– Ты не инструмент. Не для меня, – сказал Северин, не глядя на нее. – Но раз уж ты настаиваешь – принимайся за работу. Сделай так, чтобы в списке гостей Дворца Сновидений появилось мое имя.
Ближе к вечеру Северин услышал шум за дверями своего кабинета. Это было привычным делом, поэтому он не обратил на звуки никакого внимания и сосредоточился на лежащих перед ним документах. На секунду ему показалось, что он чувствует запах сахара и розовой воды: аромат духов Лайлы, которые она хранила во флаконе из кварца. Утром и вечером она проводила хрустальной затычкой флакона по своей бронзовой шее и запястьям. Это был практически неощутимый запах, который ему удалось поймать лишь однажды: когда он скользил губами по ее шее.
Северин потер переносицу.
Убирайся из моей головы.
На одной стороне стола лежала схема роскошной резиденции Дома Ко́ры. На другой – точная копия маски Сфинкса. Вдруг из коридора послышался крик:
– Энигма!
«О нет», – подумал Северин.
– Оставь нас, – произнес властный голос.
Нас?
Северин вскочил со стула, приготовившись сделать отчаянный рывок к двери и запереть замок. Вдруг в кабинет вошла Лайла. Вряд ли кто-то из знакомых смог бы узнать ее в таком виде. Северин никогда не видел ее в образе Энигмы, потому что никогда не посещал кабаре. Но он слышал о том, какое впечатление она производила на публику. Теперь, глядя на нее, он понимал, что эти слухи были лишь жалкой тенью реальности. В маске и с головным убором, украшенным павлиньими перьями, Энигма больше походила на видение, чем на настоящую девушку. По ее спине спускались украшенные драгоценностями перья. Бледный шелк облегал ее ноги: юбка была сотворена таким образом, что ткань постоянно вздымалась и опускалась, словно от порывов невидимого воздуха. Верх ее наряда состоял из жемчужного корсета.
Лайла сделала пару шагов вперед, намеренно выждав достаточно времени, чтобы собравшаяся в коридоре прислуга могла видеть, как ее ладонь скользит по руке Северина.
– Я хотела сделать тебе сюрприз, – вкрадчиво сказала она.
Затем она повернулась к двери и обвела взглядом галдящую толпу.
– Кажется, у нас есть зрители.
Кто-то из слуг захлопнул дверь в кабинет.
Как только они остались одни, Северин отошел от Лайлы, избегая ее прикосновения. Он покосился на дверь. Слухи уже наверняка распространились по всему отелю, как чума.
– Что? – только и смог спросить он.
– Ты просил внести твое имя в список гостей. Вуаля.
Лайла села в одно из стоявших в кабинете кресел и сняла свой головной убор. От ее прикосновения сотворенный павлиний плюмаж сжался в размерах, превратившись в шелковый зеленый чокер с небольшой подвеской. Она убрала волосы набок и коснулась застежки украшения.
– Он постоянно расстегивается, – сказала она, нахмурившись. – Думаю, Энрике неправильно его застегнул. Поможешь?
Все ее тело казалось расслабленным. Она забыла про ссору. Это была не первая их стычка и уж точно не последняя, но ни один из них даже не думал извиняться. Северин подошел к ней сзади.
– Ты не могла бы объяснить, каким образом это представление помогло мне попасть в список гостей? – спросил он, изучая механизм застежки.
– Все девушки во Дворце Сновидений могут пригласить любовника остаться в их личных покоях, пока идет представление, – ответила она. – Сегодня вечером это будешь ты.
Пальцы Сверина соскользнули с ее шеи. Лайла напряглась.
– Я не забыла про наше обещание, – сказала она самым беззаботным тоном, на который была способна.
Полтора года назад он сам сказал ей, что это не может повториться, и она согласилась.
Ему нужно было вернуть свой Дом, определить свое будущее, которое все еще было покрыто тьмой. У него в постели побывало достаточно девушек, но ничто не могло сравниться с той ночью, когда на несколько мгновений он вдруг забыл, кто он такой. Кем он должен был стать.
Ни один роман не стоил его будущего.
С тех пор они не упоминали о своей договоренности. Они успешно притворялись, что этой ночи никогда не было. Они смогли работать вместе. Смогли остаться друзьями и не зацикливаться на прошлом.
– Это останется обычным слухом, – быстро сказала Лайла. – Завтра я появлюсь под руку с кем-нибудь другим, и тебя больше не будут связывать ни с Энигмой, ни с Дворцом Сновидений.
Северину не нравилось, что его мысли зацепились за слова «сегодня вечером».
Он уже практически застегнул украшение, когда его большой палец задел кожу на ее шее. Лайла вздрогнула и наклонилась вперед. Из-под воротника платья показалась верхняя часть длинного шрама, проходившего по ее спине.
– У тебя холодные руки, – сердито сказала она. – Какой же из тебя любовник, с такими-то руками?
– Настолько хороший, что никто не обращает внимания на холод его рук.
Он хотел пошутить, но его голос прозвучал слишком грубо. Лайла повернулась в кресле, и его взгляд инстинктивно опустился на ее алые губы. Девушка наверняка собиралась в спешке, потому что уголок ее рта был покрыт сахарной пудрой. Она слишком увлеклась готовкой и забыла про время? Или сделала это намеренно? Был ли этот сахарный след на ее губах приглашением, которое она для кого-то оставила?
