— И…
— …и я не хочу этого, — выпалил Кит. — Прости. Я люблю и уважаю тебя, но не думаю, что мы должны искать источник силы и мудрости в других королевствах. У нас у самих есть все, что необходимо. Нужно лишь… — он замолчал, вспоминая слова, которые сказала ему загадочная девушка при их первой встрече в лесу. — Нам нужно только быть смелыми и добрыми, чтобы понять это.
В комнате повисла тишина. Король Фредерик прикрыл глаза, и на мгновение Кит встревожился, подумав, что наговорил много лишнего. Но затем отец вновь открыл глаза и, к удивлению Кита, слабо, но утвердительно кивнул головой.
— Все правильно, — с оттенком гордости в голосе сказал король. — Ты начинаешь мыслить самостоятельно, мой мальчик. Это хорошо. Что ж, может, за то короткое время, что мне осталось, я еще успею стать отцом, которого ты заслуживаешь.
Это было для Кита полнейшей неожиданностью. Что король имел в виду? Каким отцом он надеялся успеть стать? Хотя они не всегда сходились во мнениях, король всегда оставался любящим и добрым.
— Ты не должен жениться по расчету, — сказал король. — Ты должен жениться по любви. Найди ту девушку, о которой столько разговоров. Ту незнакомку, которая теряет свои туфельки.
— Но Эрцгерцог… — грустно начал Кит.
— Он будет командовать только до тех пор, пока ты это ему позволяешь, — слабеющим голосом произнес король Фредерик. — Выше нос, мой мальчик. Будь смелым и добрым.
Услышав знакомые слова, Кит улыбнулся. Он только что получил величайший на свете дар — свободу. Свободу выбирать, свободу любить. И он был так взволнован, что не смог сказать в ответ ничего, кроме как. «Спасибо, папа».
Король Фредерик с огромным трудом приподнялся на постели, чтобы посмотреть сыну прямо в глаза.
— Я люблю тебя, — сказал он.
За зашторенными окнами темнело, приближалась ночь, а отец и сын, король и принц, сидели вместе в молчании, и им обоим хотелось, чтобы эта счастливая минута длилась как можно дольше.
Глава тринадцатая
Целый месяц после смерти короля Фредерика над дверями домов развевались черные ленты, вся страна оплакивала кончину своего государя. Но все когда-то заканчивается, так и траур по королю постепенно подошел к концу, и однажды, из дворца были посланы глашатаи с указом нового короля.
Так уж случилось, что Элла в этот момент была на рынке — на том самом, где услышала весть о королевском бале. Правда, на этот раз она была не одна, а со сводными сестрами — таскала за ними корзины с их покупками. На центральной площади городка началось движение, и сводные сестры поспешили к фонтану. Элла шла следом.
Вновь на край фонтана взобрался королевский глашатай и, развернув длинный свиток, начал читать.
— Слушайте все! И не говорите, что не слышали! — закричал он. — Знайте, что наш новый король объявляет о том, что влюблен в загадочную принцессу, которая приезжала на бал в хрустальных туфельках, и просит ее прибыть во дворец, после чего, если она того пожелает, наш новый король женится на ней, незамедлительно и со всеми надлежащими церемониями.
Элле показалось, что время вдруг остановилось. Принц влюблен в загадочную принцессу? То есть Кит ее любит? Сразу же после той волшебной ночи на балу Элла убедила себя в том, что больше никогда не увидит Кита, и вот теперь в ее сердце вновь ожила надежда. Он объявил всему миру, что любит ее. Сердце бешено застучало в груди Эллы, ее щеки покрылись румянцем.
Не говоря ни слова своим сводным сестрам, она повернулась и поспешила домой. Ей нужно попасть во дворец, причем как можно скорее. Пусть у нее больше нет красивого платья и кареты, но сохранилась одна вещь — хрустальная туфелька, которая поможет ей доказать, что тогда, на балу, принц разговаривал именно с ней. Элла рассмеялась, вспомнив вдруг слова, сказанные в ту волшебную ночь ее феей-крестной: «Ты даже не представляешь, какую важную роль в нашей жизни может сыграть такая мелочь, как туфли».
Ах, как она была права!
(Вот видите, мои дорогие читатели? Я же говорила вам, что феи-крестные всегда оказываются правы!)
Но прибежав на свой чердак и подняв неприбитую половицу, Элла вскрикнула от горя. В тайнике осталась только игрушечная бабочка, причем с безжалостно оборванными крылышками.
— Вот это ищешь? — раздался знакомый холодный голос.
Элла обернулась. На стуле сидела мачеха. Ее лицо наполовину было скрыто в тени, глаза сверкали. В руке она держала хрустальную туфельку.
— Полагаю, с ней связана какая-то любопытная история, — сказала леди Тремейн, покачивая туфельку на пальце. — Расскажешь? — Элла отрицательно затрясла головой. — Тогда я тебе расскажу. Жила-была красивая девушка, которая вышла замуж по любви. У нее родились две прекрасные дочери. Все было замечательно. Но потом ее муж, которого она любила больше всех на свете, умер. Она вышла замуж во второй раз — но теперь не по любви, а ради будущего своих дочерей. Но вскоре умер и ее второй муж, — на лице леди Тремейн промелькнула ледяная улыбка, но глаза оставались холодными. — И теперь она была вынуждена заботиться еще и о его любимой дочери.
