— Тебе кажется.
— Тогда вперед и с песней!
Дмитрий играючи меня подтолкнул вперед, и я прошла в комнату. Разглядывая роскошное убранство большого зала, я старалась не выглядеть идиоткой и, против своей воли, пыталась сдерживать свой восторг, но это усилие над собой давалось мне с огромным трудом. Неудивительно: ведь я никогда раньше не была в подобных квартирах. Старинные подсвечники, массивные люстры, плотные вышитые шторы, оригинальный камин, перед которым лежала шкура медведя… Все это — малая часть того, что можно было увидеть в этой квартире, которая просто благоухала изысканной роскошью.
— А у тебя славненько!
— Проходи и чувствуй себя как дома, — Дмитрий потряс рукой и слегка сморщился.
— Ты чего?
— Я борьбой занимаюсь. Руку потянул. Она у меня и так больная, да еще ты повисла на ней в гостинице, как пиявка.
— Извини, я хотела как лучше.
Кинув на Дмитрия беглый взгляд, я еще раз отметила про себя, что он очень красив. От него исходило какое-то необычайно притягательное тепло. Дима был похож на человека, знакомого только с приятными, положительными и хорошими сторонами жизни. Высокий, мускулистый, широкоплечий, он был достаточно модно и дорого одет. Можно было без труда догадаться, что у этого молодого человека, похожего на сытого мартовского кота, как в институте, так и за его пределами нет отбоя от девушек. Даже страшно себе представить то количество невест, которое его окружает в повседневной жизни. Несомненно, Дмитрий знал себе цену: такие, как он, всегда избалованы женским вниманием и настолько привыкли к победам, что не знают отказа.
— Пошли на кухню. Мне кажется, что нам необходимо выпить.
Как только мы прошли на кухню, соединяющуюся с большой и просторной гостиной, я села в мягкое кожаное кресло и, стараясь спрятать свою неловкость, закинула ногу за ногу.
— Ты что пьешь-то?
— Шампанское.
— Смотри, а то тут такой бар. Может, что-нибудь посолиднее?
— Нет, спасибо, я бы выпила бокал шампанского. Ты составишь мне компанию?
— Я пью коньяк, — отрезал Дмитрий и неодобрительно посмотрел на шампанское. — Я не пью женские напитки.
— Ты считаешь шампанское женским напитком?
— Конечно. Я придерживаюсь именно такого мнения.
Налив себе полную рюмку коньяка, он поднял ее и промурлыкал, как все тот же мартовский кот:
— Ну что, выпьем за знакомство? Правда, я и сам пока не знаю, приятное оно или нет, но тем не менее оно состоялось, и от этого уже никуда не денешься. Я уже и сам не могу понять, вовремя я тогда вышел покурить на балкон или нет. Нужна мне эта встреча или лучше было бы обойтись без нее?!
— А давай не будем думать, какое у нас впечатление сложилось друг о друге — по большому счету это неважно. Ты вышел на балкон вовремя и совершил благородный поступок — помог попавшей в беду девушке. Это по-рыцарски и заслуживает уважения. А еще ты дал мне кров. Самое главное, что я не сижу со своей дорожной сумкой в парке и не жду утра. Это же здорово!
— А я вообще не представляю, как можно так поехать.
— Ты о чем? — я сделала глоток шампанского и улыбнулась от райского наслаждения. Я считала этот напиток божественным и получала от него истинное удовольствие.
— О том, что не понимаю, как можно ехать девушке совершенно одной в незнакомый, чужой город, где у нее нет ни друзей, ни родственников?
— Ой, да ладно тебе! Такие, как я, сюда пачками приезжают. Только вот я думала, что у меня хоть что-то получится, а у меня ничего не получилось.
— Значит, надо возвращаться. Сколько ты можешь тут скитаться? Пока деньги не кончатся?
— Деньги всегда можно заработать. Я не могу вернуться домой ровно по двум причинам.
— И какие же это причины? — спросил Дмитрий, смакуя коньяк.
— Во-первых, мне угрожает опасность. В провинции до меня будет добраться намного легче, чем в Москве. Во-вторых, как я вернусь? Как побитая собака? Мать, быть может, и промолчит, а вот отец…
— Что отец?
— Отец будет пить и ругать меня, на чем свет стоит. По его понятиям, в Москву за лучшей жизнью едут одни лишь шлюхи и возвращаются оттуда тоже одни шлюхи. Он меня в покое не оставит, а будет попрекать каждый день. Лучше сдохнуть, чем слушать ежедневные упреки и пьяный бред.
— Он пьет?
— Бывает, — я моментально залилась краской. — А этот жених, будь он неладен!
— Какой еще жених?
— Мой, которого перед моим отъездом в Москву в вытрезвитель забрали!
— Ах, у тебя еще и жених из вытрезвителя есть? Я же говорил, что веселенькая у тебя жизнь.
Не обратив внимания на насмешку со стороны Дмитрия, я зачем-то решила выгородить своего кавалера и, сделав глоток шампанского, оправдываясь, произнесла:
— Нет, ты не подумай плохого. Он же не каждый день в вытрезвителе проводит, а так, выпивает иногда. Так вот, жених меня больше всех на смех подымет, позорить будет на каждом шагу, всех против меня настраивать. Он же думает, что я должна приползти к нему на коленях, просить прощения и умолять взять меня в жены.
