– Простите, что оставила вас надолго. Больше не буду. Скоро мы поедем в Кардифф… может быть, уже послезавтра.
И тут Аадхья, сидящая с телефоном по другую сторону костра, позвала:
– Эль, поди сюда. – На лице у нее был страх.
– Твоя семья в беде, – сказала я, ощутив ужас.
На них напала Офелия? Почему я об этом не подумала, почему…
– Нет. У Лю что-то случилось, – сказала Аадхья, и я подошла к ней, по-прежнему держа в руках сутры. – Она включила громкую связь, но толку от этого было мало: Лю тихонько плакала без слов, и в трубке слышались только всхлипывания.
– Что такое? – в панике спросила я, по-прежнему думая об Офелии. – На вас напали ньюйоркцы? Началась война?
– Вряд ли, – покачала головой Аадхья. – Я говорила с Лю по пути из Португалии. Она была в Пекине. Ее семья заключила сделку, пекинцы согласились дать им заклинания, необходимые для строительства анклава, они хотели построить новый анклав на остатках пекинского и укрепить его…
– Ну и что не так? – спросила я.
Для родных Лю сделка, безусловно, была выгодной: они жили в окрестностях Сяня, а значит, им всем пришлось уехать из дома – зато не нужно было тридцать лет непрерывно вкалывать и надеяться на удачу, чтобы обзавестись собственным анклавом.
– Не знаю! – воскликнула Аадхья. – Она вообще ничего не сказала! Я дважды ей звонила за последние два дня, и она не отвечала, а теперь только плачет!
Лю по-прежнему ничего не говорила. Рыдания сменились тихими вздохами, которые казались странно далекими, и тут Моя Прелесть выскочила у меня из кармана и пронзительно запищала. Светик вылез, подбежал по руке Аадхьи к телефону и нажал лапкой на кнопку видеозвонка. В следующее мгновение появился розовый носик Сяо Синя, занявший почти весь экран; затем он исчез, и мы увидели красную, заплаканную Лю, которая смотрела на нас. Видимо, телефон стоял на столе, а она сидела в другом конце комнаты, на деревянной кровати, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Комната казалась нежилой, но на тюремную камеру не походила, и Лю не была ни избита, ни скована. Однако она по-прежнему не говорила ни слова и не шевелилась. Впрочем, вряд ли она не слышала, что мы ее зовем. Она смотрела на нас и горько плакала.
– Я ни черта не понимаю! – сказала Аадхья, глядя на нее.
– Похоже, она под заклятьем, – произнесла Лизель, заглядывая ей через плечо. – Она не может попросить о помощи.
– Но там никого нет! – заявила Аадхья. – Так ведь, Сяо Синь?
Сяо Синь ответил – по крайней мере, пропищал – утвердительно; Моя Прелесть и Светик дружно присоединились.
– В жизни не слышала о заклятье, которое не позволяет человеку хотя бы шепотом позвать на помощь, если не управляешь им напрямую.
Лично я знала семь, но это явно были не они, потому что любое из них, по сути, превращает человека в безмозглого зомби. Иными словами, Аадхья была права. Человека нельзя полностью зачаровать – и в то же время позволить ему открытое выражение собственных чувств. Если жертва чар до такой степени владеет собой, обычно ей удается шепотом сказать хотя бы пару слов, или нажать кнопку на телефоне, или еще как-нибудь проявиться. Но здесь все было иначе. Мозг Лю работал на врага, и был только один способ добиться такой власти.
– Лю сама подчинилась, – сказала я. – Она согласилась никому не рассказывать о том, что происходит. – Тут же до меня дошло и остальное. Анклавы строят при помощи малии – так сказала мама. – Пекин дал родным Лю свои заклинания при условии сохранения тайны, и в них есть нечто ужасное, но Лю не может нам об этом сказать.
Я почти не сомневалась, что Лю захотелось заплакать еще сильнее, но заклинание действовало безупречно: она не могла сделать даже этого. Она просто продолжала смотреть на нас, и слезы лились мерным потоком. Впрочем, не важно – я знала, что не ошиблась. Но я понятия не имела, что делать. Я могла полететь в Пекин, явиться в разгар церемонии и все разрушить, благо у меня был нью-йоркский разделитель маны… а что потом? Пекин рухнет, непременно начнется война, и кто-нибудь организует строительство нового анклава в другом месте. Я не могла помешать магам выстроить анклав!
Тут я посмотрела на сутры, которые держала в руках, и медленно произнесла:
– Лю, с нами ты говорить не можешь… но попробуй поговорить с родными. Я знаю другой способ построить анклав. Я могу им воспользоваться. Если пекинцы пожелают, я приеду и попробую. И если все получится, я и вам построю анклав. Это будет не небоскреб, конечно, зато не понадобится малия. Ты передашь своим?
– Лю не может тебе ответить! – сказала Лизель. – Она просто будет подтверждать твои догадки. Заклятие направлено на то, чтобы от человека нельзя было получить сведений! – Нахмурившись, она посмотрела на меня и решительно заявила: – Мы прилетим в Пекин и напишем ей из отеля. Если ее родные согласятся, она сможет с нами поговорить.
