– Ты справишься, – мягко сказала Лайла. – У тебя манеры баронессы, осталось только поверить в себя.
Лайла сняла платье с вешалки и поднесла к Зофье. Девушка отшатнулась. Она вспомнила о женщинах, которых видела в фойе «Эдема». Они выглядели так, словно им было ужасно неудобно в узких корсетах и маленьких туфлях. Все они смеялись над несмешными шутками.
– Примерь! – воскликнула Лайла. – Мой кутюрье сшил его специально для тебя. Можешь переодеться за ширмой…
Зофья развязала фартук, скинула обувь и начала стаскивать с себя одежду.
Лайла засмеялась и покачала головой:
– Можно и так.
Зофья уже слышала этот тяжелый вздох. Ее мать вздыхала точно так же, когда Зофье недоставало скромности. Недостаток. Еще одно слово, которое использовалось не по назначению. Не то чтобы у нее был какой-то секретный запас скромности, который она целиком израсходовала. Она изучила, что именно общество считает скромным. Раздеваться на людях? Плохо. За закрытыми дверьми? Нормально. Что ж, дверь в комнату Лайлы была закрыта, так что все было в порядке. Да и кому какое дело? Кроме того, она никогда не понимала, почему должна стесняться собственного тела. Это же просто тело.
В то же время Зофья скучала по вздохам матери. После того, как родители погибли в пожаре, Хела изо всех сил старалась отвлечь сестру от печальных мыслей, но горе уже успело отравить их жизнь.
– Скажи, когда не сможешь дышать, – предупредила Лайла, затягивая корсет.
– В этом. Нет. Никакого. Смысла.
– Мода, моя дорогая, как и вселенная, не обязана предоставлять тебе разумные объяснения.
Зофья попыталась издать звук протеста, но в ее легких не хватило воздуха.
– Достаточно туго! – объявила Лайла. – Подними-ка руки!
Зофья повиновалась. По ее телу заструился черный шелк. Она опустила глаза и заметила идеально круглые шарики янтаря, украшавшие подол платья черной волной. Сила Творения заставляла волну пульсировать и колебаться. При виде этого узора в голове Зофьи что-то щелкнуло.
– Открыто в 1746 году Д'Аламбером.
Лайла на секунду оторвалась от своего занятия.
– Я ничего не поняла.
– Волны! – воскликнула Зофья, указывая на черный узор. – В физике существует много видов волн. Звуковая волна, световая волна, водная волна…
Пока Зофья рассказывала о волнах, весь мир ушел на второй план. Ее отец, профессор физики в университете Гловно, научил ее видеть красоту математики. Рассказал о том, что законы физики применимы ко всему, даже к музыке. Увлекшись рассказом, Зофья даже не заметила, как Лайла закончила зашнуровывать корсет, надела ей на ноги туфли и расчесала ее волосы.
– …и, наконец, продольные и поперечные волны. – Девушка закончила говорить и подняла глаза.
Она ожидала увидеть лицо Лайлы, но вместо этого увидела собственное отражение в зеркале и не узнала себя. По ее векам было размазано что-то черное, а по губам и щекам – красное. Ее волосы были собраны наверх и украшены заколкой с белым пером и жемчугом. Она была похожа на женщин из главного фойе «Эдема». Зофья подняла руки и осторожно потрогала свою новую элегантную прическу.
– Баронесса София, вы выглядите просто замечательно.
Зофья наклонилась к зеркалу, изучая свое отражение. Возможно, она и выглядела, как женщины из фойе, но она не была одной из них. Лайла была похожа на них гораздо больше. Лайла всегда была изящна, как волна.
– Это должна быть ты, – сказала Зофья.
Глаза Лайлы расширились, и она понуро опустила плечи. Признак печали.
– Я не могу, – мягко сказала она. – Ты же помнишь, что сказал Северин. Когда ты одет так, как от тебя ожидают, никто и не заметит, когда ты украдешь что-нибудь у них из-под носа. Хотя я бы предпочла, чтобы мне не пришлось притворяться катхак – танцовщицей, – ее рот недовольно искривился. – Раньше катхак считался священным танцем и исполнялся в храмах. Там, откуда я родом, танец является выражением божественной воли.
– Как во Дворце Сновидений?
Лайла фыркнула.
– Нет. Не как во Дворце. На сцене я перестаю быть собой. Но даже если бы это была я, никто не заслуживает увидеть танец моей веры.
Зофья нервно дергала пальцы своих перчаток и никак не могла подобрать нужные слова. Лайла посмотрела на нее с беспокойством. Затем она осторожно положила ладони на щеки Зофьи.
– Ох, Зофья, – сказала она. – Не грусти. Все прячут свое настоящее лицо.
Зофья первой вошла в поезд.
Северин выкупил для себя, Энрике и Зофьи целый блок купе. Остальные добирались до Лунного Замка другими путями. Тристан уехал еще вчера, так как должен был заниматься ландшафтом замкового сада. Лайла поехала с Гипносом, не забыв захватить свой огромный торт, транспортировку которого обязался обеспечить Дом Никс. Все они должны были прибыть в замок в одно и то же время.
