Элла присела на край постели и вздохнула. Заплакать? Нет, этого она себе не позволит. Вместо того чтобы плакать, она будет думать о чем-нибудь приятном — именно так учила поступать Эллу ее покойная мама. Она будет вспоминать о счастливых минутах, проведенных с Китом, о своем детстве. О матери и отце, которые так сильно любили ее, о том, как холодными зимними вечерами согревала ее их любовь.
И как бы ей ни было трудно, она сдержит обещание, которое дала своим родителям. Она сдержит его, и этого будет достаточно, чтобы пережить любую боль и печаль.
Элла принялась бродить по чердаку, затем подошла к лежащей на ее постели изуродованной игрушечной бабочке и нежно погладила ее кончиками пальцев. Наклонилась, чтобы помахать рукой Жаклин и Гасу — в ответ мыши радостно зашевелили своими усиками. Расхаживая по чердаку, Элла принялась напевать мамину колыбельную.
— Сиреневый цветочек, дили-дили-дили… Зелененький листочек, дили-дили-дили… Если я твой король, дили-дили-дили… Ты будешь королевой… — выводила она своим чистым нежным голоском. Элла подошла к двери, наклонилась ближе к замочной скважине и запела еще громче. — Зелененький цветочек, дили-дили-дили… Сиреневый цветочек… Люби меня, как я тебя люблю.
Глава пятнадцатая
Стоя у крыльца, Капитан продолжал пристально наблюдать за леди Тремейн. Та тревожно переминалась с ноги на ногу. Пение продолжалось.
— Она лжет, ваша светлость, — сказал Капитан, когда леди Тремейн вновь попыталась сказать, что в доме никого нет, кроме нее и ее дочерей.
— Глупости, — отрезал Эрцгерцог. Он устал и от этих бесконечных поисков, и от Капитана. Эрцгерцог взял хрустальную туфельку и сунул ее в руки стоявшему рядом гвардейцу. Король отдал приказ — они его выполнили. Почти. Откуда Кит сможет узнать, что на самом деле они примерили туфельку не всем девушкам в королевстве?
— Благодарю вас, — сказал гвардеец, принимая в руки туфельку. Лицо гвардейца прикрывал низко надвинутый капюшон плаща.
Эрцгерцог уже собирался отойти прочь, как вдруг гвардеец откинул капюшон. Все ахнули от неожиданности, увидев Короля.
— В-ваше величество, — низко кланяясь, воскликнул Эрцгерцог. Следом поклонились и Капитан, и все остальные гвардейцы. Леди Тремейн низко присела в реверансе. Челюсть у нее отвисла от удивления.
(Мне всегда очень нравился Кит. До чего же сообразительный парень, правда?)
Не обращая ни на кого внимания, Кит поднял голову и посмотрел наверх.
— Какой приятный голос, — сказал он. — Прошу прощения, но нам придется задержаться здесь еще ненадолго. Капитан, будьте так добры, узнайте, кто это.
Глаза Эрцгерцога беспомощно бегали, глядя то на Короля, то на Капитана. Его перехитрили! Оказывается, Кит все время был рядом, следил за тем, как выполняется его приказ. А Капитан помогал ему в этом!
— Ваше величество… я не знал… — растерянно забормотал Эрцгерцог.
— Капитан? — Не обращая внимания на Эрцгерцога, Кит взглянул на своего друга.
Капитан и сам знал, чего ждет от него Кит. Он схватил леди Тремейн за руку и повел в дом.
— Пройдемте, мадам, — сказал Капитан.
— Это всего лишь служанка-замарашка, ваше величество, — залепетала леди Тремейн, едва переставляя ноги. — Прислуга!
— Его величество не интересует ее положение в доме, — сказал Капитан, исчезая в доме. — Его интересует ее ножка.
Элла продолжала напевать, как вдруг послышался звук поворачивающегося в замке ключа, дверь открылась и на пороге появилась мачеха, а рядом с ней человек в военном мундире.
— Вот, — недовольно пробурчала леди Тремейн. — Ничего, заслуживающего внимания.
Элла узнала военного, узнала его добрый взгляд. Это был человек, которого она встречала дважды — в лесу и на балу. Если она не ошибается, он был капитаном гвардейцев и другом Кита! Ее сердце забилось чаще.
— Ну, так кто здесь, — сказал Капитан, обращаясь к леди Тремейн, и, улыбнувшись Элле, добавил: — Мисс, вас просят и даже требуют предстать перед нашим королем.
Элла увидела, как наливается краской лицо ее мачехи.
— Я запрещаю! — взвизгнула леди Тремейн.
— А я приказываю вам замолчать! — ответил Капитан. — Кто вы такая, чтобы запрещать что-либо офицеру короля? Императрица? Святая? Богиня?
— Я ее мать, — объявила леди Тремейн.
До этого момента Элла молчала, с трудом понимая, что происходит, но услышав слово «мать» не могла сдержаться и шагнула вперед. Нет, она не позволит леди Тремейн позорить такое слово!
— Вы никогда не были и никогда не станете моей матерью, — твердо заявила она.
Капитан кивнул, протянул Элле руку и сказал.
— Пойдемте со мной, мисс.
Она расправила плечи и вышла за дверь, даже не взглянув в сторону мачехи. А та злобно прошептала вслед своей падчерице:
— Не забывай, кто ты есть, негодяйка!
Отвечать ей Элла не стала, но последние слова леди Тремейн продолжали эхом отдаваться у нее в ушах все время, пока она спускалась вслед за Капитаном по лестнице. Элла знала, что сейчас ей предстоит встреча с Китом — это радовало и одновременно пугало ее. Что, если увидев, кто она такая на самом деле, он не захочет ее знать? Что, если мачеха была права и она, Элла, действительно никто и ничто? Элла прошла через холл, ее била нервная дрожь. Капитан шел впереди Эллы, позади плелась мачеха.
