Было хмельное утро очередного рабочего дня. Накануне я немного перебрал норму. Нет, нет, нет, ничего страшного — я просто выпил не то, не там, и не в той компании, в которой следует. Результат был на лицо: у меня жутко болела голова, а еще надо было как-то привести себя в порядок. Принимаю пару таблеток спазмолитика, авось, да поможет. Мне надо быстро, так что нечего мелочиться — накидываю третью. Так, кажется, становится намного светлее…
Перебор фотографий… Елена Донкова, неплохо, только лицо проститутки это не лицо моей Золушки… Парик на этой, как ее, Вилена Хомяк, держится ужасно — в топку ее! А вот эта, посмотрите, ну какая она Золушка, она же беременная на третьем-четвертом месяце, как минимум, а это премьерный спектакль, мне с ним еще гастролировать…
И тут я отчетливо осознаю, что гастроли могут и не состояться… От этого меня опять окатило тоской. Господи, за что мне все это??? И тут же захотелось поправиться пивом, тем более, что от вчерашнего еще осталось.
Из состояния неопределенности меня вывел звонок по телефону. Я на автомате поднял трубку и прохрипел пересохшими губами:
— Что?
— Это Маша, я поднимаюсь…
— Что? Зачем? Какая Маша? Зачем это?
Мозг никак не хотел включаться в работу. Пришлось идти к холодильнику и прикладываться к бутылочке…
И тут до меня дошло: «Машенька!»
Машенька! Точно она! Она должна была… Она должна была прийти ко мне поутру за расчетом и за рекомендациями… Ну и жизнь пошла… А я все забыл, тупая скотина! О! Деньги! А сколько я ей должен? За месяц? Нет, нет, прошло только две недели, но заплачу я как за месяц. Пусть знает, на кого работает! Ну, брат, мозги у тебя явно набекрень, тоже мне, нувориш нашелся… Давай, соображай, ты в каком виде девушку встречать будешь? Оппа… вот такой-то феномен, а добежать и побриться не успеешь, фигушки, Машенька-то вот она, пришла уже! Иди дверь отворяй!
И я плетусь к двери, плетусь, съедаем недугом посталкогольного слабоумия. Ибо от всех бед и проблем нашел я одно надежное средство — зелено вино…
В дверях появляется Машенька… Она такая же, как была раньше… или нет? Не такая… Определенно не такая. Она стала глубже, повзрослела, что ли, вот и глаза ее… Глаза ее какие-то грустные, спокойные, но грустные, такие глубокие, как пропасти вдоль горной реки… Я понимаю, что я ничего не понимаю. Что с ней случилось? Почему она так сильно изменилась? Потрескивающие искорки. Туманные обводы вокруг зрачков… Что это? Что происходит с ее глазами? Или это у меня пелена отпала от глаз?
Машенька не собирается проходить в гостиную, топчется в прихожей, потом, набравшись решимости выкладывает:
— Я хочу получить расчет… и еще… подпишите рекомендации, я нашла одну семью, может быть…
— А… да… ладно… ты пройдешь? Не хочешь, тогда на кухню… я сварю тебе кофе…
— Спасибо, не надо, лучше подпишите бумаги…
— Да, конечно, на кухне… мне тут неудобно…
— Хорошо…
Мы проходим на кухню, я быстрым движением рукава очищаю столик от остатков еды, Машенька всплескивает руками:
— Господибожемой! Что тут у вас за бардак творится? Что, за это время никто в квартире не убирал?
— Да… Вот, Машенька, это твой расчет, а это… премиальные… и извини, если я тебя чем-то обидел, ладно?
— Да что вы в самом деле… Знаете что, давайте, я наведу у вас порядок, последний раз, а то не спела я уйти, а вы все успели так загадить…
Я бы применил слово «засрать», но Машенька более тонкая натура, она выразилась куда как приличнее… Ее резкий поворот как-то меня смутил еще больше, чем ее появление… Машерочка же перебежала в кладовую, где быстро стала переодеваться в рабочую одежку.
— Нетспасибо, врядли это будетцелесообразным… — начал мямлить я что-то почти себе под нос… Впрочем, Машенька не закрывала дверь и все расслышала.
— Нет, я не могу оставить рабочее место в таком ужасном состоянии. Скажите, к вам уже кто-то приходил устраиваться на работу?
— Знаешь, как-то руки не доходили…
— Вот как? Скажите, а она?.. Ой, извините, это не мое дело…
Я только хотел что-то объяснить, как раздался телефонный звонок. Я поднял трубку, и меня скривило, как от ударной дозы аспирина. Звонила бывшая теща, Варвара Сергеевна, наверняка, чтобы меня пригрузить еще чем-то…
— Пашенька, сыночек, у меня к тебе большая просьба…
Что-то оригинальное. Варвара Сергеевна сразу берет быка за рога…
— Я тут с подружкой детства, Ренатой, ну, ты ее не знаешь, пью кофе в кафе…
— Варвара Сергеевна, тут приходила на днях другая ваша подружка детства, некая Маргарита Александровна, помните такую?
— Несомненно помню, — сразу насторожилась Варвара Сергеевна.
— Она настаивала, чтобы я женился на ее дочери… Надеюсь, вы проведете с ней воспитательную работу?