— Хороший у тебя жених!
— Бывший жених, — тут же поправила я Дмитрия.
— А что, поприличнее ничего не было?
— Нет, — честно ответила я. — Какой есть, такой есть, у нас мажоров нет. У нас с такими-то, как мой, напряг, а ты говоришь поприличнее. Кто успел, тот себе урвал. А не успела, сиди в девках.
— Это упрек в мою сторону? Ты меня начинаешь доставать этим мажором. Я не очень люблю, когда меня так называют.
— Нет, я просто ответила на твой вопрос. А я бы гордилась, если бы меня так называли. Это же говорит о том, что у тебя все в порядке и что ты живешь круто.
— У меня к этому другое отношение.
Неожиданно Дмитрий стал крайне серьезным и, подлив мне шампанского, произнес ледяным голосом:
— Света, я как-то невольно попал в твою непродуманную, шальную, рискованную жизнь, и я не знаю, как на моей дальнейшей судьбе отразится общение с тобой. Возможно, у меня могут возникнуть проблемы.
— Ты о чем? — я ощутила, как у меня задрожала рука и в спешном порядке поставила бокал с шампанским на стол.
— Ты знаешь, мужчины ценят женщин, которые умеют слушать и не перебивать. Этого я в тебе не заметил, а это очень ценное качество. Если ты научишься слушать своего собеседника и будешь давать ему возможность высказаться, то, быть может, на твоем жизненном пути встретится вполне достойный спутник жизни, которого нет необходимости сдавать в вытрезвитель.
— Я тебя внимательно слушаю, — послушно произнесла я и села, как прилежная школьница.
— Так вот, я о том, что в этой ситуации пострадала не только ты, но и я.
Меня так и подмывало задать еще один вопрос, но я тут же опомнилась и удержалась от этого необдуманного шага.
— Дело в том, что тем, кто тебя ищет, уже известны номера моей машины. Благо, что хозяин машины сейчас проживает за рубежом и до него достаточно тяжело добраться, хотя теоретически, при желании, это возможно сделать. Но это достаточно трудно, и вряд ли с этим кто-то захочет возиться. Но когда он вернется, я должен переоформить машину на себя. Мои предки отдали за машину немалые деньги, а я езжу по чужим документам — это непорядок. Я все это говорю к тому, что уж если получилось так, что я тоже попал в поле зрения так называемых бандитов, то я имею право знать, кто тебя избил, что ты натворила и почему тебя ищут!
— Ты уверен, что ты хочешь это знать?
— Я всегда уверен в своих словах и поступках.
— Ты любишь чужие тайны?
— Я хочу знать заранее о тех неприятностях, которые у меня могут возникнуть. Что ты натворила? Только говори, пожалуйста, правду.
— Значит, правду? — я взяла бокал шампанского и принялась из него жадно пить. Затем поставила бокал на стол и посмотрела на Дмитрия в упор.
— Правду? — на всякий случай еще раз переспросила я его.
— Правду, — сказал он, как отрезал.
— Я убила человека.
— Зачем? — на лице Дмитрия не дрогнул ни один мускул.
— Потому что мне было больно. Этот человек меня бил, и если бы я его не убила, то он забил бы меня до смерти.
— Кто этот человек?
Тогда я всхлипнула, едва сдерживая слезы, и начала свой рассказ. Я рассказывала все по порядку, ничего не скрывая и не приукрашивая. Чем больше я вдавалась в подробности, тем сильнее из моих глаз лились слезы. В результате я встала с кресла, опустилась рядом с ним на пол и нервно поджала под себя ноги. Когда рассказ был окончен, Дима сел рядом со мной и протянул мне бокал шампанского. Я вновь осушила его и вытерла слезы.
— Успокойся, пожалуйста.
— Я спокойна. Я не знаю, кто эти люди и что они хотели со мной сделать, — тихо принялась размышлять я. — Сначала, по их схеме, со мной должен был развлечься дед, а затем пришли бы эти двое и, по их словам, пустили бы меня на поток. Я не знаю, что это такое, но они заманивают таких наивных дурочек, как я. Для чего? Для каких целей? И какова дальнейшая судьба этих девушек? Если бы я не убила деда, то какая бы участь меня ожидала?
Уткнув свою голову в Димину грудь, я заплакала, и впервые в жизни мне захотелось, чтобы меня пожалели.
— Дима, если тебе не тяжело, то пожалей меня, пожалуйста. Мне плохо!
— Я знаю.
— Ничего ты не знаешь! — заревела я еще громче. — Мне невообразимо плохо! Жить не хочется!
Он начал гладить мои растрепанные волосы и просить меня о том, чтобы я успокоилась. Поняв, что его утешения на меня мало действуют, Дмитрий поднял меня с пола, взял на руки и понес в ванную.
— Ты что творишь? — опомнилась я.
— Хочу привести тебя в порядок, а то ты совсем раскисла.
— Пусти, я уже в порядке! — попыталась вырваться я, но он схватил меня мертвой хваткой.
— Ни черта ты не в порядке.
Поставив меня на коврик в ванной комнате, он включил душ и приказал:
— Снимай свои шмотки.
— Зачем?
— Ополоснешься, и все как рукой снимет. Контрастный душ все хвори снимает. Раздевайся, я сказал!
— А ты?
— Что я?