о ни относилась к этому миссис Гауг и сколько бы ни возражал Том.
Эми дала себе слово поставить на своем и завоевать сына, точно это был юноша, в которого она без памяти влюблена. Не может быть, чтобы ей это не удалось. Пленила же она стольких мужчин! Не может быть, чтобы собственный сын не поддался на ее уловки. Разве что он слишком глуп и его ничем не проймешь. Нет, Эми никак не могла допустить, чтобы ее сын оказался глупым. Когда он был еще малышом, в нем чувствовалось какое-то своенравное обаяние. У него глаза Дика, те же повадки и черты, и Эми надеялась, что Билли вырастет стройным, изящным молодым человеком. Он обещал быть если не красивым, то уж, во всяком случае, привлекательным.
Эйли рассказала Салли, что произошло, когда леди Кеван явилась к ним в тот же день к вечеру.
— Том как раз только что вернулся домой и уселся в кресле на веранде немножко отдохнуть. Он чувствовал себя страшно разбитым все эти дни. — О чем бы Эйли ни говорила, у нее всегда прорывалась тревога за Тома. — Я так беспокоюсь за него, мама, с тех пор как он получил «черный билет». Его работа не считается тяжелой, но, как видно, человеку на поверхности работать не легче, чем под землей.
Ну вот, сидит Том на веранде и видит, что в калитку входит шофер, в форме и в белых перчатках. Поднялся на веранду и спрашивает: «Здесь живет мистер Том Гауг?» — «Здесь», — говорит Том.
Через минуту появилась и сама Эми — бежит по дорожке, протягивает Тому руку:
«Ах, Том, я так рада тебя видеть».
Но Том не заметил ее руки.
«Как мне благодарить тебя! — засуетилась Эми. — Твоя мама сказала мне, что вы с Эйли заботились о Билли. Вы очень добры, я до того вам благодарна. Не смотри на меня так, Том. Ты не знаешь, что я выстрадала. Как я была несчастна. Я не виню тебя за то, что ты не можешь меня простить. Я сама не могу простить себе…»
— Она и мне это сказала, — заметила Салли.
— Понятно, она захотела увидеть Билли. Он колол дрова на дворе. Том позвал его, и Билли вошел в гостиную, как был: растрепанный и, признаться, грязноватый. Он еще не успел почиститься перед чаем.
«Это твоя мать, Билли», — сказал Том.
Эми кинулась к Билли и заключила его в объятия.
«О мой дорогой, — говорила она и, как видно, была страшно взволнована, — мой дорогой, дорогой мальчик!» — и все обнимала и целовала его.
— Мне жаль, что Том не подготовил его хоть немножко, — продолжала Эйли. — Это было слишком для Билли — очень уж большое потрясение, я хочу сказать. Он весь побелел. На него просто страшно было смотреть, мама, — так он разволновался. А потом лицо у него сделалось какое-то странное, жесткое — как будто он сразу стал старше на несколько лет. Видно, он уже решил, что он ей скажет.
«Вы леди Кеван?» — спрашивает он.
«Ну конечно, Билли, — говорит Эми. — Теперь меня так зовут, но…»
«Моя мать была миссис Ричард Гауг, — говорит Билли. — А вас я не знаю. И знать не хочу!» — И вышел из комнаты.
Эми залилась слезами.
«Что вы сделали с моим ребенком? — обратилась она к Тому. — Что вы ему наговорили?»
Я вышла взглянуть на Билли; он лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Знаешь, мама, он был в ярости, просто вне себя.
«Зачем она вернулась, Эйли? — спросил он. — Для чего только она вернулась? Чтобы все опять стали болтать? Ребята в школе зовут меня «ничей сын». Они говорят…»
Мне пришлось долго успокаивать его, я старалась объяснить ему, в чем дело.
«Ты никогда не был «ничьим сыном». Билли, — сказала я. — Ты же знаешь, как Том и твой отец были привязаны друг к другу. Том любит тебя так же, как любил Дика. По-моему, он любит Дафну и маленьких Дика и Лала не больше, чем тебя. А бабушка, да ведь ты же просто свет ее очей».
«Ах, Эйли, — говорит бедный малый, — ты не знаешь, как я люблю Тома. Он лучше всех на свете, а ты для меня настоящая мать — не то, что она».
«Будь с нею помягче, Билли», — сказала я.
«Помягче? — повторил он. — Я совсем не хочу ее видеть. Ведь когда я в первый раз услыхал… Теперь мне уже не так паршиво, я, знаешь, Эйли, даже как-то забыл про это. Но для чего она лезет к нам снова? Не желаю, чтобы она приходила и дурачила меня. Ребята называют ее «девка Пэдди Кевана». Я знаю. Тому не до того, чтоб заниматься этим Кеваном, но я слышал, что про Пэдди рассказывали Динни и Сэм Маллет. И она связалась с такой грязной свиньей. Я ее ненавижу. Не хочу с ней дела иметь, вот и все!»
— Молодец, Билли, я этого от него и ждала, — сказала Салли. — Но он еще ребенок. Может случиться, что Эми уговорит его.
— Мы никогда не толковали с ним про Эми, — сказала Эйли, — никогда ни словом не пробовали восстановить его против матери. Раз, когда Билли был еще совсем малышом, он пришел к Тому и спросил, правда ли, что его мать сбежала с Пэдди Кеваном. Том ответил только: «Да, Билли, но это не наше дело. Не важно, что делают другие. Важно, что мы сами делаем. Твоей матери не нравилось на приисках, и она хотела жить в другом месте. Вот как все было».
— Как видно. Билли знал больше, чем мы думали, и размышлял над этим, — сказала Салли.
