– Хорошо, если так, – с облегчением вздохнул Нахимов. – А то, вы знаете, Игорь Сергеевич, у меня на душе было как-то тяжко, словно я был в чем-то виновен перед государем.
– Я скажу вам больше, Павел Степанович, граф Бенкендорф и адмирал Литке проведут в Калифорнии тайные переговоры с высокопоставленными чиновниками из правительства Мексики. Речь пойдет о договоре, которым, во-первых, будет узаконено пребывание русских в Калифорнии, и, во-вторых, они договорятся об аренде новых территорий и портов. Про залив Сан-Франциско я вам уже говорил. Ну и, в-третьих, присутствие при этих переговорах и подписании договора члена императорской семьи придаст вес всему происходящему. Мексиканцы, хоть и республиканцы, но к европейским монархам относятся с почтением.
– Теперь мне все понятно, – произнес Нахимов. – Я, конечно, не политик, но, как я понимаю, наше усиление на Тихом океане вряд ли придется по душе нашим «друзьям». И они сделают все, чтобы создать нам здесь массу неудобств.
– Это вполне естественно, – криво усмехнулся Пирогов. – В Европе и Азии практически все уже поделено. Изменить там границы – значит вызвать очередную европейскую войну. А вот на Тихом океане еще много земель, которые не имеют хозяев. Интересы туземцев во внимание не берутся, а если те попытаются воспрепятствовать незваным гостям, то им тут же докажут их неправоту с помощью пушек и солдат.
– Значит, и нам придется отстаивать свои интересы с помощью вооруженной силы? – задумчиво произнес Нахимов. – Что ж, мы люди военные и должны выполнить приказы своего монарха. Надеюсь, что Россия не станет в один ряд с такими разбойниками, как англичане, американцы и французы.
Пирогов вкратце рассказал Нахимову историю международных отношений в бассейне Тихого океана. Больше всего Павел Степанович был потрясен тем, что в начале XX века русским придется воевать в этих краях с Японией, страной, которую многие сейчас воспринимают как некое государство-курьез – страну, с помощью самоизоляции застрявшую в Средневековье. И вот эта небольшая азиатская страна сможет нанести поражение огромной Российской империи.
– Но ведь потом Россия сумела взять реванш? – спросил Нахимов.
– Да, в 1945 году Япония была разгромлена, и по условиям капитуляции ей было запрещено иметь армию и флот. Поэтому, Павел Степанович, нам следует по прибытии на место незамедлительно попытаться установить дипломатические отношения с Японией. Впрочем, этим займутся люди, которые лучше, чем мы, разбираются в политике и дипломатии. Им, что называется, и карты в руки…
– А погода здесь такая же, как у нас в Питере, – сказал Герман Никольский, входя в роскошный номер вашингтонской гостиницы Brown’s Indian Queen.
Он сбросил с плеч макинтош – новомодный плащ из прорезиненной ткани, изготовленный фирмой «Чарльз Макинтош энд Ко», с которого на пол струйкой стекала вода, и повесил его на тяжелую бронзовую вешалку.
– Это точно, – отозвался капитан Жарков, поплотнее запахивая теплый халат, под которым мелькнула подвеска плечевой кобуры. – Недаром твой пациент ухитрился подцепить воспаление легких. Вредно в его возрасте два часа торчать на ветру в такую погоду, толкая инаугурационную речь. При этом, дабы продемонстрировать всем свою лихость и стойкость, ораторствовать в одном сюртуке, без теплого пальто и шляпы. Тут заболеть проще простого. Правда, Герман, я где-то вычитал, что Старого Типпенкану свела в могилу не пневмония, осложненная плевритом, а энтериальная лихорадка. Или, говоря проще, – брюшной тиф. А все из-за того, что воду для нужд обитателей Белого дома брали прямо из Потомака, ниже места сброса в реку сточных вод городской канализации. Так что в любом случае президенту Гаррисону были кранты. Это я как выпускник «Сангига» тебе говорю.
– Это, Ваня, я сразу понял. Даже удивительно, что в той истории Гаррисон почти месяц с подобным букетом заболеваний протянул. Спасло его то, что в здешнем мире народ еще незнаком с антибиотиками. Так что этот «дядюшка Билл» поживет еще лет пять как минимум в своем президентском дворце – Белым домом его, кстати, здесь никто еще пока не называет, скорее «Белой палатой». Если учесть, что президент САСШ почти месяц находился на больничном, то последнее название более подходит этому сооружению.
Герман Никольский, переодевшись и облачившись в теплый халат, подсел к камину и с удовольствием протянул к огню озябшие руки. Жарков негромко кашлянул. Никольский внимательно посмотрел на улыбающееся лицо друга и кивнул. Капитан открыл дорожный сундучок и достал оттуда бутылочку с коньяком. Налив янтарную жидкость в небольшие серебряные рюмки, медики из будущего с удовольствием отхлебнули ароматный напиток.