Леди Тремейн замолчала, и какое-то время они с Эллой смотрели друг на друга. Отчасти Элла понимала свою мачеху, потому что на своем горьком опыте знала, что такое терять близких. Но сочувствовать этой женщине, помня о зле, которое та ей причинила, Элла не могла.
Помолчав, леди Тремейн продолжила свой рассказ.
— Я надеялась выдать одну из своих красивых, хотя и глупых дочерей за принца, но он увлекся какой-то девчонкой в хрустальных туфельках. И поэтому… Поэтому с тех пор я чувствую себя несчастной. Вот и вся моя история. Теперь ты расскажи мне свою. Ты украла их? — спросила мачеха, подняв руку с туфелькой.
— Нет, — покачала головой Элла. — Мне их подарили.
— Подарили? — зло хохотнула мачеха. — Даром ничто не дается. За все нужно платить.
— Неправда, — возразила Элла. — Доброта дается даром. И любовь тоже.
Лицо леди Тремейн вспыхнуло от гнева:
— Ошибаешься. Как раз за любовь мы платим больше, чем за что-либо еще.
Элла с тревогой наблюдала за тем, как опасно раскачивается на пальце мачехи хрустальная туфелька. Если она упадет и разобьется, ей не с чем будет идти к Киту. Словно прочитав мысли падчерицы, леди Тремейн сказала, что она собирается делать дальше.
Она поручится за Эллу при дворе, и ей, леди Тремейн, конечно, поверят. Ведь само собой, словам какой-то служанки-замарашки о том, что она та самая прекрасная принцесса, похитившая сердце принца не поверит никто. Когда же Элла выйдет замуж за короля, она назначит леди Тремейн главной распорядительницей во дворце и проследит за тем, чтобы Анастасию и Дризеллу выдали замуж за богатых лордов. Леди Тремейн до конца жизни должно быть гарантировано почетное место в высшем обществе, а как главная распорядительница дворца она будет руководить всем, что в нем происходит.
Слушая мачеху, Элла сжимала кулаки, изо всех сил старалась сохранить спокойствие, столкнувшись с чудовищной жадностью, злобой и самомнением леди Тремейн. Это по вине мачехи на Эллу свалилась вся работа по дому. Это из-за нее ей приходится исполнять любые приказы и капризы своих «родственниц». Это леди Тремейн загнала Эллу на чердак ее собственного дома. Это она сделала ее Золушкой. Все, довольно. Она устала от этой несправедливости. Больше она не даст своей мачехе ничего. Хватит.
— Нет, — ответила Элла.
— Нет? — растерянно переспросила леди Тремейн.
— Я не позволю вам разорить дворец так же, как вы разорили мой собственный дом. Я не смогла уберечь от вас своего отца, но сумею защитить короля и королевство.
Леди Тремейн прищурилась, ее лицо запылало как от пощечины.
— Решила мне перечить? Это ошибка, — леди Тремейн подняла руку и ударила хрустальной туфелькой о стену. Туфелька разлетелась, оставив в руке леди Тремейн лишь один большой осколок.
Элла ахнула и закричала:
— Почему вы такая жестокая, скажете? Я пыталась быть с вами доброй, хотя вы ни капельки этого не заслуживаете. Зачем вы это сделали? Почему разбили туфельку?
Этот простой вопрос буквально взбесил леди Тремейн.
— Почему?! — заорала она в ответ. — Потому что ты такая юная, чистосердечная и добрая, а я… Я… А я — нет!
С воплем она выбежала с чердака, захлопнула за собой дверь, и не просто захлопнула, но еще и заперла на ключ.
Элла подскочила к двери, хотя заранее знала, что это бесполезно. Она оказалась взаперти. А ее мачеха осталась на свободе и теперь может говорить и делать все, что придет в ее злую голову.
Леди Тремейн раздумывала недолго. Убедившись, что Золушка не сможет убежать с чердака, она поспешила во дворец, чтобы показать осколок хрустальной туфельки одному человеку, который наверняка оценит ее старания по заслугам. Разумеется, этим человеком был Эрцгерцог.
— Могу я поинтересоваться, где вы это нашли? — спросил он, когда леди Тремейн показала ему осколок.
— У грязной девчонки-служанки в моем имении, — ответила она, скромно потупив глазки.
Эрцгерцог задумчиво повертел в руках хрустальный осколок и задал следующий вопрос:
— И вы сразу же направились ко мне?
— Разумеется, прямо к вам, — заверила Эрцгерцога леди Тремейн. — Я слышала о вас как о самом достопочтенном человеке во всем королевстве.
Они обменялись вежливыми улыбками.
— А девчонка…
— Она в надежном месте, — с полуслова поняла Эрцгерцога леди Тремейн.
— Вы избавили королевство от очень серьезных затруднений, — кивнул Эрцгерцог.
Леди Тремейн сияла. Все шло так, как она и рассчитывала. Теперь Эрцгерцог ей обязан. Когда леди Тремейн намекнула на это, Эрцгерцог понял ее с полуслова, и спросил, чего она хочет. Ответ не заставил себя ждать, он давно был продуман.
— Титул для меня, — выпалила леди Тремейн, — и богатых знатных женихов для двух моих дочерей.
— Договорились, — согласился Эрцгерцог. — А девчонка?
— Можете делать с ней все, что захотите, — небрежно махнула рукой леди Тремейн. — Мне нет до нее никакого дела.