— Алена…
Она лежала на спине и смотрела на него из-под упавших на лицо прядей волос, сдула их и села.
— Краснов, твой монолог затянулся. Вставай с колен. Это уже не модно.
— Что я должен сделать, чтобы ты меня простила?
Алена потирала намятые бока, разглядывала следы пальцев на запястье и предплечье.
— Как я теперь надену открытое платье? — возмущалась она. — Ты наставил мне синяков! Подумают, что я пьяница, а синяки мне удружил собутыльник!
— Аленка, как же я скучал по тебе…
Семен ткнулся лбом в ее колени и затих. Потом обхватил бедра, крепкие, горячие — он чувствовал жар через тонкую ткань сарафана.
— Краснов, ты ищешь там то, чего не терял, — спокойно произнесла она.
Слишком спокойно для этой ситуации. У него чувства зашкаливают, а она как ледяная принцесса. Правда, повзрослевшая. Он заметил это только что. Удаль девичья, что ли, пропала. Уж не от переживаний ли?
Рука принялась путешествовать под сарафаном, захватила край и задрала сначала до колена, потом до бедра. Семен смотрел Алене в глаза: она не отводила взгляд. Но ответа в ней он не находил.
— Алена, сколько можно извиняться? Я ни перед кем не вставал на колени!
— Охотно верю. И что с того? Разве я тебя об этом просила?
Прежде непотопляемый корабль с именем «Семен» тонул не хуже «Титаника».
— Унизить хочешь? — спросил он прямо.
— Унизишься?
— Нет!
Алена встала. Сейчас она уйдет — и все. На второй раз его не хватит.
Но нет, не ушла. Принялась разглядывать его квартиру, словно никогда в ней не была.
— Краснов, когда ты последний раз убирался здесь?
Можно свалить все на работу: мол, времени нет, загружен маньяками по горло. Но зачем? Она не дура и понимает, что это из-за нее. Все эти разбросанные рубашки, носки, проспекты ресторанчиков, в которых можно заказать еду на вынос.
Стоять на коленях было неудобно и больно. Семен сел на кровать, принялся стягивать рубашку через голову.
— Пуговицы хоть расстегни!
— Спасибо за замечание. Давно мечтал…
— А о чем еще ты мечтал?
Она проследила за брошенной на пол рубашкой.
Семен застыл. Приглашение к игре? Или игра слов? Как ему поступить, чтобы не ошибиться: пойти в наступление или сдать бой, выиграв войну полов?
— С братом твоим познакомиться. Это твой брат, да?
Алена усмехнулась.
— А ты ведь подумал другое, когда увидел нас вчера. Я решила, что мне придется делать Борису прививки от бешенства, если ты на него накинешься.
— Зная тебя, можно подумать все что угодно!
— Да нисколечко ты меня не знаешь. Поэтому и веришь в ерунду.
Она подошла к окну, открыла раму и крикнула Борису, что скоро выйдет.
— Это чтобы ты не думал, будто получил желаемое, — заметила она, закрывая раму обратно.
Ладно, придется пока уступить. Он, как умелый охотник, будет ждать добычу в засаде.
— А про маньяка… Ты все выдумал?
Слава богу, она его услышала! Семен воодушевился.
— Ты видишь перед собой потенциальную жертву серийного убийцы.
— Хм… Разве серийные убийцы меняют почерк? Он ведь убивал женщин, а не мужчин…
Семен удивленно вскинул брови.
— Ну читала я, читала, — нехотя призналась Алена. — Интересно стало. Правда, все запутано и сложно, но кое-что я поняла. Почему ты решил, что теперь он будет охотиться за тобой и мной?
— Он мне письмо оставил. А если он следит за мной, то может выяснить, что ты — моя женщина.
— Бывшая.
— Алена…
Она помахала пальчиком у него перед носом.
— Краснов, не подпускай интимные нотки в голос — не сработает. Я долго думала. Возможно, ты был прав. Я слишком давила на тебя. После развода мне стало одиноко, а тут ты, красивый, сильный, сексуальный… Вот я и запала на тебя.
— И все?
Он чувствовал: она недоговаривает то же, что не решается сказать он сам.
— Алена, выходи за меня замуж…
Ну вот. Он это сказал. Жребий брошен, Рубикон перейден, мосты сожжены.
Она остановилась перед ним, обхватила ладонями лицо, которому стало так хорошо и приятно в этих самых ладонях.
— Ты на самом деле этого хочешь?
— Больше всего на свете!
Его руки накрыли ее ладони, но Алена, качая головой, отошла назад.
— Нет, Семен. Еще неделю назад я бы от счастья скакала после твоего предложения.
Семен слушал, стараясь не поддаваться нахлынувшему отчаянию. Если бы Алена злилась, кричала на него, он бы не поверил. Но ее спокойный тон, вдумчивые слова сбивали с ног.
— Что же случилось за это время?
— Я повзрослела, Сема…
Она присела рядом, обвила шею руками и прижалась к груди. Милая, родная и такая далекая!
— Аленка, так это же здорово! — пытался протестовать он. — Теперь у нас все будет иначе.
— Ничего не будет, Сема. Я поняла, что любить — это не только брать, но и отдавать. А мне тебе нечего отдать. Разве что… Тебе на день рождения привезут подарок… Ты возьми его. Это от чистого сердца. Все документы в порядке.
— Какие документы?
— Увидишь. Возьмешь?
— Только из твоих ручек!
