Язык едва слушался его, словно он был пьян.
Тилла не ответил, внимательно разглядывая мохнача.
– «Аюна», говоришь? Ха! Так вот кого ты искал! А мы-то все думаем – какие силы привели тебя сюда… А ты, стало быть, шел за царевной… Что ж, тогда твое появление здесь совсем не удивительно. Все связанное с этой странной женщиной поистине отмечено знаком Исвархи…
Аоранг с недоумением поглядел на юного князя – и вдруг понял. Нахлынувшие чувства заставили его пошатнуться.
– Вы ее не убивали! – вырвалось у него.
Тилла кивнул.
– Так Аюна жива?!
– А вот этого никто доподлинно не знает.
– Говори! Где это Гнездо Рассвета?! – Аоранг, забывшись, схватил его за руку. – Не скрывай ничего, прошу!
Хватка Аоранга способна была раздробить кости. Однако Тилла и виду не подал, что ему больно.
– Если твои чувства столь же сильны, – спокойно произнес он, – неудивительно, что дух царевны является к тебе во сне!
Мохнач, опомнившись, разжал пальцы. Тилла, словно решив что-то про себя, вскочил на ноги:
– Мужу следует достойно нести свое горе. Не уходи никуда, жди меня здесь!
Время до заката показалось Аорангу самым долгим в его жизни. Тилла не появлялся, пока не стемнело. Наконец явился от него посланник, передал приказ, и Аоранга повели за пределы города, куда-то в холмы. «Я был неучтив с вождем, – подумал Аоранг. – Может, меня ведут на смерть? Что ж – хвала Исвархе!»
Наконец, когда в небе уже зажигались первые звезды, а равнину окутала тень, впереди блеснул огонь. Затем второй, третий… Вскоре перед Аорангом предстала поляна, окруженная кольцом костров. В огненном кольце сидели полдюжины знатных сурьев в расшитых золотом войлочных одеждах. Аоранг опознал Тиллу и его самых приближенных вождей. Их высокие шапки – знаки знатности – были сняты и переданы слугам, находившимся в темноте, за кругом огней. Перед Тиллой стояла большая чаша с ручками в виде бараньих рогов, полная белой жидкости, в которой Аоранг сразу узнал хаому. Стало быть, вожди собрались здесь, чтобы провести какой-то обряд…
«А где жрецы, о которых говорил Тилла? Ах да, сурьи сами и вожди, и жрецы…»
Аоранга провели за костры и указали место подле старой седовласой женщины с пронзительными светлыми глазами. На коленях у нее лежали диковинные гусли, выточенные из половинки человеческого черепа, с высокой шейкой. Аоранг вдруг вспомнил ее: на пиру несколько дней назад старуха веселилась, плясала и дурачилась, едкими шутками поддевая сотрапезников. Аоранг тогда еще порадовался за нее и всех сурьев, не запирающих своих женщин, подобно саконам. Теперь же старая женщина была полна достоинства и величия, словно высшая жрица.
Старуха покосилась на мохнача, подмигнула ему. Затем обвела неподвижным взглядом всех присутствующих и звучным голосом произнесла:
– Нынче прозвучало имя Гнездо Рассвета. Однако о божественных вещах подобает говорить языком богов…
Она подняла свои гусли, и Аоранг увидел, что череп покрыт тонкой резьбой, а на теменной кости у него – такое же бегущее солнечное колесо, как у Тиллы и у самой старухи. «Должно быть, это череп великого гусляра, – подумалось ему. – Теперь музыка звучит в нем вечно…»
– О божественном подобает петь! – возгласила старая женщина.
Тихо зазвенели струны. Потрескивание костров мешалось с нежными переливами, шелест ветра – с тихим речитативом жрицы. Вожди начали передавать по кругу чашу с белесым зельем. Когда ее сунули в руки Аорангу, он без колебаний сделал большой глоток. Мир сразу же куда-то покатился – мохнач даже не запомнил, как передал чашу дальше…
Звон струн превратился в разноцветные лучи. Они переливались, сплетаясь в причудливом танце. Когда созвучия соткались в единый узор невероятной красоты, Аоранг уже не понимал – то ли это поет свет, то ли светится звук. Потом он решил, что это неважно.
– Аоранг! – услышал он оклик.
Пляска лучей поблекла и отдалилась. Мохнач, услышав свое имя, завертел головой.
Святое Солнце! Он сидел в огромной веже, обтянутой шкурами белых мамонтов. По стенкам блуждали отсветы зимних огней, что пляшут в небе севера особенно холодными ночами.
– Аоранг!
– Кто зовет меня?!
Мохнач опустил взгляд и увидел перед собой старуху-жрицу с гуслями на коленях.
– Это я, сынок, – ответила она, перебирая струны.
Аоранг прищурился, пытаясь понять, что его смущает. Потом сообразил и изумленно воскликнул:
– Ты говоришь на языке моего народа?!
– Как же иначе, сынок? – улыбнулась та.
Пламя в очаге полыхнуло нестерпимым светом. Аоранг взглянул на него и сразу догадался, где он.
– В очаге – солнце! Почему ты сразу не сказала, что ты – Мать-Мамонтиха?!
Мохнач хотел упасть ниц перед прародительницей, но старуха вскинула руку, останавливая его:
– Сиди, сынок! Я хочу поговорить с тобой. Ты прошел долгий путь… Расскажи, кого ты ищешь?
– Я ищу царевну Аюну, о мать! Единственную женщину, ради которой бьется мое сердце…
– Ты начал путь задолго до того, как встретил царевну…
Мохнач нахмурился, собираясь с мыслями.