Сев на свое место, Зофья сразу же опустила бархатные занавески. От вида столпившихся на платформе людей и шума работающих двигателей у нее разболелся живот. Ее тошнило от запаха подгоревших уличных закусок, и ей ужасно надоели вездесущие плакаты Всемирной выставки, которая должна была открыться через несколько дней.
Зофья начала выискивать на своем платье выбившиеся нитки. На ее коленях лежала трость из черного дерева с набалдашником в виде расправившего крылья орла, которую она сотворила для Энрике. Она вздохнула, жалея, что не взяла с собой меловую доску. Ей ничего не оставалось делать, кроме как ждать Северина и Энрике. От скуки она начала считать кристаллы на люстре. 112. Потом она сосчитала золотые пуговицы на стеганых сатиновых сиденьях. 17. Зофья уже собиралась сесть на пол и считать кисточки на кофре, когда дверь в ее купе открылась.
В проеме стоял пожилой горбатый мужчина. Его лысую голову покрывали коричневые старческие пятна. Он замешкался на пороге, а затем низко поклонился.
– Что ты думаешь? Пришлось потратить целых три часа, чтобы спрятать мою неземную красоту.
Зофья удивленно моргнула.
– Энрике?
– К вашим услугам… – начал он, глядя на нее.
Зофья с трудом подавила желание забиться в дальнюю часть своего купе.
«Будь как Лайла», – сказала она себе.
Зофья выпрямила спину, подняла глаза и сделала то же самое, что делала Лайла, когда смотрела на Северина: слегка приподняла уголок губ, но в то же время наклонила голову… так, теперь ей было ничего не видно, ох, а еще Лайла иногда поднимала одно плечо…
– Ради всего святого, что ты делаешь?
– Я имитирую модель флирта.
– Погоди. Ты флиртуешь со… мной?
Зофья нахмурилась. С чего он взял? Она лишь сказала, что имитирует поведение других людей.
– Наверное, я не так поняла общую методику. Мне казалось, что женщины делают именно так. Вот так лучше?
Она расслабила свое тело и медленно облизнула языком верхнюю губу.
Энрике быстро заморгал и покачал головой. Если кто-то качал головой, это означало «нет».
Зофья пожала плечами и махнула рукой.
– Я потом потренируюсь.
– Тебе… это не нужно, – сказал Энрике более низким голосом, чем обычно. Он даже не смотрел на нее. Наверное, ее попытки флиртовать были действительно ужасны.
Энрике сел напротив. Из-за горба ему приходилось наклоняться вперед. Ему в лицо ударил солнечный свет, обнаруживая бледный шов от сотворенной маски на его шее.
– В темноте не будет видно, что это маска, – сказал Энрике, осторожно потрогав свое лицо. – Я проверял. И потом, мне даже не придется выходить на свет. Судя по всему, моя личность пожилого ботаника предполагает, что я должен выползать из своей норы только по ночам.
– Прямо как скунс.
– Чудесное сравнение.
В этот момент поезд резко двинулся с места, и трость начала скатываться с коленей Зофьи. Девушка быстро схватила ее и бросила Энрике.
– Твоя.
– Это для моей маскировки?
– Это бомба.
Энрике чуть не выронил трость из рук.
– Лучше не ронять, – предупредила Зофья.
– Бомба? – воскликнул он. – Может быть, стоило об этом упомянуть, прежде чем бросать ее в меня?
– Это световая бомба, – Зофья указал на середину трости. – Внутри – пиротехническая смесь из магния и перхлората аммония, являющегося сильным окислителем.
– Я не понял ни слова из того, что ты сказала.
– Если ты ударишь тростью – она взорвется.
– Что-то мне это не нравится.
– При этом она выпускает ярчайшую вспышку света, и твой противник лишится зрения на целую минуту. Используй эту трость только в экстренных ситуациях.
– Я и так это понял, когда ты произнесла слово «бомба».
Зофья указала на горб, приделанный к спине Энрике. Она собственноручно сделала этот протез на прошлой неделе, когда Северин разработал отражающий действие верита сосуд.
– Дай мне свой горб.
Он засмеялся, и Зофья вопросительно наклонила голову.
– Неужели быстрый распад, вызванный серной кислотой, – это смешно?
Энрике прекратил смеяться, и его тело заметно напряглось. Он наклонился вперед, выгибая спину, чтобы горб оказался как можно дальше от его кожи.
– Там внутри кислота?
Зофья кивнула.
– Было бы неплохо, если бы меня об этом предупредили.
Дверь в купе снова открылась. Внутрь вошел Северин, одетый как правительственный служащий. На лацкане его пиджака блестела золотая эмблема Марианны. Символ Третьей Французской Республики.
– Спасибо за предупреждение о том, что я собираюсь прицепить к своей спине кислоту.
– Отдай горб Зофье, она все тебе покажет.
Нахмурившись, Энрике стянул с себя пиджак, отцепил горб и протянул его Зофье. Она достала из волос одну из шпилек и, воспользовавшись ею как отмычкой, открыла протез.
– Мне тоже нужны… – начал Энрике.
– Они спрятаны в подошве твоих ботинок, – сказала Зофья. – Просто стукни каблуками, и у тебя тоже будет отмычка.
Энрике присвистнул.
– Сначала трость, потом кислота, а теперь отмычки. Не говоря уже о том, какие чудеса ты творишь с числами. Мне нравится, как работает твоя голова, Зофья.