«Пришел. Сейчас нарисует картинку».
Один за другим члены совета входили в аудиторию. Пробежал Варенков, представитель их курса. Вскоре изнутри закрыли дверь. Начиналось самое страшное. Теперь уже Димка не мог спокойно сидеть в своем укрытии. Он несколько раз подходил к двери, прислушивался к голосам выступавших, но разобрать ничего не мог. Все сливалось в какое-то невнятное гудение. Димка попробовал читать захваченную из дома книжку, но буквы прыгали перед глазами. Он никак не мог сосредоточиться. Все его мысли были там, за стеклянной дверью.
Наверное, Шведов еще вчера рассказал обо всем начальнику. Сегодня выступит на совете, и проголосуют — отчислить из училища. После такого в загранплавание не возьмут. И думать нечего. Что же ему делать? Как хорошо все началось и как глупо кончилось! Он не мог себе простить того, что случилось. Роганов тяжело вздохнул. Дома еще ничего не знают. Что дед скажет?
Когда же кончится эта пытка? Прошло уже два часа, как захлопнулась стеклянная дверь, а Роганов все ходил и ходил по коридору.
Совет закончился в час дня. Оживленно разговаривая, из аудитории выходили члены совета. Сейчас Димка все узнает. Вон Варенков о чем-то весело беседует со Шведовым. Смеется, кретин. Ему можно, у него все в порядке. Ну, чего они там растравились? Как будто век не виделись. Димке казалось, что все смотрят на него. Исключенный курсант!
Никто к нему не подошел. Продолжают разговаривать, как ни в чем не бывало. Наверное, о нем. Наконец Шведов протянул руку Варенкову. Кончили, слава богу! Сейчас…
— Вареник, пойди-ка сюда, — как можно спокойнее позвал товарища Димка.
— Димка? — удивился Варенков. — И ты здесь? Чего приплелся?
— Надо было в учебную часть. Ну, как совет?
— Как совет? Нормально. Хвалили нас за помощь «Ригелю», за переход в Норвегию.
— Никого не исключили?
— Ты в своем уме? За что? Наоборот, говорили, что дисциплина в эту навигацию была на высоте.
— Про меня Шведов не вспоминал?
— А ты что за фигура, что он тебя должен вспоминать?
— Ну так… Не знаю… Просто спросил…
Димка не верил своим ушам. Не сказал…
— Гуд бай. Мне тут еще кое-что необходимо провернуть. Пытаюсь перевестись в военно-морское училище, — сунул ему руку Варенков.
Димку охватило беспокойство. Почему Шведов промолчал, не свел с ним счеты? Нет, тут что-то не так. Капитан не из таких, кто прощает. Может быть, он еще скажет? Надо все выяснить точно. Роганов искал объяснений и не мог их найти. Поговорить со Шведовым? Он оглядел коридор. Капитана не было.
Роганов поднялся в третий этаж и спросил у секретаря начальника училища, не видела ли она Шведова.
— Машина повезла его на судно, — сказала женщина. — Он мне говорил, что поедет туда.
Димка вышел на улицу. Сейчас же на «Алтаир», застать там капитана и спросить… Он почти бежал.
Димка увидел Шведова на набережной у борта «Алтаира». Он отдавал боцману последние распоряжения и собирался уходить с судна. Роганов подождал, пока капитан закончит разговор, и догнал его.
— Анатолий Иванович, одну минуту, — дотронулся Димка до рукава капитанского пальто. Шведов удивленно обернулся. Узнав курсанта, он нахмурился.
— Роганов?
— Да. Пришел узнать, остаюсь ли я в училище.
— Остаетесь.
— Я не совсем понимаю. Я же виноват. Совершил проступок. За это полагается наказание.
Шведов взглянул на Димку:
— Я ничего не сказал на совете о Тронгейме. И знаете почему? Совсем не потому, что так хорошо отношусь к вам, Роганов. Далеко нет. Просто я объективен. Из вас получится моряк, если, конечно, вы где-нибудь опять не сорветесь. И не следовало ставить вашу дальнейшую судьбу под удар. Думаю, что поступил правильно. Вам необходимо научиться управлять своими поступками и словами.
— Прошу извинить меня за то, что я наговорил вам тогда у Дерхольма, — тихо проговорил Димка.
— Поняли, что были неправы или ваши извинения надо принимать как благодарность за мое молчание?
— Я понял, что вы лучше, чем я думал…
— Спасибо хоть за это, — сказал Шведов.
Роганов, не оборачиваясь, быстро зашагал вдоль моста. Шведов посмотрел ему вслед, усмехнулся и вспомнил вчерашний вечер…
…Марина приехала на набережную, когда уже начало темнеть. Облокотясь на решетку, стояла, смотрела на «Алтаир». Идти или не идти? Неудобно как-то. Капитан обязательно спросит ее, кем приходится ей Димка. Что она скажет? Знакомый? Жених? А может быть, совсем не захочет с ней разговаривать? Мол, не ваше дело, милая. Помнит ли он ее? Наверное, нет. Всего один раз подвез на машине. Вот и все знакомство.
Марина прошла вдоль набережной и снова вернулась к судну. Ну, смелее. Вон на палубе появился вахтенный матрос. Марина подошла к трапу. Вахтенный с любопытством смотрел на нее.
— Скажите, пожалуйста, — смущенно спросила девушка, — капитан у себя?
— На борту.
— Можно его видеть?
— Сейчас доложу. Постойте тут.
Матрос спустился в капитанскую каюту.
— Анатолий Иванович, вас какая-то принцесса спрашивает. Пустить?
