– Значит, Мексике все равно придется потерять часть своей территории? Хотя, как я полагаю, мы не оттяпаем у нее половину страны, как это произошло после Мексиканской войны 1846–1848 годов. Да и после хорошей взбучки янки не рискнут воевать ни с нами, ни с Мексикой, с которой мы заключим союзный договор. Ну, что ж, план неплохой. Правда, Олег, – Шумилин остановился и пристально посмотрел на Щукина, – это произойдет лишь в том случае, если американцы не заподозрят подвоха и не передумают начинать войну с Мексикой.
– А на что наши люди в Вашингтоне? – спросил полковник. – Помимо их главной задачи – спасти президента Гаррисона, – у них будет еще одно дело – убедить тех, кто определяет политику страны, в том, что Мексика практически беззащитна и безвластна, а русские, находящиеся в Калифорнии, останутся нейтральными. Для этого мы будем использовать посла Бодиско, который имеет друзей в кабинетах власти Вашингтона.
– Ладно, – кивнул Шумилин. – Пусть все будет так, как вы запланировали. Слушай, Олег, давай вернемся во дворец. Что-то меня знобит. Выпьем чайку или чего покрепче, и отдохнем от всех дел. А то они меня скоро совсем доконают…
Владимир Иванович Даль, кроме своих явных и тайных занятий, ухитрялся как-то выкраивать время для сбора фольклорного материала. Причем не только русского для своего будущего словаря, но и степных народов, живших на прилегающих к Оренбургу территориях. Он неплохо знал казахский и башкирский языки и по праву мог считаться одним из первых русских тюркологов.
У него в кабинете можно было встретить не только чиновников и военных, но и степенных восточных купцов, а то и простого табунщика в поношенном меховом малахае и рваном халате, подпоясанном простой веревкой. Владимир Иванович не был снобом и нередко, устроившись со своим знаменитым блокнотом и карандашом рядом с таким табунщиком, старательно записывал сказание о приключениях батыра Заятуляка и о его любви к прекрасной Хыухылу.
Поэтому никто не обращал внимания на то, что к Далю, помимо ходоков с просьбами и жалобами и степных сказителей заходили люди с «ясными и немного усталыми глазами». В своем кабинете Даль встречался с агентами, докладывавшими ему о сведениях, которые им удалось раздобыть. С немецкой педантичностью Владимир Иванович фиксировал всю, даже, казалось бы, малозначительную информацию, систематизировал и анализировал ее. Василий Алексеевич Перовский был очень доволен своим помощником – тот всегда был в курсе событий, происходящих как в самом Оренбурге, так и на прилегающих к нему землях.
Сегодня в кабинете чиновника особых поручений при военном губернаторе сидело трое. Один из них был хозяином кабинета, второй – прямым начальником хозяина, а третий – почтенным купцом Рустемом-хаджи. И собрались они не для того, чтобы потолковать «за жизнь» или о ценах на хлопковые ткани в Бухаре, а о вещах более важных и серьезных.
Генерал Перовский, который уже познакомился со своим спасителем и тайным агентом капитаном Рустемом Бакировичем Султановым, внимательно слушал его доклад о происшествии, едва не стоившем ему жизни. В общих чертах Василию Алексеевичу уже было известно, кто именно напал на его конвой. Но те сведения, которые сообщил пойманный Султановым британский тайный агент, он услышал впервые.
– Значит, эти проклятые англичане собирались убить меня и похитить ваших товарищей, господин капитан? – похоже, что генерал не на шутку рассердился. – Отдайте мне этого мистера Джонса, и я его торжественно вздерну на виселице в центре Оренбурга. Думаю, что государь не очень за это будет на меня сердиться.
– К сожалению, Василий Алексеевич, – развел руками Султанов, – это невозможно. Пленный британец сейчас находится далеко отсюда, и с ним работают люди, умеющие заставить заговорить даже египетского сфинкса. А насчет вздернуть… Поверьте мне, этот пандит в любом случае прекратит свое бренное существование, когда перестанет быть нужен.
– А вы, однако… – тут Перовский замялся, подбирая подходящее слово.
– Вы хотите сказать – жестоки и циничны? – спросил Султанов. – Увы, работа разведчика не терпит сантиментов, и этот самый мистер Джонс, выбрав себе карьеру пандита, хорошо знал о правилах «Большой игры».
– «Большой игры»? – похоже, что Перовский впервые услышал это словосочетание. – А что это такое?
– Впервые это слово употребил в прошлом году британский офицер на службе Ост-Индской компании Артур Конноли. Он назвал так противостояние Британии и России в Азии.
– Интересное название, стоит его запомнить, – произнес Даль. – Так что же рассказал вашим заплечных дел мастерам этот самый мистер Джонс?
– Он сообщил много интересного, – усмехнулся Султанов. – Главное же заключается в том, что, несмотря на все договоренности, которые, вероятно, будут заключены во время грядущего визита в Россию британской королевы Виктории, Англия продолжит вести тайную войну против нашей страны здесь, на Востоке. Так было – и так будет. Этот фактор, Василий Алексеевич, всегда следует помнить и иметь в виду во время вашего будущего похода на Хиву.
