— Краской. Это не кровь, — поспешил успокоить ее Влад.
— Я субразила, когда вернулась от дороги и пальцы в лужу сунула да лизнула. Да и баба пластмассовая оказалась. Я ж с ней сначала-то говорить намеревалась, а она ни ответа ни привета!
— Как же она рукой махала? — спросил Семен. — Может, вы что-то упустили из виду? Забыли? Там точно больше никого не было?
Собеседница неопределенно покачала зажатой в пальцах сигаретой.
— Да, кажись, вертелся мужик какой-то.
— Какой мужик? — голоса Влада и Семена слились в один, напугав свидетельницу. Она попятилась и бухнулась на ящик.
— Почем я знаю? Паспорт не спрашивала. Мужик и мужик! Была бы помоложе — разглядела бы. А сейчас — на кой хрен он мне сдался? Темно там…
Влад с Семеном, чтобы не потерять терпение окончательно, менялись местами. Спрашивал то один, то второй.
— Как выглядел мужик: высокий, низкий, черный или белый, блондин — брюнет? Толстый или тощий?
Она размышляла так долго, что Семен начал седеть.
— Да белобрысый он. Похож вон на того, — и она ткнула пальцем в Сивцева.
Семен выдохнул: профессор предполагал, что преступник — человек со светлыми волосами. Опять угадал!
— А лицо?
— Говорю же: показался Васяткой моим!
Но фотографии покойного мужа у нее не нашлось.
Они выжали из нее все, что могли. Получив заслуженную бутылку водки, бабка замкнулась в себе и потеряла к операм всякий интерес. На всякий случай они договорились, что с ночевки в этом месте она не уйдет, чтобы всегда можно было найти. Когда они уходили, бабка впала в пьяную дремоту.
Обратную дорогу ребята сопели. Шебеко привалился к Сивцеву. А сам Сивцев уронил подбородок на грудь. Они дежурили вторые сутки, и все хотели есть и спать. Да и просто отдохнуть, пообщаться с семьей.
Но Семен спать не мог. Его лихорадило при мысли, что маньяк следит за ним, за каждым его шагом. А если и за Аленой?
— Если суммировать все, что у нас есть, — рассуждал Семен, рисуя схему Владу, — получается некий тип от тридцати до сорока лет, невысокий, светловолосый, смазливый…
— Почему?
— Жертвы красивые. Думаешь, на урода клюнули бы?
— Одиночество заставит, — пожал Влад плечами. Но Семен продолжал думать, что преступник достаточно симпатичный, чтобы обратить на себя внимание женщины.
Наглый, хладнокровный, хитрый… Он не чувствует за собой вины, не раскаивается — поэтому все жертвы лежали лицом вверх. Любитель золотых рыбок!
Слушая доклад Семена, Кошкин ерзал в кресле, возмущаясь то наглостью преступника, то бессилием подчиненных.
— Допрыгались: теперь не вы его, а он вас ловит!
Охрану Семену не дали. Об Алене говорить вообще не стали. Спасибо, что от дела не отстранили, как предлагали некоторые: мол, пусть поедет куда-нибудь, отдохнет, нервишки подлечит. Нет! Эту мразь он должен взять сам, надеть на него наручники.
Совещание закончилось, но до конца рабочего дня оставалось еще несколько часов, которые Семен провел с ребятами за построением схем и диаграмм.
Он еле дождался, когда можно будет пойти домой, к Алене. Она должна выслушать его!
Глава 20. Я за тебя боюсь!
Ауди стояла на месте. Значит, и Алена дома.
Он столкнулся с ней у подъезда. Она была не одна, а с тем же папиком, с которым торчала вчера во дворе. Волокла под ручку, поглаживая ладонью его чисто выбритое лицо с высоким лбом, широкими скулами и узким подбородком. Мужик спортивный. Бывший спортсмен?
Сегодня Семену было не до соперников, но на всякий случай он примерился. Папик чуть выше ростом, шире в плечах и здоров, как откормленный бык. Но парой удачных приемов сбить его с ног проще пареной репы.
И все же Семен надеялся, что обойдется без приложения силы.
— Алена, отойдем в сторонку, — попросил он. — Поговорить нужно.
— Я занята.
Еле губы разжала — как одолжение сделала! А это он ей одалживает, потому что… любит, черт возьми!
Семен не дал Алене сесть в машину, выдернул за руку из салона.
— Краснов, мне больно! — зашипела она, царапаясь длинными ногтями. — Совсем крыша съехала?
— Я сказал, что нам нужно поговорить. — Семен слегка ослабил хватку, но держал так, чтобы она не вырвалась.
На ее руке поблескивал золотой браслет в виде змейки. Вместо глаз вкраплены крошечные изумруды, на язычке — рубинчик. Дорогая вещица и явно дареная. Семен мог поспорить, что раньше он этого браслета в украшениях не видел. Папик подарил! Но Алена-то какова — взяла и надевает, чтобы все видели!
Семен продолжал тащить Алену к гаражам, а ее спутник и не подумал вмешиваться: стоял возле открытой дверцы и наблюдал за происходящим. Потом закурил, щелкнув золотой зажигалкой. Все это Семен замечал краем глаза. Трус папик-то! Хотя, если бы он полез, Семен был готов упрятать его суток на пятнадцать за нападение на полицейского при исполнении.
— Сейчас же отпусти мою руку!
