– Мы отпеваем и хороним Толю в лавре. Вы знаете, где это?
– Я бывал в Ленинграде.
– А… ну да. Может быть, вам будет удобно… подъехать? А потом мы могли бы и поговорить. Поймите меня правильно…
– Хорошо, я подойду к вам, Нина Александровна. А вы крепитесь. Мне говорили, что вы женщина сильная, желаю вам…
Когда он приехал, отпевание в храме уже началось. Народу было много, внутри не протолкнуться. Да и не любил, честно говоря, Александр Борисович все эти долгие церемонии. Поэтому он решил ждать на улице, а потом подойти к новой могиле и положить четыре розы, купленные здесь же, у кладбищенских ворот.
Время тянулось медленно. Последние дни апреля все подряд отличались летним уже теплом. А он из «Павлина» отправился на квартиру, куда уже доставили его и Славкины вещи. Грязнова не было. И он переоделся, сменил привычную куртку на вполне пристойный темно-серый костюм с черной шелковой водолазкой. И неофициально, и в то же время вполне траурно, соответствует положению вещей.
Наконец народ потянулся на выход…
Речей было произнесено немного, и, как понял Турецкий, говорились они главным образом теми, кто присутствовал на последнем торжестве Саблина. Несколько женщин в темных косынках окружали вдову, что-то нашептывали ей на ухо. Она была безучастна.
Но вот окончились и речи. За дело принялись профи Александро-Невской лавры. И не прошло четверти часа, как насыпанный холм утонул в венках и массе живых цветов. Установили большой фотопортрет покойного – задумчиво-улыбчивое лицо его смотрело с откровенной иронией на происходящее вокруг действо. Турецкий даже подумал, что эта фотография выбрана была не без расчета: мол, говорите теперь что хотите, а мне наплевать.
Вокруг могилы стало пустеть. Кто-то объявлял, переходя от группы к группе, где состоятся поминки. Добавлял, что автобусы ждут слева от ворот.
Александр Борисович подошел к могиле, положил цветы, постоял склонив голову – ритуал, куда денешься, – и повернулся к вдове.
Он и рта раскрыть не успел, как она сама назвала его по имени-отчеству. И приподняла темную вуалетку на лице.
«А она выглядит не так уж, чтоб совсем уж… – подумал привычно. И одернул себя: – Грешные мысли у свежей могилы не делают тебе чести, Саня…» Грязнов бы точно не упустил возможности сыронизировать по этому поводу.
Турецкий взял протянутую ему ледяную ладонь в обе руки, подержал, согревая и тем проявляя глубокое сочувствие ее горю.
– Могу я попросить вас проводить меня к машине? – тихо сказала она. Ничего в ней не осталось от той хриплой телефонной зверюги. Была просто очень милая, даже симпатичная, но слишком уставшая женщина, чувствующая себя безумно одиноко в окружающей ее толпе близких и знакомых.
– Я тоже на колесах. Может быть, вы предоставите свой транспорт подругам? – Он кивнул на женщин в черном, глядящих на него и вдову с навязчивым интересом. – А я вас отвезу куда скажете. По дороге можно будет и поговорить.
– Пойдемте, – просто ответила она, опираясь на его руку, и обернулась к женщинам: – А вы езжайте и скажите, пусть начинают. Я приеду… чуть позже… – И отвернулась. – Пойдемте, – повторила она и добавила уже для одного Турецкого: – Терпеть не могу этих поминок…
– Сочувствую. Я тоже отрицательно отношусь к подобному дикарству.
– Видели, как он смотрит?
Турецкий понял, о ком она.
– Ему уже проще. Поэтому.
– Да-да… Ну рассказывайте.
– Пожалуйста, соберитесь, успокойтесь и давайте немного вспомним тот вечер…
– Я, как сейчас, все вижу перед глазами.
– Отлично. Кто такая Кутепова?
Нина Александровна даже остановилась, с удивлением уставившись на Турецкого. И во взгляде ее появилась такая враждебность, что ему стало даже немного не по себе. Опять закрылась, что ли?
– Мой интерес совсем не праздный, можете поверить, – жестко добавил он. – Скажу больше, меня интересует даже не столько эта женщина, сколько ее спутник. Вы знакомы с ним?
– Не понимаю, о ком вы говорите, – растерялась она. – Какой спутник? Мы никакого спутника не приглашали…
– И тем не менее он был. Мне даже известно, где он сидел. Когда и с кем уехал. Но я хотел бы услышать подробности от вас. Итак, сначала: кто такая Кутепова?
– Лично я с ней никаких контактов не имела… – неуверенно начала Нина Александровна. – Ее знал муж… Они еще в Париже познакомились, когда он… Ну, в общем, вы понимаете.
– Когда он, попросту говоря, сбежал от правосудия? От обвинений, выдвинутых против него? Вы это хотите сказать?
– Толю действительно замордовали, – устало сказала она. – А в той ситуации его бы загнали за Можай и на том успокоились. Тянули бы время. А у него инфаркт. Один, потом другой…
– Не будем возвращаться к столь отдаленному прошлому. Он поддерживал с этой Кутеповой какие-то отношения? Извините за прямоту моих вопросов. Я вам постараюсь все потом объяснить.
– Что я могу сказать? – В ее голосе опять проявилась враждебность. – Она известная… как бы поточнее выразиться… этакая Летиция Каста русского разлива. Топ-модель.