– Со мной в поход отправится ваш коллега, Рустем Бакирович. Думаю, что с помощью радиостанций он всегда будет знать все последние новости. – Перовский задумчиво почесал переносицу. – Я все не могу привыкнуть к тому, что теперь я могу даже в чистом поле связаться с Петербургом и переговорить с самим государем.
– Кроме радиостанции, у вас будет возможность пользоваться информацией, хранящейся в наших устройствах, именуемых компьютерами. Кроме того, с помощью приборов ночного видения вы сможете даже в полной темноте видеть все, как кошки. А беспилотники с воздуха обнаружат противника, и вас будет трудно застать врасплох. И поверьте мне, – тут Султанов многозначительно посмотрел на Перовского, – это еще не все, что может быть предоставлено вам для успешного завершения похода. Василий Алексеевич, в чистом поле русские солдаты всегда били и будут бить азиатов даже без нашей помощи. Мы это знаем, но нам хочется, чтобы потери ваших частей были минимальными, а разгром врага полным. И еще, азиаты и британцы коварны и жестоки. Надо бояться их не нападающих с оружием в руках в открытом сражении, а наносящих удар из-за угла. И потому мы с Владимиром Ивановичем должны сделать все, чтобы получить полную информацию об их замыслах. Поэтому эта наша встреча должна стать единственной и последней. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то узнал о моей принадлежности к русской разведке.
– Я вас понимаю, – Перовский встал и крепко пожал руку Султанову. – Если бы я только мог наградить вас за все, вами сделанное… Помните, Рустем Бакирович, я ваш должник, и вы вправе требовать от меня все, что пожелаете. Если что-то будет не в моих силах, я попрошу помощи у государя, и, поверьте, он мне не откажет.
– Ну, вот и договорились, – Рустем-хаджи почтительно склонил голову перед наместником самого Ак-Падишаха[26] и степенно, как и подобает почтенному торговцу, двинулся к выходу.
– Удивительный человек, – произнес Даль, когда дверь за капитаном Султановым закрылась. – Сам азиат, мусульманин – хадж в Мекку совершил – а в душе что ни есть русский.
– Так и вы, Владимир Иванович, вроде тоже не совсем русский, – усмехнулся Перовский. – По отцу – датчанин, а по матери – немец. А у меня язык не повернется назвать вас не русским.
– Знаете, Василий Алексеевич, – задумчиво произнес Даль, – когда в 1817 году, будучи еще кадетом Морского корпуса, я посетил в учебном плаванье Данию – мою, так сказать, прародину, то неожиданно почувствовал, что к ней я не питаю ни малейшей привязанности. До этого меня сильно занимало то, что увижу я отечество моих предков, мое отечество. Ступив же на берег Дании, я окончательно убедился, что отечество мое Россия, и что нет у меня ничего общего с отчизною моих предков. Видимо, такое же чувство испытывает и капитан Султанов. Ведь мы с ним земляки – оба родились на берегах реки Лугань. А что касается того, что он мусульманин… Так и я, Василий Алексеевич, не православный, а лютеранин. Но это ничуть не мешает мне быть русским человеком…
Разговор Перовского и Даля затянулся. Расстались они уже за полночь.
В три часа пополудни салун «The Horse You Came In On»[27] на Темз-стрит был практически пустым. Только один из его завсегдатаев, молодой человек с длинными волосами и темным шелковым шарфом, обмотанным вокруг шеи, сидел за столом, на котором стоял неизменный бокал шерри, и что-то писал. Джакопо подошел к нему и поздоровался:
– Привет, Эдгар! Как дела?
– Хорошего дня тебе, Джимми! Виктория уехала к родителям, а мне пришла в голову новая идея, про человека, попавшего в руки инквизиции.
– Жду с нетерпением! Мне очень понравилось твое «Повествование Артура Гордона Пима из Нантакета».
– Ты ж вроде англичанин… Неужто его напечатали и у вас?
– Я нашел его в судовой библиотеке. Мне ее порекомендовал один из корабельных офицеров. Он сказал, что не было еще хороших американских писателей, кроме Вашингтона Ирвинга и Натаниэля Хоторна. Зато теперь появился новый – молодой Эдгар Аллан По!
Эдгар смущенно покраснел.
– Рановато ты меня хвалишь, Джимми. Я ведь пока еще ничего стоящего не написал. Да и деньги это приносит небольшие…
– Ну, ладно, не буду тебе мешать. Надеюсь, что ты напишешь еще один шедевр, да такой, который принесет тебе немалую сумму.
Джакопо ретировался в угол, а Эдгар По вновь принялся за свою работу – что-то писал, что-то яростно вычеркивал. Он то сминал очередной лист бумаги, то переписывал что-то набело… Писатель был полностью занят творением своего очередного произведения. Если сейчас к нему подойти, то он этого даже не заметит.
Джакопо, как обычно, заказав вареного мяса и пива, уселся за барную стойку. Еда была лучше, чем в других подобных заведениях, где он успел побывать в Балтиморе. Но это означало лишь то, что она была относительно съедобной. Впрочем, надо признать, что здешняя кухня во много раз вкуснее того, что подают в Англии. До сих пор