Григорьянц ВладиславЗОЛУШКА FOREWER(повествование о гламурных приключениях одного стареющего режиссера и юной девушки по имени Мария)
Предисловие автора
Это название, «Золушка Forever», пришло ко мне как-то спонтанно. Я сел, перечитал книгу и не понял, откуда оно появилось. Наверное, причина даже не в пьесе Шварца, даже не в сказке старика Перро, наверное, есть в этой истории что-то такое, что отвечает нашему извечному веру в чудо, в справедливость, в сказку, в конце-концов. Вроде бы нет угнетаемой служанки. Да и прекрасного молодого принца тоже нет. Нет в этой истории феи-волшебницы, не потому, что их в жизни никогда не бывает, просто там где про фей — это совершенно другая история.
Кто-то говорил, что все сюжеты в литературе постоянно повторяются. Старина Хорхе Луис Борхес, например, насчитал только четыре бессмертных сюжета, а все остальные считал вытекающими из них. Что же, теоретики литературы могут и дальше ломать копья по этому поводу. А я, перечитав эту книгу, так и не понял, почему где-то внутри себя посчитал эту историю чем-то напоминающую историю Золушки. А потом подумал, почему бы и нет? В конце-концов, именно ты, мой читатель, и сможет решить, есть ли в этой истории какой-то отголосок той, действительно бессмертной истории, про счастливую любовь, торжество справедливости, и, не забыть бы, девушку, которая нашла прекрасного принца.
Подтверждаю пред высокой публикой громогласно и славнозвучно, что только ей одной отдаю на суд свое произведение и только ей одной отдаю право вынести приговор, жить этой книге, или погибнуть втуне.
А посему, запасись, дорогой читатель толикой терпения, и вперед, вперед, туда, куда нас зовет голос мечты!
Часть перваяКак все начиналось
Глава перваяПлохое настроение
Плохое настроение приходит ниоткуда. Оно сваливается на тебя тогда, когда ты меньше всего к нему готов. Я чаще всего прихожу в ярость тогда, когда мои планы неожиданно рушатся. Ничто так не огорчает меня, как неудачный день, сорванная работа, перенесенная встреча. Иногда я хочу отравить всех родственников, которые мне мешают работать. Для них я, человек, достигший успеха, нечто вроде палочки-выручалочки. Ко мне можно прийти с вопросом, проблемой, поплакаться, выпить горькую, пожать мне руку, рассказать о новых стихах, да мало ли у кого найдется какая причина, чтобы отвлечь меня от самого нужного дела, я ведь режиссер. И мне надо что-то там иногда режиссировать, черт меня подери!
И это все мой дурацкий характер. Я не могу никому ни в чем отказать. Я буду бегать за лекарствами для тети Муси, я буду искать врача для папы друга моей жены, я буду с высунутым языком искать рабочих, чтобы они сделали ремонт в гараже тещиной тетки, а я не говорю о том, что надо трудоустроить сводного брата двоюродного дяди мужа моей сестры! И все это на мою бедную голову. Так, как будто за свою известность и за то, что я вхож в какие-то кабинеты, и могу, наконец-то решать какие-то вопросы. И то, решать — это очень громко сказано, я могу просто просить, чтобы какое-то решение было принято так, как мне даже не мне, а кому-то там другому, было бы удобнее. У меня дурацкий характер: я не могу просить что-то для себя лично, а вот для театра или для дяди Паши, которого я вижу второй раз в жизни — нет проблем! Так вот, за все это мне надо чем-то платить. Я постоянно всем обязан. Я в долгах, как в шелках… И скажите мне на милость, а когда же заниматься творчеством?
Нет, не репетициями. А ТВОРЧЕСТВОМ. Я так и пишу это слово всеми большими буквами, потому что всего, чего я достиг, я обязан именно творчеству. А что сейчас?
А сейчас я просто известен. И не более того. Я успеваю на репетиции. Но я уже два года ничего нового не поставил. Не рассказывайте об этом никому! Это большой секрет. К сожалению, я не могу передать всего, что только мог бы передать, если бы мысли мои в силах были передавать что-нибудь вообще. Ну вот, видите, какая катавасия твориться у меня в голове. И, скажите на милость, как я могу с такими-то мыслями?
Впрочем, чего это я ною. В конце-концов, не все так и плохо. Жизнь продолжается. Спектакли идут. Так чего же хотеть еще? Остальное как-нибудь да приложится.
Вот, вы говорите, творчество. А что есть творчество? Думаете, это когда ты сидишь, уставившись в потолок, и сочиняешь, сочиняешь, сочиняешь? Творчество — это проблеск мысли. Мысль может появиться неожиданно: в трамвае, в очереди в магазине, на юбилее какого-нибудь друга или знакомого (чем больше юбилеев посещаю, тем больше чувствую, что старею).
Терпеть не могу чужие юбилеи. К своим собственным дням рождениям я отношусь еще хуже. Я уже перешел тот рубеж, когда день рождения относился к годосложению, сейчас он относится к годовычитанию. С каждым прожитым годом мне становится на год меньше жизни. Раньше я считал, что каждый год делает меня на год богаче, теперь же вот так: каждый новый год делает мою жизнь на год короче.
Это мрачное отношение к жизни пошло от того дня, когда меня покинула жена. Она сгорела за три месяца. Мне объяснили, что это такая болезнь. Кровь. Что-то в крови не так. Когда я бросился по врачам — они только пожимали плечами. Я нашел клинику в Австрии. Там мне вежливо отказали, но дали адрес клиники в Швейцарии. Я не жалел о том, что почти все мои заработки и сбережения ушли в воду — я обязан был попытаться ее спасти. Но было поздно. И вот уже четыре года я считаю, что каждый год делает меня ближе к концу.