Шведов отложил дефектные ведомости в сторону, встал, посмотрел на себя в зеркало. Он вытащил гребенку, зачесал волосы так, чтобы не очень просвечивала лысина, и только после этого сказал:
— Проведи ее сюда.
Он с интересом посмотрел в иллюминатор. Кто бы это мог быть? Капитан никого не ждал. Ого, какая прелестная девушка!
— Осторожнее, — предупредил Шведов, когда ноги Марины появились на трапе. — Не ударьтесь.
— Здравствуйте, — сказала Марина, оглядывая маленькую каюту. Она никогда не бывала на парусниках.
— Здравствуйте. Чем могу служить? Садитесь, пожалуйста, сюда, — Шведов подвинул девушке кресло.
Марина села, одернула короткую юбку, заметив нескромный взгляд капитана. Она растерянно смотрела на Шведова. Что она ему скажет? Как решилась прийти сюда? Всю ночь Марина плохо спала, думала о Димке. И вот пришла… Все приготовленные заранее фразы куда-то исчезли. Осталось лишь невероятное смущение. Убежать? Капитан улыбался. «Ну, я жду», — говорил его взгляд.
— Вы меня не помните? — чуть покраснев, спросила Марина.
Шведов, все еще улыбаясь, пристально посмотрел на девушку:
— Извините, что-то не припоминаю.
Марина покраснела еще больше.
— Мы с вами соседи…
— О, я польщен. Жить рядом с такой очаровательной представительницей наших девушек… Как я не заметил вас раньше?
— Вы однажды довезли меня на своем «москвиче» на работу. Я опаздывала. Сказали, что служите капитаном на «Алтаире», а я продавщица из универмага. Вспомнили?
Шведов радостно закивал головой:
— Да, да. Конечно вспомнил. Вы простите, бога ради. Такая гостья! Сейчас я все устрою.
— Пожалуйста, не надо ничего устраивать. Я пришла к вам по делу. Очень прошу, не надо ничего…
Шведов строго сказал:
— У нас, моряков, есть свои обычаи, милая девушка. Мы гостеприимны. И уж если вы попали ко мне на борт, извольте подчиняться им. Вот так.
Марина испуганно замолчала. Еще рассердится, чего доброго, и выгонит.
Капитан открыл шкаф, вытащил оттуда коробку с печеньем, конфеты, бутылку коньяка и две рюмки на длинных ножках. Он, не торопясь, наполнил их, прищелкнул языком и сказал:
— Можем начинать деловой разговор. Прошу, — он поднял рюмку. — За успех вашего дела. Ну?
Марина выпила половину. Коньяк обжег горло. Она закашлялась.
— Вот и наказаны. Потому что не до дна, — засмеялся капитан. — Так что же привело вас ко мне?
— С вами плавал курсант Роганов?
Шведов с удивлением посмотрел на Марину:
— Плавал. Он чем-нибудь обидел вас?
— Нет, нет… Совсем не то, — заторопилась Марина. — Наоборот.
— Наоборот? Не понимаю.
Марина совсем смутилась, снова одернула юбку.
Капитан наполнил ее рюмку.
— Мне больше не надо, прошу вас, — остановила его Марина.
— Ну, ну, не бойтесь. Совсем немного. Курите? — Шведов протянул ей пачку заграничных сигарет.
«Надо закурить. Чувствовать себя свободнее, прогнать эту дурацкую робость. Пусть не считает меня совсем девчонкой», — подумала Марина, беря сигарету.
Шведов поднес ей зажигалку. Марина неумело затянулась.
— Так что с Рогановым?
— Понимаете… Я все знаю. Он все рассказал мне.
— Что именно? — глаза у Шведова похолодели.
— Ну, все… Про заграницу, как он там ударил какого-то типа. Он сказал, что вы доложите в училище об этом.
«Дурак, мальчишка, болтун. Сам себе наделает беды», — сердито подумал Шведов и спросил:
— Вы ему, собственно, кем приходитесь? Сестра?
Марина поперхнулась дымом, положила сигарету в пепельницу.
— Нет. Просто знакомая.
— Ах, просто знакомая. Так зачем же вы пришли, просто знакомая?
Марина была готова провалиться. Шведов явно насмехается над ней. Но она не отступится. В ногах будет у него валяться, просить за Димку.
— Вы его совсем не знаете, Анатолий Иванович. Он прекрасный парень. Для него уход из училища — трагедия. Он моряк, настоящий моряк…
Шведов иронически улыбался, слушал.
— Я не знаю, что с ним будет. Ведь это на всю жизнь. Его лишат плавания. Скажут, не умеет себя вести за границей, и все кончено. А он ведь никогда не пьет. Где бы мы с ним ни бывали, он никогда… Такой невероятный случай. И потом, он прав, совершенно прав. Нельзя было стерпеть. Он молодой еще, глупый. — Марина говорила не останавливаясь, боясь, что капитан прервет ее и попросит уйти. Она умоляюще сложила руки на груди. На глазах появились слезы. Ей казалось, что она все говорит в пустоту, что Шведов смотрит куда-то сквозь нее, думает совсем о другом. У нее не хватает силы убеждения. — Скажите, вы уже доложили в училище? Доложили? Ну говорите же… Может быть, нет?
Марина не заметила, как погрустнел Шведов. Плечи у него опустились. Она не ошиблась. Капитан думал о другом.
Он вспоминал время, когда Зина была такой же молодой, как Марина, почти девочкой, и себя, только что пришившего на рукава по одной золотой нашивке. Он плавал тогда на пароходе «Байкал». В жестокий шторм у мыса Саус-Кап, на Шпицбергене, случилось несчастье. Пароход выбросило на камни. Несколько суток команда работала в ледяной воде, пыталась спасти судно. Но усилия людей оказались безуспешными. Пароход погиб.