Шутка получилась грустная, как застывшая в ее глазах печаль. Нет, пусть лучше шипит, кусается, кричит на него, чем вот так, словно умирающий лебедь!
— В руки он не поместится.
— Такой большой?
Семен медленно опрокидывал Алену на постель. Она не сопротивлялась. Обмякла, сдулась, как лопнувший шарик. Он мог бы взять ее прямо сейчас, но не стал, еле выдохнул:
— Алена, я так не хочу! Стань, пожалуйста, прежней!
— Наверное, у меня не получится!
На этот раз он не ошибся: она всхлипнула, потерла покрасневший нос и резко откатилась.
— Все, Краснов, аудиенция окончена. Меня Борис ждет. И художник. Пусть он мой друг, но опаздывать — дурной тон. Он уже и стол, наверное, накрыл, шампанское охладил…
Семен положил ладони на ее плечи, принялся растирать их и целовать. Алена вздрагивала, замирая с закрытыми глазами. Но контроля над ситуацией не теряла.
— А что это за стиль ню? — вдруг вспомнил он. — Это… голой, что ли? Не поедешь!
— Поеду, Семен!
Вот теперь она показалась ему прежней Аленой, нетерпимой к чужим советам и наставлениям. Мало кому дано измениться до конца. В некоторых случаях это здорово.
— Хочу и поеду! Однажды он меня уже рисовал голой… Ну, ты видел портрет… Теперь обещает нарисовать лучше.
— А зрения он лишиться не боится, этот художник твой?
Свернувшаяся клубочком ревность проснулась и дала о себе знать. Какой такой художник будет смотреть на его голую женщину?! Рассматривать каждый кусочек тела, смаковать и передавать впечатления холсту? Он и сам так может. Только он имеет на это право, а тот мазила — нет!
— Знаешь, Краснов… Иногда ты бываешь прелестью! — Алена подарила ему поцелуй, легкий, как взмах крыла бабочки. Он не успел поймать ее за руку: она сбежала.
Он подошел к окну, посмотрел вниз: Алена садилась в машину. Но теперь место водителя занял ее брат.
Семен расправил плечи, потянулся с удовольствием. Проиграл ли он бой или выиграл войну — еще непонятно, а на душе стало легче!
Алена молчала. Закрыла глаза и раскачивалась из стороны в сторону в такт движению автомобиля. Борис лихачил. Но ему можно: водила он отменный. Недаром начинал бизнес с автомобилей. «Ауди» легко взлетала на неровностях и мягко опускалась. Механизмы работали исправно. А вот хозяйка машины, кажется, расклеилась. Даже Борис не выдержал ее молчания.
— Значит, это и был твой мент?
— Он больше не мой, — скупо обронила Алена. — Мы расстались.
— Судя по всему, он не в курсе.
— В курсе, но возражает.
— Ага…
Борис всегда ее обожал, особенно после смерти матери. Высокий и сильный, он стал для Алены не только стеной, за которой можно спрятаться, но и другом, советчиком и чуть-чуть отцом, читающим нравоучения, которых она не переносила.
— По-моему, он тебя любит.
Алена открыла глаза, покосилась на него.
— Борь, не лезь в это дело, а? Мне и так тяжело…
— Тебе нужен совет бывалого человека.
— Ты мужчина. Я больше прислушаюсь к Мимочке.
— К Людмиле, — поправил Борис: он не переносил имя Мимочка, подкалывал, что оно напоминает собачью кличку. — И что она тебе посоветовала?
Алена выпрямилась в кресле, села поудобнее. За окном пылила кольцевая дорога. Мимо проносились фуры, рядом с которыми ауди казалась игрушкой. Лишь бы в пробку где-нибудь не попасть.
— Она с самого начала была против наших с Семеном отношений. Утверждала, что у нас нет ничего общего.
— Но ты, как всегда, не прислушалась.
— А должна была? — парировала Алена. — Ты же сам утверждал, что у женщины…
— Волос долог, а ум короток! — подхватил Борис и засмеялся. — Вообще-то я говорил это о своей жене.
В семейных отношениях у Бориса тоже не все ладилось, но он никогда и ни у кого не спрашивал совета, как быть. Предпочитал все решать сам. Пусть даже ошибаться. Вот и Алена хотела учиться на своих ошибках, а не на чужих советах.
— Он мне замуж предложил выйти.
Она сказала это будничным тоном, и Борис не сразу переварил услышанное, а потом резко затормозил.
— Замуж? Значит, мужик серьезный, уважаю.
— Ага. Сначала ему нужно было подумать, и он бегал от меня, как партизан от фрица. Не смешно, Боря. Я себя ощущала соломенной вдовой. С Жориком развелась из-за этого. А тут еще Галя…
— Кто такая? — поинтересовался Борис.
— Его бывшая. У Семена с ней очень близкие отношения до сих пор.
Борис приоткрыл окно — в салоне было душно.
— Разве плохо, что он думал? Лучше, если бы сначала погладил, а потом выставил за дверь?
— Разве получилось не так? — спросила Алена с болью в голосе.
Они помолчали: обоим нужно было остыть.
— Что он от тебя хотел? Мне показалось, что волнуется человек, вот я и не стал вмешиваться. Как говорится, двое дерутся — третий не мешай.
Алена колебалась. Если рассказать Боре о маньяке, он просто запихнет ее в самолет, плюнув на все возражения, и увезет в неизвестном направлении. Тогда Семен ее точно долго не увидит. А она — Семена…