— Вы весь бледный, и весь лоб мокрый, вспотели… Бедненький…
Тут я как-то не въехал в контекст происходящего, какое-то уж очень искреннее было это «бедненький», но я уже так спешил покинуть родные пенаты, что как-то на сантименты провожающих внимания не обращал, в самом деле, это же не Пенелопа провожает Одиссея, да и я еду на свою маленькую Родину, а не под стены Трои. Во всяком случае, Машенька тут же достала платок и протерла меня насухо, достаточно нежно и заботливо, впрочем, у нее работа такая.
— Вот, я вам еще бутерброды приготовила в дорогу. Я их отдельно сложила. Там еще, кроме бутиков еще немножко, ну, чтобы вам не скучно было ехать.
— Маша, ну что ты… Я ведь еду скорым, там и вагон-ресторан есть, на крайний случай, а я вообще в дороге стараюсь не есть…
— И не думайте сопротивляться! Дорогая далекая, а я знаю, какая там еда, в этих вагонах-ресторанах…
И что на это ответишь?
Часть втораяПуть домой
Глава десятаяРодина! Еду я на Родину!
И вот я понял, почему кассирша настойчиво предлагала поехать мне на следующий день. Честное слово, такого поезда я давно не видел, а ехать в подобном чуде мне не приводилось, наверное, никогда в жизни.
Это был самый древний и дряхлый купейный вагон, который я только видел в своей жизни. Вот не помню, когда еще я ездил в вагонах с деревянными ложами, которые опускались на странного вида металлических защелках. Говорят, такие вагоны убрали из эксплуатации в шестидесятых годах. Но больше всего меня умилило состояние электрики: в самом купе свет работал только сверху и только одна лампа дневного света из двух или трех возможных. Колпачки лампочек у изголовий были обмотаны проволокой, и ни одна из этих ламп не работала. Наверное, просто не могли заработать от старости.
То же самое в тамбуре — все держится на проволоке, веревочках и честном слове. Про туалет и говорить не приходится. Там даже стоять страшно, а уж присаживаться… Это цельная проблема получается. Вода. Воды в кранике нет. Это туалет ближний к моему купе, а что покажет тот, который ближний к проводникам? Там с водой было все в порядке. Но и в нем все держалось на веревочках, а вместо привычного краника для мытья рук стоял натуральный мойдодыр: деревянная емкость со сливом, в который вода заливалась сверху при помощи ведра. Единственное, что пока что радовало, так тот факт, что людей в вагоне было немного. Больше всего мне было интересно, когда люди начнут прибывать. В моем купе пока что не было вообще никого. Я пошел узнавать, где располагается вагон-ресторан, и выяснил, что в этом данном составе его попросту не предусмотрели.
Ничего более от проводницы я добиться не смог. Правда, она пообещала сделать через часа два-три, а точнее, четыре, чай или кофе — на выбор. А вот пиво, минеральная вода и прочие прелести цивилизации ей по прейскуранту услуг не предусмотрены. Потому придется обойтись без них, а чай будет без лимона, но если очень попросить, она поделится своим собственным лимоном за пару лишних рублей к чаю.
— Вагон сгорает за три минуты и тридцать четыре секунды, а потому от курения в купе воздержитесь, а если можно, курите только в тамбуре.
— Я вообще не курю.
— Ну и хорошо…
Какая верная поговорка: посмотри на проводницу, поймешь, в какой вагон ты попал. Проводница была бесформенной женщиной неопределенного возраста в мятой, подозрительной чистоте униформе. От нее веяло одним вопросом: чё вам надо? Ответ на который разумелся сам собой.
Надо отдать должное: ровно через два часа она принесла-таки чай. Через два часа появился и мой попутчик. В дороге главное — попутчик. В общем, я попутчика и не ждал. Это было неожиданностью. Дело в том, что до станции Батецкая мы еще не доехали, ну буквально пару минут осталось, а предположить, что человек может нарисоваться прямо из воздуха, я не мог. Моим новым сокупейником оказался невысокий, лысоватый полненький человечек, который постоянно потел и протирал лоб носовым платком. Он не сел, а плюхнулся напротив меня и стал тут же вытираться и отфыркиваться при этом, напоминая какого-то ленивого тюленя на лежбище. Ему бы еще тюлениху-мамку для полного боекомплекта и ничего больше не надо.
— Макаронский. Феофан Леонидович, — представился человечек, делая перерыв, чтобы отдышаться после каждого практически слова. — Ой, извините… запыхался совсем… знаете, эти вагоны… ой…
— Малюта, Павел Алексеевич, — представился я в ответ.
— Ой, хорошо, что Малюта… прекрасно, что не Скуратов… — это был, по всей видимости, проблеск язвительного юмора.
Моему собеседнику становилось намного лучше. Одышка исчезали, как на вылезшем на берег тюлене исчезают капельки воды. Тут поезд остановился. Это была Батецкая.
— Ну вот, Батецкая, — сообщил для чего-то очевидную истину попутчик.
— Простите, вы не поможете мне?
— В смысле?
— В смысле вещи растолкать, они в проходе остались.