Алена разозлилась не на шутку. Зеленые глаза метали в него молнии, губы вздрагивали, а грудь вздымалась от частого дыхания. Семен еле отвел глаза. Сейчас нужно думать о главном, а на нее он еще успеет поглазеть.
Они уже собрали вокруг себя толпу любопытных ребят. Мальчишки наблюдали за ними с гаража, а девочки, зажав рты ладошками, хихикали в сторонке.
— Алена, дай мне десять минут. Я успею все объяснить. Это ведь немного, правда? Всего десять минут.
— У меня их нет! — отрезала Алена. — Меня ждет художник. Он будет рисовать меня в стиле ню…
Семен не сразу сообразил, почему она смотрела на него выжидательно. Что он пропустил? Алена ждала определенной реакции? Не просто возмущения. Но сейчас у него мозги работали в другом направлении.
— Замечательно, что ты развлекаешься, но придется повременить с портретом. Я хочу, чтобы ты куда-нибудь уехала. Подальше отсюда!
Вывалил и ждал, что она побежит собирать чемоданы. Это Алена-то? Как бы не так! Стрельнула в него глазами, вырвала руку.
— Что еще желает мой господин? Я все больше убеждаюсь, что ты не дружишь с головой!
Не дружит, раз бегает за ней на глазах целого двора и откровенно насмехающегося папика. О нем тоже, кстати, надо поговорить, но потом, без свидетелей.
— Алена, я не шучу. Очень важно, чтобы ты на время уехала из Москвы и никому, кроме меня, не говорила, куда именно.
— Ах, кроме тебя! — усмехнулась она.
— Я должен знать адрес.
Что-то холодное коснулось запястья, и Семен инстинктивно разжал руку. И лишь потом сообразил, что это — браслет. Чертова змея!
Оказавшись на свободе, Алена отбежала на безопасное расстояние:
— Краснов, ты так и не понял: между нами все кончено! Финита ля комедия. Все!
Будь они в подъезде, он бы показал ей комедию. А тут, на глазах у всех, даже прикоснуться к ней лишний раз боялся.
— Алена, ты наказала меня достаточно. Считай, что я все осознал. Понял я все!
Она недоверчиво покосилась на него.
— Прекрасно! Но это ничего не меняет. Мы разбежались, Краснов, в разные стороны.
С упрямством есть один способ борьбы: упрямство в квадрате!
Семен снова оттолкнул ее от машины. Может, шоковая терапия поможет?
— Алена, за мной охотится маньяк.
Семену почудилось, что она сейчас рассмеется на всю улицу.
— Краснов, у тебя мания величия! Нужен ты маньяку.
— Алена, я не могу раскрывать оперативные данные. Но поверь, что это так. Скорее всего он уже знает мой адрес. А может, и твой…
Она захлопнула дверцы машины, подошла ближе. Сегодня на ней был длинный сарафан цвета бирюзы с обтягивающим топом. Ветер надувал юбку колоколом, шевелил пряди волос, выбившиеся из прически. Она была так же красива: ни следа переживаний из-за ссоры. Семен не мог представить, что она не спит, накидывается на служащих из-за плохого настроения, ругается с клиентами. Выходит, ей без него хорошо. А ему без нее что кислород перекрыли!
— Краснов, это уловка, чтобы снова затащить меня в постель? — спросила она, приглушив голос.
От близости разгоряченного тела, от запаха знакомых духов закружило голову.
— Тебе не кажется, что это была бы жестокая шутка?
— Ну, ты и маньяк — понятно. Врагов нажил достаточно. А я-то ему зачем?
Не сдержавшись, Семен притянул ее к себе, прижался губами ко лбу.
— Алена, я боюсь за тебя! Давай я тебя к своим переправлю. Мать за тобой присмотрит. Да и отец тоже… Ты даже не представляешь, как мне страшно!
Так, что колотящееся сердце готово выпрыгнуть из глотки. Она подняла голову, посмотрела в глаза. Поверила или нет? Если других женщин он читал как раскрытые книги, то с Аленой это не проходило. Ее взрывной характер менял все.
— Алена, я не смогу обеспечить тебе защиту! И рядом с тобой постоянно быть не смогу.
— Исключается. Краснов, отстань, пожалуйста!
Ему показалось или она шмыгнула носом?
Показалось. Абсурд думать, что она заплачет из-за него. Глаза сухие и злые, все зыркает в сторону папика.
— Ты сам захотел, чтобы мы расстались.
— Мне нужно было время подумать.
— Подумал? Я тоже!
И вынесла решение не в его пользу. Что еще сказать, как убедить, что сейчас не время показывать характер? У него от страха за нее скулы сводит!
— Алена…
— Краснов, тебе не надоело собирать на представление соседей?
Она была права: на них глазели даже из окон. Подперев щеки ладонями, бабульки слушали перебранку. Возможно, кто-то из них уже тыкает в кнопки телефона, вызывая полицию.
— Нет, ты все-таки выслушаешь меня!
— Краснов!..
Семен схватил ее в охапку и потащил в подъезд. Алена упиралась, пыталась укусить.
— Борис! — она повернулась к папику. — Что ты стоишь как истукан? Помоги!
— Ничего-ничего, продолжайте. Мне нравится смотреть на вас! — хмыкнул тот в ответ.
Борис? Семен притормозил. Так это ее брат! Брат, а никакой не папик. И он потащил Алену домой с удвоенной энергией.
Он втащил ее в комнату, бросил на кровать, а сам встал на колени: теперь можно. Никто этого не увидит, не высунется из окна и не станет крутить пальцем у виска.