– Думаю, Герман, – первым прервал молчание Жарков, – после излечения Гаррисона теперь тебе от посетителей не будет отбоя. Лучшей рекламы и не придумаешь. Хотя, если сказать честно, мы и так с тобой не страдали от отсутствия пациентов. Ведь по большому счету большинство из местных эскулапов – обычные шарлатаны. К примеру, как лечили в нашей истории этого самого Гаррисона? Ему прописали опиум, касторку – это что, предки доктора Пилюлькина? – ставили пиявок и поили разными экзотическими снадобьями. Взять, к примеру, раувольфию змеиную. Действительно, она помогает при гипертонии, но какого хрена давать ее при воспалительных процессах?
– Не суди строго, Ваня, – согревшись, Никольский почувствовал благодушие и умиротворение. – Здешние врачи ничуть не лучше и не хуже своих коллег из европейских стран. Диагностика – на глазок, о правилах санитарии лучше вообще помолчать. Смертность в больницах огромная. В общем, сплошной дарвинизм. Выживают лишь самые сильные. А эпидемии? Та же оспа выкосила половину всех индейцев. Тут, правда, геноцидили их сами белые, подбрасывая своим краснокожим братьям одеяла, зараженные оспенными выделениями.
– Я вот тоже об индейцах подумал, – задумчиво произнес Жарков, наливая себе и Никольскому еще по рюмке коньяка. – Дня два назад меня посетил во сне один интересный персонаж здешней истории. Высокий такой индеец с пером в шапке и в британском красном военном мундире с генеральскими эполетами.
– Неужели Текумзе?! – Никольский чуть не подавился коньяком. – Знаешь, Ваня, у меня тоже на душе было как-то не очень хорошо, когда я вытаскивал с того света убийцу этого, скажу прямо, весьма незаурядного человека.
– Да, Текумзе, – кивнул Жарков. – Именно таким я видел его на рисунке, сделанном при жизни вождя шауни.
– И что тебе сказал Падающая Звезда? – спросил Никольский.
– А ничего, – ответил капитан. – Просто постоял, посмотрел на меня, покачал головой и удалился куда-то. Думаю, что ему стало очень обидно, что его враг остался в живых и проклятие, которое Текумзе наложил на семерых президентов США, так и не сбылось.
– У меня тоже не было большого желания лечить Гаррисона, но по каким-то высшим соображениям у начальства были свои резоны в отношении этого президента. Я неплохо разбираюсь в медицине, но очень плохо в политических игрищах.
– Еще не вечер – если Гаррисон крякнет в годы своего президентства, то проклятие Текумзе все же сбудется.
– Если нас рядом не окажется, то это не исключено. Но пока что он наш пациент, так что Текумзе придется подождать. Ладно, Ваня, наливай еще по рюмашке, и на сегодня хватит. А завтра я навещу нашего пациента, осмотрю его и загляну к Бодиско. Он прислал записку, в которой просил зайти к нему. Интересно, зачем?
Между тем неумолимо приближалась дата прибытия в Россию британской королевы Виктории. В ноябре прошлого года она родила дочь, названную так же, как и мать, Викторией. Юной королеве не нравились новорожденные дети – она считала их уродливыми и невыносимыми из-за их плача. Виктория отказывалась кормить младенцев грудью, назвав это действие «разрушением интеллектуальных и утонченных молодых дам». По мнению королевы, женщина в момент кормления своего дитя похожа на корову или собаку. Но, как говорилось в одном анекдоте про поручика Ржевского: «Детей я не люблю, но сам процесс!» Виктории точно так же нравился именно «процесс», и она требовала от своего супруга как можно чаще повторять его.
В общем, к апрелю 1841 года, когда, собственно, и должно было начаться путешествие королевы в далекую Московию, она была опять беременна. На этот раз она в ноябре родит сына – наследника английского престола, будущего короля Эдуарда VII. Но малый срок беременности, по мнению самой Виктории, не должен был помешать ей навестить русского императора в Санкт-Петербурге.
Подготовка королевы к путешествию сводилась всего лишь к подбору соответствующего гардероба, в котором молодая и похорошевшая после родов Виктория должна выглядеть неотразимой. Лорд Палмерстон, фактически возглавлявший британское посольство, считал, что это было бы лучшим вариантом – пусть юная королева веселится и блистает, а под ее прикрытием он будет вести важные переговоры как с самим императором, так и с главой таинственных «атлантов», Александром Шумилиным, который, как подтвердили британские агенты в Петербурге, был тайным советником царя и подсказывал ему решения по тем или иным вопросам внешней политики Российской империи.
Пока же в русскую столицу были направлены официальные представители британского Форин-офис, которые должны были провести подготовку к прибытию королевы и сопровождающих ее лиц в Санкт-Петербург. Понятно, что большинство из них были дипломатами лишь по названию, а на деле являлись разведчиками. Это прекрасно понимали и в III отделении СЕИВ канцелярии. За отсутствием графа Бенкендорфа всеми делами там заправлял майор Соколов. По информации агентов английских спецслужб, майор сам имел прямое отношение к таинственным «атлантам».
Под предлогом обеспечения безопасности королевы во время ее нахождения в русской столице с майором Соколовым встретился один из лучших сотрудников Палмерстона, назвавшийся Майклом Робинсом. На самом деле его звали несколько по-другому, но Соколов сделал вид, что это ему неизвестно, и поинтересовался, чем его учреждение может быть полезно британским коллегам.