Я выглянул в проход и понял, почему мой попутчик так запыхался. Он оказался обладателем четырех сумок и одного старого образца чемодана из коричневой кожи, с такими металлическими уголками, которые защищали его потрепанные от жизни углы от неурядиц очередного рейса. Сумки тоже были примечательными. Огромные, из какого-то современного дешевого, но крепкого материала. Клетчатые. Такими сумками часто пользуются современные челноки, снующие по городам и весям беспокойного и такого маленького мира. Я не знаю, что было в сумках этого человечка, но то, что они весили так, словно в них напихали даже не кирпич, а свинцовые пластины, причем напихали так, что места больше не осталось — пластину к пластине. С огромным трудом я помог затащить сумки по одной в купе. Они заняли проход полностью. Попутчик посмотрел на это безумие тесноты с сомнением и тут же стал пытаться рассовывать сумки под нижние полки. Но моя полка была занята моими вещами. Сосед покачал по этому поводу сокрушенно головой и стал засовывать свои сумки на третьи полки. Самому ему, естественно, это не удалось, пришлось мне, рискую сорвать поясницу, помочь ему заволочь, затолкать, закинуть эти страшные весом сумки наверх. Интересно, а когда рухнут под их тяжестью полки, в крепости которых я не уверен, что тогда? Я живо представил себе, как меня прихлопнет на нижней полке эта громадина и стало как-то не по себе.
— Ну вот и все…
— Простите, я не расслышал вашего имени-отчества…
— Павел Алексеевич.
Ага, не расслышал он. Не запомнил с первого раза, это будет точнее. Но обходительный, гад.
— Огромное спасибо вам, Павел Алексеевич! Вы себе не представляете, как вы меня выручили.
— Да что вы, не за что…
— Есть, есть, поверьте мне, есть… Знаете, я ведь специально на этот поезд брал билеты.
— Вот как?
— Да, знаете, этот поезд комплектуется вагонами в Молдавии, поэтому они такие… вот… И людей в нем ездит не так много. А вот завтра идет состав, который тут, в Питере складывают. Так в этот билетов не достать.
— Это верно, я мог взять только плацкарт. А привык все-таки ездить в купе. И не хочу привычки менять.
— Ну, вы тут, батенька, маху дали, — заметил попутчик.
Проводив взглядом рой мух, который пронесся по диагонали купе в поисках какой-никакой еды, я внутренне согласился с собеседником.
— А я, знаете ли, снабженец. Вот так. Везу инструмент. Скажете, почему не машиной? Справедливый вопрос. Так я скажу вам на это: откуда мне взять денег на транспорт? Мне сказали — привези… Ну, хорошо, что я везу только самое легкое. Остальное — это запчасти, они совсем не столько места занимают. Это получилось два контейнера. Я как подумаю, что эти два контейнера надо тащить через четыре таможни… У меня все документы в порядке. У меня всегда все в полном порядке. Загрузил, опечатал, отправил, а что дальше? Молись? Я теперь и молюсь. Я что, не хотел бы ехать своим транспортом, с комфортом? Ха? Не верьте, я сам в это не верю… И вот, из-за жлобства начальства я вынужден трудить не только свои родные ноги, но и руки… Так-то, мил человек!
Я понял, что вставлять свои пять копеек не стоит пытаться. Пусть человек выговорится.
Тут поезд тронулся, и через две-три минуты появилась проводница с чаем. Мы немного попрепирались по поводу валюты, которой мне с ней рассчитываться — у меня были только рубли и небольшое количество гривен, проводница же возжелала леи или зайчики. Леи, наверное, потому что Молдова — конечный пункт назначения поезда, а зайчики, тут уж моя фантазия отказывается трудится, откуда мне знать, для чего ей зайчики понадобились.
А далее последовал почти получасовой монолог снабженца, он длился все то время, которое мы ехали между станциями Батецкая и Уторгош. Он продолжался и далее, но на остановке Уторгош я не выдержал и вышел из вагона, типа подышать свежим воздухом. Стояла летняя июльская жара, не смотря на то, что было уже семь часов вечера, облегчения как-то не чувствовалось. Купе не было не только кондиционированным, думаю, простейшая вентиляция в нем напрочь отсутствовала. В легкий спортивный костюм я успел облачиться задолго до прихода своего визави, и это меня немного спасало, но вся проблема в том, что немного.
Как только через минуту ровно поезд тронулся, а я вернулся в купе, как мой сосед как ни в чем не бывало, продолжил:
— И все из-за этого проклятого Приднестровья. Это же огромная оффшорная зона. Это такие объемы контрабанды, которые никому не выгодны, кроме России, разумеется.
— Почему России? — не выдержал я на свою беду, и вставил свои пять копеек в чужой монолог.
— Ну это же само собой разумеется. Кто поддерживает эту республику? Россия. Молдова давным-давно навела бы там порядок. Поверьте мне. У нас в стране порядок. Да, есть проблемы, да, зарплаты маленькие. Но если есть зарплата, есть и перспектива. А что там? Безработица, хаос, мрак… Если бы не Россия!
— Если бы не Россия, возможно, мы с вами не разговаривали бы тут, тем более, так свободно.