Когда я не думаю о Валентине, мне не больно. Когда думаю — мое плохое настроение становится еще хуже.
А в целом, ничего страшного. Обычная такая жизнь. Ничего из ряда вон выходящего не вижу. Многие переживали трагедии и страшнее. Но моя трагедия — это моя трагедия. Она мне и дорога именно поэтому. Наверное, каждый из нас дорожит собственной трагедией, возводя ее в абсолют — мы эгоистичны и трагедии других не воспринимаем вообще, или воспринимаем сквозь призму собственной.
Черт подери! Почувствовал, что из просто плохого настроения стал впадать в состояние, похожее на депрессию. Да. Это из-за усталости. Я знаю. Я зря устроил эти ночные посиделки. Сколько не говорил себе, что не буду сидеть ночью в Интернете, ан нет, не удержался. Увидел рецензии на новый спектакль Виктюка и засел за поиск, пока не уяснил себе, что этот спектакль представляет на самом деле. Знаю, что на спектакль не пойду — я уже двенадцать лет не хожу на чужие спектакли — не хочу попадать даже под мимолетное влияние коллеги по цеху искусства.
Вы скажете, это комплексы? Да, это комплексы. Я вообще закомплексованный и чудаковатый человек. Со мной трудно. Со мной очень трудно. Мало кто может жить рядом со мной и терпеть мой несносный характер. Ну и что? Мои комплексы меня вполне устраивают. Я с ними сжился. И я с ними чувствую себя более чем комфортно. Настолько, насколько может себя комфортно чувствовать человек с кучей недостатков.
И вот начался этот чертов день! Я был измотан, в препаршивейшем настроении (кто-то ведь делает новые спектакли!), меня все раздражало, а ровно через час мне надо было ехать на очередную репетицию. После репетиции заехать к мэру города и попросить у него отложить оплату за коммунальные услуги для моего театра ровно на две недели. А через десять дней должен был прийти спонсорский платеж. И театр снова будет жить. К сожалению, жизнь моего театра зависит от щедрости моих спонсоров. Вот еще одна важная статья потери полезного творческого времени. Я ведь, по совместительству, еще и главный помощник директора театра по улаживанию всяческих проблем.
И тогда я решил прилечь подремать. Это очень старый прием. Еще с моих студенческих лет. По образованию я технарь. И на лекциях, особенно, если это была четвертая пара, к концу полупары, когда после сорока пяти минут брюзжания лектора был десятиминутный перерыв, я взял за привычку засыпать. Спал я ровно десять минут — и ни минутой больше. Но зато после этого махонького перерыва я мог продолжать работать, отдохнувший и полный сил. Теперь я мог посреди скучнейшей репетиции встать и выйти. Просто выйти, без экивоков и объяснений. Они думают, что это какой-то важный звонок мобильного телефонного устройства выбил шефа из колеи на целых четверть часа. Глупости: пять минут на дорогу туда и обратно и десть минут сна в своем уютном кабинете (точнее, в самом удобном кресле в мире). Не буду изменять доброй традиции. Я располагаюсь во втором самом удобном кресле в мире (оно точный близнец того кресла, которое стоит у меня в рабочем кабинете) и мгновенно засыпаю.
Глава втораяВещий сон
И вот мне приснился сон. Спал я не долго: я еще перед тем, как заснуть — приказал себе, мол, не больше получаса. Завел свои биологические часы на полчаса и ни минутой больше. По большому счету, это многовато — не сон, не пересып. Для пересыпа — пятнадцать минут максимум, для сна — три часа минимум. А тут — ни в тын, ни в ворота.
Но решил, значит решил. Мне что, больше всех нужно? Помыт, зубы почищены. Пачка сигарет в кармане. Каюсь, не курю, но дежурную пачку таскаю с собой повсюду. Второй год как бросил курить. До этого пятнадцать лет курил — и ничего, не мешало. А потом три года подряд пытался бросить — и ни в какую. Поехал даже как-то кодироваться к известному кодировщику. Ага, кодировался я от курения, а получилось, что закодировался от жрачки. Ну, мне худеть не надо было. Я и так мужчина поджарый, без жирка, занимаюсь по часу в тренажерном зале. Бегаю трусцой кажный божий день по часу. Ем я достаточно, ни много, ни мало. И люблю поесть вкусно. А тут взяло меня кодирование — что ни поем, то сразу же просится наружу. И так проситься, что устоять нет никаких сил. Так прошел завтрак, обед и ужин первого дня. Сижу на одной капусте, а мне ее все равно хочется вернуть обратно. Сижу второй день и третий. Потом прорвало — не могу на одной капусте! А все равно — тянет на рвоту. Вот так я месяц мучился. Я даже курить стал по целой пачке сигарет в сутки, хотя до этого обходился восьмью штучками, которые старался выкуривать на две трети (фактически получалось шесть сигарет в день). А через месяц меня попустило. Больше я кодироваться не ехал, ну его. Сам не хочу, да и другим не советую. Как-то я в Кашпировских и иже с ним серьезно разочаровался… Просто сжал волю в кулак. А когда не курил неделю, чувствую, вот-вот сорвусь. Так у меня в кармане появилась пачка сигарет: как захочу курить — помну сигаретку, раск