– Себя, – сказал он. – Я искал себя.
– Надолго же затянулись твои поиски! – ухмыльнулась старуха. – Похоже, ты обошел всю Аратту в поисках себя. И как, нашел?
Аоранг помотал головой:
– Когда-то я хотел вернуться к моему народу. И даже попытался. Но понял, что там мне места уже нет… С тех пор я брожу, сам не зная, куда несет меня судьба…
Старуха пожала плечами:
– Никому еще не удавалось втиснуться в колыбель, даже если в младенчестве там было очень хорошо! Ты не смог – и пошел дальше. Так поступают те, кто вырос…
– Но я по-прежнему не знаю, куда идти, не знаю, чего искать! Я всюду чужой. Да, я повидал мир… Я был похоронен заживо и вернулся к жизни. Однако тот новый Аоранг, что родился на священном поле матери Даны, тоже не знает, кто он…
– Ты бы давно нашел свой путь, – вздохнула Мать-Мамонтиха, – если бы все твои мысли не были заняты царевной арьев.
– Как же мне не думать о ней?! С тех пор как я ее встретил, я был уверен, что служить ей, заботиться о ней – и есть смысл моей жизни… Я снова ошибся. Судьба развела нас. Я даже толком не знаю, жива она или нет! И что ей до меня? У нее есть царственный супруг… их ребенок…
– Разве не тебя звала царевна, чтобы вместе шагнуть за порог этого мира?
– Да, звала, – встрепенулся Аоранг. – Что с ней, где она? Ты мне скажешь, о мать? Я пойду за ней куда угодно. Она звала меня с того света – я и опять готов туда пойти!
– Вот как? А сможешь вывести ее обратно к живым?
– Если возможно… – Аоранг затаил дыхание. – Конечно! Себя выкупом положу…
Старуха кивнула:
– Что ж… Я вижу твою душу, она не лжет.
Отложив певчий череп, она несколько раз хлопнула в ладоши. От резких хлопков мир пошел трещинами. Пляска лучей оборвалась. Погасли зимние огни, распалась ледяными осколками вежа Матери-Мамонтихи. Затем мир собрался заново.
Вокруг снова была ночная степь, кольцо костров и напряженные лица вождей, несомненно слушавших этот странный разговор…
Все так же ехидно улыбалась только старуха с гуслями на коленях.
Аоранг вытер пот со лба. Его мутило.
– Скоро ты найдешь свою Аюну, – сказала старуха, с довольным видом убирая в разукрашенный чехол драгоценный череп. – Мы сами отвезем тебя.
Глава 9Гнездо рассвета
Они ехали на восток пять дней, и степь словно вымирала под копытами их коней.
Цветущая степь превращалась в каменистые россыпи. Бесконечные ковры колышущейся травы понемногу сменились отдельными зелеными островками, потом исчезли и они. Ветер свистел, бросал в лицо песок. После заката небо вспыхивало россыпями звезд. Ночной холод не давал спать, а сложенный из сухих колючих кустов костер прогорал так же быстро, как и вспыхивал.
– Мы едем в стороне от всех дорог, – рассказывал Тилла. – Тут нет городов, сюда не ходят торговцы. Думается мне, раньше здесь тоже все цвело. Прежде я уже бывал здесь и видел остатки стен среди холмов. Мои предки жили здесь в счастье и изобилии. Но пришли ложные арьи и сглазили эту землю…
– Никаких городов тут раньше не было, – перебила гуслярша, ехавшая бок о бок с вождем. – Ни городов, ни храмов!
Колдунья, что наводила чары на мохнача, тоже отправилась с ними. Аоранг теперь знал, что ее зовут Мирта. Вождю сурьев она приходилась теткой по матери. Она и сама некогда правила большим родом, но отказалась от власти, чтобы отдать все силы звукам и видениям. «Желая обрести власть над людьми другим способом, – раздумывал Аоранг, глядя, как она, закрыв глаза, перебирает струны черепа на стоянках. – Совсем как тот мудрец или злой мудрец… Как его? Зариан, прозванный Зарни Зьеном…»
Кроме родственницы-чародейки, Тиллу сопровождали два десятка всадников – дружина и слуги.
– Прежде чем появилось Десятиградие, – продолжала Мирта, – наш народ вольно кочевал по всему Солнечному Раскату. Степи беспредельны, мы и сами не знаем, где их край! На закате они упираются в Накхаран. На севере, если ехать очень долго, начинаются холодные, лесистые горы. Делать там нечего. А что на полдень и на восход – кто знает?
– С восхода, – вмешался Тилла, – и явились желтоглазые. И понастроили городов.
– Так и есть, – кивнула Мирта. – Десять городов, и каждый назван именем звезды. А если мысленно взглянуть сверху – они складываются в созвездие Небесной Колесницы.
– Вот как! – пробормотал Аоранг, с любопытством слушая колдунью.
– Большинство городов и ныне процветает – желтоглазые умели выбирать места, где пересекаются пути… Но один, самый древний, уже много столетий в руинах.
– Туда никто не ходит, – подхватил князь. – Кто пытался – сошел с ума или вовсе не возвратился.
– Почему?
– Я как-то подобрался опасно близко… С соседней горки глядели. Высокие стены, четыре башни по углам, на стенах – стоячие камни. В каждом отверстие. Ветер дует – камни поют! Солнцем клянусь, слышишь голоса! Пытаешься понять, но никак. Кажется, вот-вот, еще немного, а смысл ускользает…