— Том говорит, что Эми хочет забрать Билли с собой, послать его в английскую школу, а потом в университет, — продолжала Эйли. — Том считает, что Билли должен отчетливо уяснить себе, что Эми хочет для него сделать. Том поговорил с Билли и взял с него слово, что он выслушает Эми. Мы не хотим, чтобы Билли когда-нибудь упрекнул нас, что мы стали ему поперек дороги. А вдруг он почувствует, что может принять предложение Эми и поехать с ней в Лондон? Билли согласился встретиться с ней, но поставил свои условия: он не хочет идти к ней в гостиницу, не желает встречаться с Пэдди Кеваном, так что в воскресенье утром она поедет с ним кататься.
— Уж Эми постарается использовать эту прогулку наилучшим образом, — проворчала Салли.
— Билли обещал мне вести себя образцово, — сказала Эйли, — быть таким же милым и вежливым, как с Мари или с миссис Поттер. «Помни, Билли, — сказала я ему, — если ты будешь грубить, Эми подумает, что это мы с Томом виноваты. Что мы тебя плохо воспитали».
«Какая чепуха! — отвечал наш милый мальчишка. — Кто бы мог меня воспитать лучше?»
Билли поцеловал меня и сказал: «Не бойся, Эйли, я тебя не подведу». И знаешь, мама, мне даже стало как-то жаль Эми.
— Хотела бы я знать наверное, что Билли не поддастся на ее уговоры, — хмуро сказала Салли.
— Я думаю, не поддастся, — уверенно сказала Эйли, но это не успокоило Салли. — Мы любим Билли ничуть не меньше своих ребят. Как и наши ребята, он научился ненавидеть все плохое и несправедливое, И он на все смотрит глазами рабочих. Это Эми не понравится. Том говорит, что хотя Билли еще совсем мальчишка, а очень любит поговорить с ним о серьезных вещах и всегда задает ему разные вопросы.
— Может, ты и права, — сказала Салли. — Но это большой соблазн для мальчугана, а Эми будет лезть из кожи вон, чтобы отвоевать его у нас. Станет говорить, какая она одинокая и несчастная, скажет, что она тогда была молода и глупа и что «каждый может ошибиться», и как чудесно будут они проводить время, если Билли позволит ей делать для него все, чего бы она хотела… Ну и разные там слова — «к чему все деньги на свете, если нельзя разделить их с тем, кто тебе всех ближе и роднее…».
— Да, я знаю, трудно будет осуждать Билла, если он не устоит перед Эми. Но я верю, что он устоит, — упорствовала Эйли.
Глава LX
Билли пришел рассказать Салли об этой поездке с матерью.
— Она сама вела машину, — сказал он. — Иногда и мне давала баранку, и знаешь, бабушка, до чего же хороша у нее машина! Летит, как птица. Не то что у Динни — старая трясучка. По дороге в Кулгарди мы делали семьдесят миль в час. Леди Кеван только смеялась, но я немножко струхнул.
Салли отметила про себя, что Билли не называет Эми матерью.
— Она… она сказала, что хотела бы подарить мне маленький двухместный автомобиль, и спросила, какая марка мне больше всего нравится. Потом она говорила, что во время каникул мы будем с ней вдвоем путешествовать на машине — поездим по Франции, Италии, Испании. Тут я понял, чего она добивается. И мне пришлось признаться, что я знаю от Тома про ее желание забрать меня отсюда. Я ей прямо сказал, что это не выйдет. Я хочу поступить в Горное училище и стать инженером.
— Я рада этому. Билли, — сказала Салли.
— Потом она понесла какую-то околесицу, — смущенно продолжал Билли, словно его все еще озадачивало такое поведение Эми. — Стала объяснять, почему она оставила папу, каким ударом была для нее его смерть и как ей всегда хотелось, чтоб я был с ней. А вы с Томом не отдавали меня. Ох, бабушка, до чего это было нехорошо — как она плакала и просила, чтоб я простил ее и пожалел и дал бы ей загладить прошлое.
— Могу себе представить, — сказала Салли.
— Жалко было ее все-таки, — продолжал Билли. — Я вспомнил, бабушка, что Эйли просила меня быть помягче и что я сам должен разобраться во всем, и сказал: «Если вы и вправду хотите опять стать моей матерью, перестаньте быть леди Кеван, переезжайте сюда, и мы будем жить вместе на приисках. Скоро я начну сам зарабатывать и смогу позаботиться о вас, даже если нам и трудно придется и у нас не будет автомобиля».
— Неужели ты так сказал, Билли? — Салли расцвела в улыбке. — Неужели ты в самом деле так сказал?
Билли кивнул.
— Но тут она вдруг страшно рассердилась, — продолжал он все с тем же озадаченным видом. — Она сказала: «Кто вбил тебе это в голову? Уж, конечно, Том или твоя бабушка! Не будь смешным, мой мальчик. Они настроили тебя против сэра Патрика. А ведь он самый добрый и великодушный человек на свете. Конечно, он выбился в люди из низов и не очень воспитан и всякое такое… и кое-кто из здешних не может простить ему, что он разбогател и занял такое видное положение в финансовом мире. Но он с радостью заменит тебе отца и даст тебе все, что должен иметь мальчик твоих лет».
«Чтоб эта грязная свинья заменила мне отца!» — вот что я ей ответил, бабушка. Я уж тут забыл и про вежливость и про все на свете. Выложил ей все, что думаю про Пэдди Кевана и про всех таких, как он, и сказал, что когда-нибудь с ними расправятся, как с уголовниками, потому что они и есть уголовники. Я не приму от него ни гроша и вообще не желаю иметь с ним ничего общего, сказал я.