Мне не хотелось прерывать звонок, пока Лю сидела и смотрела на нас, вся в слезах, – но что толку было смотреть на нее в ответ и зря разряжать телефон? Поэтому я сказала «Держись, мы едем», и Аадхья отключилась.
Вещи у меня уже были собраны, а когда я повернулась, чтобы взять сумку, то обнаружила, что Орион стоит рядом. Он внимательно слушал.
– Мы едем, чтобы помочь Лю, – сказала я, хотя он и так все понимал.
На самом деле это был вопрос.
Орион сглотнул и ответил:
– Я с тобой.
Он, казалось, снова испугался, как на пороге хижины, – но лишь на мгновение.
Глава 13Пекин
Во время этого путешествия я была гораздо адекватнее, несмотря на большую разницу во времени, поэтому, к огромной досаде Лизель, я возразила против очередного роскошного отеля. Даже Аадхья запротестовала.
– Кому-то приходится за это платить, пусть и не нам, – напомнила я обеим.
Прямо сейчас я не собиралась ничего брать ни у какого анклава. Одно дело – теоретически знать, что анклавы строят при помощи малии, и ощущать ее бурление у себя под ногами, бродя по коридорам, и совсем другое – видеть перед собой искаженное горем лицо Лю и понимать, что все они выстроены с помощью чего-то ужасного.
Разумеется, я по-прежнему не снимала нью-йоркский разделитель, но логичность слабым умам несвойственна, поэтому я потащила всю компанию в хостел. Только в хостелах мы с мамой и останавливались, если куда-то ездили, но почти никогда не проводили в них больше одной ночи: кто-нибудь непременно приглашал нас в гости. Теоретически это произошло и со мной.
Мы сняли номер, написали Лю и устроились во дворе, попивая лимонад и всячески игнорируя животрепещущий вопрос: что мы будем делать, если никто с нами не свяжется? Мы не знали, где вход в пекинский анклав, и китайский я учила всего год – этого явно не хватит, чтобы объясниться. Я знала минимум тридцать разных способов сказать «берегись», если человеку грозила опасность, и прекрасно проявила бы себя, если бы понадобилось спасти ближнего из-под колес грузовика, но узнать дорогу до вышеупомянутого хостела нам удалось только потому, что мы находились в туристической зоне, где все, к кому я обращалась, говорили по-английски.
К счастью, эту проблему нам решать не пришлось. Какая-то женщина поставила в углу у ворот плоский струнный инструмент и начала играть нежную мелодию. Было жарко и душно, мы провели одиннадцать часов в самолете – отнюдь не в бизнес-классе – и стали задремывать, но тут Моя Прелесть выбралась из кармана и укусила меня за ухо. Я вскочила – и увидела восемнадцать волшебников, стоящих вокруг и вооруженных длинными палками, похожими на обрезки водопроводных труб.
Увидев, что я проснулась, они сразу же их активировали, и над нами распахнулась сеть из пересекающихся лучей. Я пыталась развеять сонную одурь музыки и найти какой-нибудь способ не поубивать их всех, но тут Орион поднял голову – он не освободился от действия чар, просто оторвался от туристической брошюры, которую где-то подобрал, словно чары вообще на него не действовали. Он протянул руку, схватил сеть и выдернул ее из трубок – лучи света исчезли в нем, будто он всосал их через соломинку.
Я уставилась на Ориона разинув рот, как и наши незваные гости. И вдруг один из них бросил трубку и схватился за другое оружие. Орион встал и двинулся к нему – и мне стало страшно. Казалось, он просто сделал шаг, но воздух вокруг него заколебался, как если бы он не двигался по земле, а плыл через реальность; «шаг» – это было слово, которое предложил мой мозг, тщетно пытаясь осмыслить происходящее.
И так отреагировала не только я; маг позеленел, а волшебники, стоящие рядом с ним, дружно попятились, разорвав круг. Вторая половина круга в панике выкрикивала приказания, которые были понятны без перевода: держитесь, не выпускайте их, поставьте щит и так далее. Но те, кто пятился от нас, были самыми умными – они понимали, что им не удастся завершить начатое с мало-мальски приличным результатом. И Ориону тоже. Я знала: если он кого-нибудь коснется – случится непоправимое.
Я покрепче уперлась ногами и произнесла старое злое заклинание, которое использовал один темный маг, чтобы утопить целую рыбачью деревню; только я устремила его в воздух и заставила кружиться, набирая силу. Вокруг меня с визгом завертелся вихрь. Он начал трепать пекинцев, развевая одежду, как флаги, выбивая трубки из рук. Я заставила ветер описать еще один круг, и тогда он стал сбивать их с ног, поднимать в воздух пыль и листья, потом стулья; на третьем круге он всех оторвал от земли, закружил в воющем водовороте и забросил на крышу.
Наши гости, видимо, выпроводили весь персонал и остальных постояльцев со двора, прежде чем приблизиться к нам, но устроить торнадо и зашвырнуть на крышу восемнадцать человек – это все равно как-то уж слишком, зауряды стали выглядывать из окон и дверей, пытаясь понять, что за грохот, а значит, ни один из волшебников, оказавшихся на крыше, не мог колдовать, если только не хотел рухнуть с высоты третьего этажа. Но все, что могло с ними произойти, было гораздо страшнее падения на бетон, поэтому я особо не волновалась.