Перед входной дверью девушка на мгновение остановилась. По ту сторону двери Эллу ожидала ее судьба — счастливая или нет. И в эту секунду она решила, что не даст словам леди Тремейн смутить и ослабить ее. Она, Элла, не была никем. Она смелая и добрая девушка. Добрая даже к таким ужасным людям, как леди Тремейн. Она девушка, которая была готова накормить мышей, даже если сама останется при этом голодной. Девушка, которая не побоится выступить в защиту справедливости. И ее отец и мать могли бы гордиться ею.
Глубоко вдохнув, Элла преодолела несколько последних шагов и открыла дверь. За дверью стоял Кит. Их глаза встретились.
— Кто вы? — спросил Кит, внимательно глядя на Эллу, и по его лицу медленно расплывалась радость.
— Я Золушка, — с гордостью ответила Элла. Золушка стала и навсегда останется теперь частью ее самой. И впредь Элла не будет этого стесняться. Напротив, образы Эллы и Золушки сольются теперь в единое целое, и она станет той, кем всегда хотела быть. — Я не принцесса, ваше величество, — сказала Элла. — У меня нет кареты. Нет красивых платьев. И родителей нет, и приданого тоже. Я даже не знаю, подойдет ли мне эта прекрасная хрустальная туфелька. Но если даже она мне подойдет — захотите ли вы взять в жены меня — простую честную деревенскую девушку, которая любит вас?
Повисло молчание, и на секунду Элла испугалась, что сказала слишком много, но затем увидела восхищенный взгляд Кита.
— Захочу, — просто ответил он, и, опустившись на колено, протянул руку с хрустальной туфелькой.
Медленно и нежно Кит надел туфельку на ногу Элле. И оба одновременно вспомнили, что так уже было — качели в дальнем уголке сада, соскользнувшая с ноги туфелька — эта самая, с этой самой ноги.
Наблюдавшие за ними гвардейцы ахнули — туфелька сидела на ноге Эллы как влитая. Кит поднял голову, посмотрел девушке в глаза и улыбнулся. В его взгляде Элла прочитала все, что он хотел ей сказать. Теперь она перестала быть загадочной красавицей и стала девушкой, которую всем сердцем любил король Кит. Не важно во что она одета — она все равно прекраснее всех. Сильная и добрая. Будущая королева.
Поднявшись с колен, Кит взял Эллу за руку и крепко ее сжал. Все стоявшие рядом гвардейцы низко поклонились. Пришлось низко поклониться и леди Тремейн, и ее дочерям — представляете, как тяжело им было это сделать!
— Золушка… — начала было Дризелла.
— Элла, — перебила ее Анастасия, спеша заручиться благосклонностью своей сводной сестры. — Мы так виноваты перед тобой!
— Прости нас, — захныкала Дризелла.
Элла посмотрела на своих сводных сестер и улыбнулась, но ее улыбка не обещала ничего хорошего и только заставила Дризеллу и Анастасию занервничать. Впрочем, в своем сердце Элла уже простила их и знала, что не поступит с ними так, как поступали с ней они. Но пока пусть немного помучаются, это им не повредит. Она, конечно, добрая девушка, но не идеальная же…
Эпилог
Элла и Кит молча стояли рука в руке и смотрели на два новых холста, украсивших стены дворцовой галереи, — портреты отца Эллы и ее матери. Элла, улыбнувшись, сжала руку Кита. Как много изменилось за такое короткое время! При виде родных лиц рядом с портретами родственников Кита, Элла почувствовала, что ее переполняет чувство любви и счастья.
— Теперь нужно заказать твой портрет, — озорно улыбнулся Кит, и оба вспомнили тот вечер, когда они, сбежав с бала, стояли на этом самом месте.
— О нет, — подыграла ему Элла, и повторила слова, которые сказал ей в тот вечер сам Кит: — Ненавижу свои портреты.
— Пожалуйста, будь добра, — усмехнулся Кит, притворно прикладывая руку к сердцу. — Надо быть добрым.
— И смелым, — подхватила Элла. Эти слова Элла и Кит повторяли постоянно, напоминая самим себе, что только благодаря их силе и убежденности они смогли получить то, что у них есть, — друг друга, и что могли бы потерять, не будь смелыми и добрыми.
— И все будет хорошо, — закончил Кит.
Они посмотрели на двери в конце галереи.
— Ты готов? — спросила Элла, когда они направились к ним.
— Готов ко всему, — ответил Кит. — Когда ты рядом — ко всему.
Вместе они распахнули двери и вышли в залитый солнцем внутренний дворик, где их ждали подданные, собравшиеся на торжественную церемонию венчания королевской четы. И когда Кит и Элла клялись вечно любить и хранить друг друга, всем, кто был приглашен на их свадьбу, стало ясно, что и эта сказка закончится так, как и должны заканчиваться волшебные сказки — они жили долго и счастливо.
Мой дорогой читатель!
Теперь ты понимаешь, почему я люблю эту сказку больше всех остальных волшебных сказок? И очень горжусь тем, что в ней мне досталась такая важная роль. Хотя, если разобраться, это довольно простая история двух любящих и открытых для любви сердец. История о красоте, тыквах, лошадях и хрустальных туфельках. Но прежде всего это история о всемогуществе доброты и отваги. И хотя мне не часто приходится признавать, что на свете есть силы более могущественные, чем магия, я скажу, а вы запомните, что доброе сердце сильнее любой волшебной палочки.