веть, покраснеть, одернуть съехавшую одежду и даже попытаться сбежать.
— Нет, нет, нет, — Ник бросил попытки заняться развратом в машине на рабочей парковке и всеми силами удерживал Штраус, чтобы она не открыла дверь и не убежала. — Я больше не буду приставать, давай поговорим. Пожалуйста! — взмолился он, пытаясь заглянуть ей в глаза.
— Я думаю, нам не стоит встречаться. И пора это все заканчивать. Мы друг другу не подходим, — выпалила Женя, едва не плача.
Она каждый день убеждала себя, что не подходят. Не только из-за вранья, но и из-за её неуверенности в себе и страха, что они совсем из разных миров, и еще по причине целой кучи заморочек. Но стоило ему поцеловать её, и она готова была отдаться ему здесь и сейчас, забыв обо всех своих «но». Это пугало и сводило с ума, добивая чувством стыда.
Никита почувствовал, что у него почти задергался глаз от нервов и недосыпа. И, конечно же, от выкрутасов Жени.
— Ладно, — вдруг, весело пропел он, — в конце концов, Штраус, ты слишком хороша для меня. А я убогий врун и мерзавец. Нам стоит расстаться, чудесный план. Последнюю просьбу можно напоследок? Хочу вернуть тебе твои вещи. Раз уж расходиться, то сразу и до конца, верно? — спросил он, поправляя свою одежду.
— Ты можешь отдать их потом, — Женя старалась не смотреть на Ника. Когда он сказал про вещи, она вспомнила все ночи, проведенные у него дома. Как раз после них она и оставила у него кое-какие вещи. Разумеется, случайно.
— Да ладно, чего тянуть-то? Отсекай сразу, без мучений, — подозрительно жизнерадостно заявил Никита. — Ехать недалеко, пробок нет. Просто сделаем это и все?
— Как хочешь.
Убедившись, что она не сбежит, Феклистов пересел на переднее сиденье и поехал домой, думая, что если прямо сейчас что-то не сделает, то Штраус точно навсегда уйдет. Но что он мог сделать? Она же слышала, что он сказал про влюбленного дурака, но признания в ответ Ник не получил. Но он же чувствовал, что все взаимно, иначе бы не стала целовать и так потеряно смотреть и… Все было бы по-другому.
Надо было что-то сделать. Поездка до дома, под предлогом вернуть вещи, выиграла ему немного времени, но совсем не способствовала мыслительному процессу. Он все еще был на взводе после недавней страстной сцены и того, как она оборвалась. И даже тачку вел, как будто он бессмертный.
— Ты всегда так быстро водишь машину? — не удержавшись спросила Женя, думая, что его езда на грани фола.
— Нет, но сейчас я выпендриваюсь перед тобой, хотя не стоило бы, — честно ответил Ник. — А еще я курю, как паровоз, в том числе за рулем. И если ты не против…
— Я не против, кури, — спокойно сказала Женя. — Уж об этом точно можно было не врать, — не удержавшись, съехидничала она.
— Как я мог забыть, что ты злая девочка, — хмыкнул Ник, закуривая в приоткрытое окно.
— Именно. Я злая девочка, — фыркнула Женя, действительно злясь на него.
Никита резковато влетел во двор и так же резко затормозил. Женина сумка слетела с сидения на пол.
— Не надо так водить. Это опасно для тебя и окружающих, — на мгновение Штраус снова стала наивной милашкой с большими красивыми глазами, отчего сердце Никиты екнуло и провались куда-то к центру земли.
— Хорошо, раз ты просишь, — пожал плечами Ник, глуша тачку.
— Я, наверное, подожду тебя тут? — нерешительно сказала Штраус.
— Да нет уж, давай вместе. А то будешь потом обвинять меня, что я спер твои носочки.
Женя пошла за парнем в подъезд, думая о том, что может, к черту все? Она же нравится ему, он нравится ей, может, Майя права и хватит заниматься ерундой?
Они вошли в лифт. Никита смотрел в пол, Женя смотрела на него. Фарс идиотизма. Еще полчаса назад они были готовы рвать друг на друге одежду, а сейчас притворяются, что все кончено, и разыгрывали нелепую дешевую драму.
— А знаешь, Никита, — она заставила его посмотреть на себя, в тот момент, когда двери лифта стали закрываться, поднимая их вверх.
— Что, Жень? — его зеленые глаза были такими же красивыми, как и в первую встречу.
— Ненавижу я тебя, ненавижу! — заорала она на весь лифт, запустив в него сумкой. — Ты самый ужасный принц на свете! На месте Золушки, я тебе туфелькой зарядила бы по темечку! Придурок! Принц-засранец! Я тебя так люблю, что прибить хочу. Ты…
Ник схватил её за руку, дернул на себя и жадно поцеловал, не давая продолжить. Дальше можно было ничего не слушать — главные слова он уже услышал.
***
— Я опаздываю на работу! Опаздываю! — Женя носилась по дому Ника, снося спросонья углы и расшвыривая его вещи. — О, господи! Ты просто засранец! У меня с собой нет косметички, чем мне замазать засосы! Маньяк!
— Штраус, ну, почему ты такая сумасшедшая и так громко орешь с утра? — счастливо спросил Ник, пытаясь затащить её полуодетую на кухню попить кофе.
— Потому что я не хочу потерять работу. Нет времени на кофе, я…
— Позвони, скажи, что заболела. Нарисуем потом тебе больничный, — Ник попытался её обнять, но схватил рукой воздух, потому что Штраус бегала со скоростью света.
— Ладно. С этими засосами точно нельзя там появляться. Позвоню. Но твоя помощь мне не нужна. Решу вопрос без больничного. Один день, и это исключение!
— Супер. А теперь, когда мы все решили, можно попить кофе с яишенкой? Пожалуйста.
Женя, вздохнув, улыбнулась и пошла к холодильнику, надеясь, что у него есть молоко к кофе. На полках было почти пусто, не считая яиц и кетчупа. Но взгляд зацепился за маленький прозрачный контейнер. Женя неожиданно для себя потянулась за ним и открыла. Внутри лежало печенье в форме сердечка с кривой надписью «от Жени». Последнее печенье из тех, что она покрывала глазурью, она подписала специально для него.
— Ты не съел? — удивилась она.
Она ожидала, что он выдаст что-то насмешливое, в своем духе, но Ник сидел молча и неожиданно покраснел от смущения.
— Я его храню и думаю о тебе, — пролепетал он хрипло и неуверенно. — Как и твой шарф.
— Кажется, я идиотка. И мне тоже надо дать хрустальной туфелькой по голове.