— Да… конечно…
— Спасибо! — говорю и тут же ложу трубку… Кажется, Варваре сейчас будет не до просьбы ее новой подружки — со старой надо бы расхлебаться…
Машенька убирала на кухне, но как-то слишком тихо, больше прислушивалась к разговору, что ли? Тут снова раздался звон посуды и включилась мойка.
— Машенька?
— Да, Павел Алексеевич…
— Мы расстались…
— Вот как?
— Да… Так получилось… ей нужна была роль… а мне… мне нужна была женщина… срочно… как источник вдохновения… так все сложилось…
— А я?.. ая готовабыланавсе… понимаете, ради вас — на все… Почемуяне стала вашим вдохновением?.. А вы?..
— Глупый вопрос…
— Да, глупый, и я глупая-глупая, но я…
Я обнимаю Машеньку за плечи и прикасаюсь губами к волосам на затылке… от них пахнет крапивой… Знакомый с детства запах — мама всегда полоскала волосы отваром крапивы, чтобы они были крепче и шелковистее…
— Почему я неоказалась с вами, почемунея? Невтомместе, невтотмомент… чтоза глупость, Господи!
— Машенька, ну какое это все имеет значение, почему, что, как и где случилось? Я просто не хочу, чтобы ты уходила, только и всего… Не хочу… Не исчезай, хорошо, не исчезай…
— Глупости, какие всеглупости… шепчет она и начинает заливаться слезами, уткнувшись мне в плечо…
Глава тридцать девятаяСпасение приходит ниоткуда
Я ехал домой и думал о Машеньке. Рабочий день наконец-то кончился. От ненужного делового ужина в компании театральных «деятелей» — критиков-вампиров я отказался, репетиция и спектакль прошли более-менее сносно, вот только количество отвергнутых Золушек было уже катастрофическим. Кастинговое агентство, к услугам которого я вынужден был обратиться, подсовывало мне одну кандидатуру за другой, но все они не подходили. Вот только Марина Зурабян была исключением — свежее личико, довольно неприметное и симпатичное одновременно, вот только ее контракт… она была занята на съемках сериала, каждый день еще три месяца, а я столько ждать не мог. Оставалось уповать на чудо, а зачем? И я звонил уже по всем знакомым, но так и не мог найти ничего подходящего.
Согласен, что в этом спектакле Золушка — не самая главная роль, тот же сказочный король или же Мачеха — куда как более важные персонажи… Так я и не возражаю… Более важные, но должна же быть и актриса, которая сыграет эту чистую, наивную и такую сильную личность… Должна… А они все косят под Джоли — волевые стервы-красотки неписанные. И что ни кинь, то Джоли клон…
Надо было бы придумать что-то другое, оригинальное, а что? Пройтись по Невскому, фотографировать лица в толпе? А, может быть, Интернет подключить? Вот уж тогда кандидаток найдется — не перепахать мне их… а времечко-то поджимает.
Сегодня появился Савик Шулерман — приятно вихляющей походкой он подчеркнуто извинялся, что оторвал меня от важных дел, но был настойчив, и не ушел, пока я не ознакомился с его концепцией шоу…
Могу сказать, что я снимаю перед Савиком шляпу. Получилось совершенно не то, о чем говорил ему я, и совершенно не то, что хотел бы Алахов. Но получилось здорово! Великолепно! Грандиозно!
И как только я сообщил Савику про свой респект, то лицо гнуса торжественно засияло, после чего мне было сообщено, что к съемкам первых трех передач приступают через шестнадцать дней — и ни копейки отсрочки. Сценарий будет готов через неделю. На репетиции у меня останется еще одна неделя. Два дня на прогон, два — на сами съемки. И это для первого раза. Потом съемку четырех передач надо будет умещать в один день.
Я понял, что мой рабочий график катастрофически уплотняется. Настолько катастрофически, что не остается времени на рутинный поиск Золушки. Я находился в цейтноте…
И за весь рабочий день о Машеньке не подумал и разу. Каюсь, я привык думать о ней как о чем-то само собой разумеющемся. Да, чуть ли не как о детали интерьера. Знаю, что это барство, что это фанфаронство, что это есть нехорошо. А ничего поделать не могу — сила привычки.
А вот сейчас, когда мчался по ночному Питеру домой, в пустую квартиру, которую Машенька осталась убирать, идиот же я, какая может быть уборка? Я думал о ее губах, о том, как завтра, нет, сегодня же, позвоню и приглашу ее в гости, и пусть остается, пусть… Но только бы не исчезала, только бы…
Господи! Что это за напасть такая — творчество, когда все вокруг исчезает и ты остаешься один на один с задачей, которую надо непременно решить, а тут у тебя личная жизнь решается — и тоже в тот же момент, что и задача творческая. И думай теперь, которую из задач ставить во главе угла, черт меня подери!
Я несся к себе по лестничным пролетам, перепрыгивая по ступенькам, и мне казалось, что вкус ее поцелуя, вкус поцелуя, который перемешался со вкусом ее слез все еще стоит у меня на губах, стойкий, крепкий, не забитый ни чаем, ни кофе.
Может быть, стоит ей позвонить прямо сейчас, вот только зайду домой и наберу ее, наверное, это самый правильный выход, наверное, нет, наверняка…
И я несусь к себе во весь опор, перепрыгивая через ступеньки, как несется молодой студент навстречу весне, молодости и любви, чтобы все это бездумно рассеять, растратить, потерять, но это ощущения счастья, которое рядом с тобой, остается у него на всю жизнь.