы рассчитывать на удачу. Едва взглянув, я понял, что моя хрустальная мечта разбита вдребезги и лежит в осколках у моих ног. Ни слитков, ни долларов, способных увенчать меня славой Монте Кристо в ящике не было. За окном далекий рожок прекратил свою песнь, золотая полоса в небе потускнела и превратилась в бледно-желтую – природа дышала тишиной и покоем. А в моей душе великолепные замки рушились, как карточные домики. Я лишился наследства, я проиграл!
И все же, неожиданное теплое чувство охватило меня, когда я в очередной раз разглядывал содержимое ящика. Только родственная моей душа могла собрать такую коллекцию. Две пуговицы с потускневшей позолотой, скорей всего, от военно-морского мундира, портрет неизвестного мне монарха, вырезанный из старинной книги и ловко раскрашенный в близкой мне решительной манере, несколько иностранных медных монет, толще и массивнее тех, что хранились в моей коллекции, птичьи яйца с подробным перечнем мест, где они были найдены. Еще я нашел там намордник для хорька и моток веревки. Это был настоящий мальчишеский клад! Давным-давно, какой-то мальчик, так же как я, узнал о потайном ящике и складывал туда свои сокровища, одно за другим. Он берег их в этом секретном месте, а потом… Что случилось потом? Что ж, мне никогда не узнать, почему эти драгоценности остались невостребованными, но сквозь бездну лет, я как будто оказался рядом с тем мальчиком, уже давно выросшим и покинувшим этот мир.
Ничего не тронув, я вернул ящик на место в старое верное бюро, и с удовлетворением услышал, как щелкнула пружина. Возможно, когда-нибудь еще один мальчишка нащупает ее и откроет ящик. Я не сомневался, что и он оценит клад по достоинству.
Едва я открыл дверь, как из детской, с противоположного конца коридора, до меня донеслись крики и вопли, обозначавшие, что охота в самом разгаре. Нетрудно было догадаться, что сегодня в программе медведи или разбойники. Еще минута, и я окажусь в гуще игры, среди тепла, света и хохота, но пока я еще медлю на пороге старой комнаты, и путь в детскую кажется мне далеким путешествием сквозь пространство и время.
Конец тирана
Наступил, наконец, тот долгожданный день, приход которого, как все, чего ждешь с нетерпением, казался нам недостижимой мечтой. После того, как впервые, две недели назад, нам объявили, что мисс Смедли уходит, восторженное настроение не покидало нас целых семь дней. В эти дни мы упивались воспоминаниями о ее произволе, жестокости и злобе, рассказывали друг другу каким оскорблениям, бесчестию и физическому насилию подвергались в те времена, когда звезда свободы еще не маячила на горизонте и мечтали о наступлении солнечных дней, которые, без сомнения, будут полны тревог (слишком несовершенен наш мир!), но тогда мы будем хотя бы избавлены от семейного тирана. Все оставшееся до ее отъезда время мы продумывали, как продемонстрировать мисс Смедли наши чувства. Под мудрым руководством Эдварда было решено поднять флаг над курятником в тот самый момент, когда пролетка, нагруженная сундуками и мрачным поработителем, двинется вниз по подъездной аллее. Три латунные пушки, спрятанные в зелени живой изгороди, дадут торжествующий залп вслед отступающему врагу. Собакам стоит повязать нарядные ленточки, а вечером, если нам хватит хитрости и притворства, будет небольшой костер и салют из хлопушек, благо общественные средства позволяли устроить подобное увеселение.