– И это все, что вам о ней известно? А зачем ее пригласили на презентацию? Элемент эффекта?
– Вы абсолютно правы. А Толя, я должна сказать, в отдельных моментах был несколько… неуправляем. Принимая решения, не всегда просчитывал последствия. Да, Кутепова – заметная фигура в питерской тусовке. Но ее присутствие в качестве едва ли не первой фигуры на презентации, по моему твердому убеждению, снижало важность самой идеи презентации. Превращая ее в непонятное шоу. Я говорила ему, но он не хотел прислушаться.
– Она получила приглашение заранее или в последнюю минуту? На одно, как говорится, лицо или со спутником?
– Толя оповестил заранее. А про спутника мне ничего не известно. Приглашения были именные.
– Вы сами встречали гостей?
– Естественно, как это положено.
– Значит, охрана приглашения не проверяла?
– Зачем? Чужим у нас было делать нечего. Только свои. Я имею в виду знакомых и близких.
– Она пришла одна?
– Думаю, да. Хотя твердо сказать не могу. Видите ли, Нелли – такая женщина, на которых все немедленно обращают внимание. И если бы рядом с нею в тот момент находился танк, уверяю вас, его никто бы даже и не заметил.
– Красота – страшная сила, – сочувствующе заметил Турецкий.
Нина Александровна искоса поглядела на него, вздохнула и ничего не сказала.
– А теперь вспомните тот не успевший разгореться скандал. С чего все началось и чем закончилось?
– Мне говорили, что Нелли – особа неуравновешенная. Как все звезды, купающиеся в мужских взглядах. И предрекали что-то подобное. Но я не думала, что это случится так скоро.
– Почему же скоро? По моим данным, конфликт возник на завершающем этапе. Все было уже, извините, съедено и выпито, а официанты трудились вовсю.
– Возможно, вы правы. В общем, ей, как обычно, что-то не понравилось, она тут же стала бить посуду, естественно, соответствующая площадная брань, модная нынче в их кругах… Ее кинулись успокаивать, а она еще пуще. Пришлось вывести. Но все уже смешалось. Люди поднялись, началось брожение, пустые разговоры подвыпившей публики, забывшей, по какому поводу они здесь находятся. Нет, я совсем не возражаю, так случается всегда. Не мы первые, не мы последние. Но тут опять откуда-то вылез этот телевизионщик, стал все снимать. Я пробовала возражать: зачем это безобразие! Нетрезвые лица! Двусмысленные ухмылки! Вообще черт знает что! Я администратору говорю: зачем вы это допускаете? Мы же договорились! А он: я не знал, все телевизионщики давно ушли! Я говорю: как же ушли?! А этот откуда взялся?! Ну мы… не то чтобы ссорились, нет, я просто выговаривала этому администратору. А Толя – тот просто купался перед камерой! И так, и этак, с бокалом в руке и без него, с кем-то чокается, пьет! И ведь не подойти – толпа…
– Стоп! – сказал Турецкий. – Вы сказали: с бокалом и без. А куда девался его бокал?
– Понятия не имею… Может, поставил на стол… А, там еще официант крутился.
– Не было официанта. Имеются показания всех, кто в тот вечер работал в зале.
– Но почему я должна не верить своим глазам? Был. И поднос держал в руке. И бокалы были… И чокались…
– С кем?
– Я обязательно должна вспомнить? – как-то беззащитно спросила Нина Александровна.
– Думаю, здесь может быть ключ.
– Тогда мне надо сосредоточиться и все… как бы проглядеть заново. Сейчас не могу, трудно.
– Понимаю вас. Но вспомнить тем не менее просто необходимо. Я дам вам мой телефон, это мобильник. Как вспомните, немедленно позвоните, хорошо?
– Я попытаюсь. – Она взяла визитку, прочитала и кивнула, пряча ее в маленькую сумочку.
Турецкий подвел вдову к «Волге», открыл заднюю дверь и помог подняться в салон, сам сел рядом.
– Назовите водителю адрес.
Она сказала. Водитель кивнул и тронул машину.
– Они просто требовали устроить широкие поминки, – неожиданно сказала она. – Даже какие-то средства выделили. Зачем это все теперь?…
– А послать нельзя было?
Она посмотрела на Турецкого и улыбнулась.
– Увы…
Наконец они подъехали к какому-то шикарному ресторану. Вывеска была выше козырька над входом, и изгибаться, чтобы прочитать название, Александр Борисович не хотел.
– Извините, последний вопрос. Адрес Кутеповой у вас есть?
– Вероятно, дома. Но она здесь наездами, обычно живет в Париже.
– Значит, мы созвонимся. Вечерком?
– Я сама позвоню вам, Александр Борисович. Помогите мне выйти.
Турецкий вывел ее из машины, проводил до дверей, где вдову ожидали серьезные молодые люди в темных строгих костюмах с черно-красными повязками на рукавах.
Простились кивками.
«А ведь у нас действительно кое-что есть!» – подумал Турецкий, возвращаясь в машину, и сказал водителю:
– Давайте-ка, молодой человек, еще разок подскочим к вашему «Павлину»…
Глава 14. ВЕЧЕРИНКА
Наконец им удалось собраться всем вместе. Подбить бабки.