Внезапно его рабочий стол залил яркий красный свет, заставляя их оторваться друг от друга.
Лайла вздрогнула от неожиданности. Ее рука прочно прилипла к краю стола.
– Я случайно до него дотронулась.
Рабочий стол Северина был сотворен так, чтобы отвечать только на его отпечатки. Если кто-то другой прикасался к нему, он немедленно прилипал к поверхности. Северин опустил руки на стол, красный свет померк, и Лайла смогла оторвать руку от поверхности. Северин молчал, не зная, что ей сказать.
– Слово, которое ты ищешь, Majnun, это «спасибо», – сказала Лайла, поднимаясь с кресла.
Она направилась к выходу. Перед тем как прикоснуться к дверной ручке, она потрогала свой чокер. Ее сотворенный головной убор раскрылся во всей своей красе, и маска скрыла выражение лица. Северин снова уселся за свой рабочий стол.
Слово, которое ты ищешь, Majnun, это «спасибо».
Лайла была права почти всегда – в этом он не признался бы ей даже на смертном одре.
Но сегодня она все-таки была не права.
8Лайла
Лайла начинала паниковать.
Во-первых, до ее выступления во Дворце Сновидений оставался всего час. Во-вторых, она не забрала в ателье свой новый наряд. В-третьих, она не могла найти свой сотворенный чокер: павлиний головной убор скрывал ее лицо, и без него ее могли узнать.
Лайла отбросила одну из множества подушек, лежавших на ее кровати, и встряхнула прозрачную ткань балдахина.
– Где же он? – сказала она вслух. – Ты его взял?
– Почему я вечно во всем виноват? – возмутился Тристан.
Он лежал на животе, на полу ее спальни, положив подбородок на одну из ее подушек. Тристан был занят тем, что очень кропотливо выставлял всю коллекцию духов Лайлы в ряд перед собой. Все бутылочки были прекрасно знакомы хозяйке комнаты, кроме одной: стеклянной сферы с черными камешками внутри.
– Мог бы и помочь, – проворчала она. – Что ты вообще здесь забыл? У тебя есть своя комната.
– Я исследую, – ответил он.
– Можешь исследовать где-нибудь в другом месте?
– Если я пойду в лабораторию к Зофье, она попытается дать мне урок по математике. Если отправлюсь в кабинет Энрике – получу лекцию по истории.
– А что насчет Северина?
Тристан скорчил рожицу. Лайла знала, что это означает: они поссорились. Как обычно.
– Ты же знаешь, что он о тебе заботится, – сказала Лайла.
Тристан проигнорировал ее слова. Он потянулся за одной из бутылочек, вынул затычку и, принюхавшись, сморщил нос.
– Пахнет, как умирающий кит.
Лайла выхватила духи у него из рук.
– Мне нравится этот запах, – раздраженно сказала она.
Лайла осмотрела свою комнату. Здесь были шелка, оставшиеся от ее старых костюмов, которые она планировала пустить на занавески; корзинки, полные незаконченных ожерелий; несколько рядов обуви и несколько набросков от художников из кабаре, запечатлевших моменты ее выступления на сцене.
Лайла взволнованно накручивала на палец прядь своих волос.
– Я не могу уйти без своего чокера. Я думала, он где-то здесь…
Вдруг ее внимание привлек небольшой кусок ленты, лежавший позади Тристана. Лайла подняла чокер с пола и потрясла им у носа юноши.
– Тристан! Он был прямо рядом с тобой! Ты что, не видел?
Он моргнул и посмотрел на нее своими большими глазами.
– Прости?
– Я же знаю, ты вовсе не чувствуешь себя виноватым, – выдохнула она.
Лайла развернулась на каблуках, но поскользнулась и упала на спину. Тристан попытался ее поймать, но не успел, и она больно ударилась затылком об пол. Тристан подложил ей под голову подушку.
– Лайла! Ты в порядке?
Она попыталась сесть и случайно задела рукой стеклянную сферу с черными камешками.
– Мой эксперимент! – закричал Тристан.
Стеклянная сфера разбилась, но вместо того, чтобы рассыпаться по полу, черные камешки поднялись в воздух. Лайла подняла голову и уставилась на них, раскрыв рот от удивления. Не прошло и секунды, как они полетели вниз. Лайла попыталась прикрыть лицо руками, но один из камней все-таки попал ей в рот. Она тут же выплюнула его, и все вокруг потемнело от чернильного взрыва.
– Тристан! – закричала она.
Она услышала шаркающий звук прямо перед собой, но не могла с уверенностью сказать, что было его источником: в комнате было невозможно хоть что-то разглядеть. Следом раздался голос Тристана:
– Ой-ей.
Через час Лайла уже сидела в своей карете и пыталась оттереть пальцы от чернильных пятен.
Черные камешки оказались последним изобретением Тристана: в нем сочетались чернила каракатицы и целлюлоза из клеточных стенок растений. Если положить один из них в рот, а затем выплюнуть, создавался эффект непроглядной ночи, поэтому Тристан назвал их «Ночными Кусаками». Камешки накрывали жертву чернильной вуалью и лишали ее зрения примерно на двадцать минут. Слава богу, Зофья приготовила специальный химический раствор, способный отмыть чернильные следы. Энрике тоже очень «помог»: в основном он громко хохотал, пока Тристан носился кругами, выкрикивая извинения.