— Смотреть, что ли, будешь?
— Ты меня стесняешься, что ли?
— В общем-то, да.
— Кто бы мог подумать, что ты у нас такая стеснительная?! — рассмеялся молодой человек. — Порядочная, что ли?
— Порядочная.
— А кого ж хрена ты, такая порядочная, на квартиру к незнакомому деду пошла? Где твои мозги были?! Или ты живешь по принципу: мозги отдельно, а тело отдельно? Так, да?!
— Я же не знала, что так все обернется! Я думала, что этот дед — завкафедрой театрального института. Он же обещал из меня звезду сделать!
— Моли Бога, что все еще так обошлось, а то бы пришли эти двое и точно пустили тебя на поток. Сделали бы из тебя звезду в каком-нибудь заграничном или российском публичном доме!
— Ты думаешь, они девушек в публичные дома продают? — дрожащим голосом спросила я.
— Не знаю, я всего лишь предполагаю, а может быть, их и на органы продают. В этой жизни может быть все что угодно! Но то, что тебя бы родная мать больше не увидела, — это точно. Я вот смотрю на таких, как ты, и поражаюсь, как же можно быть такой дурой! Ты где воспитывалась? В семье или в пещере? Как же можно первому встречному доверять?
— А как же жить-то без доверия?! — заревела я. — Как?!
— Нужно хоть немного людей чувствовать! Нельзя жить вслепую!
— Ты тоже первый встречный, и я тебе вновь доверилась — опять на те же грабли могу наступить.
— Ты что несешь?!
— Я сейчас усну, а ты своим дружкам позвонишь и меня в публичный дом продашь или на органы пустишь, — содрогалась в рыданиях я.
— Послушай, а ты законченная дура. Ты в людях вообще не разбираешься, поэтому и попадаешь в подобные ситуации. Не нужно мне ни твое тело, ни твои органы. Оставь это себе, авось пригодится. В конце концов у тебя кроме этого ничего нет, даже мозги напрочь отсутствуют. Если бы была с мозгами, то к тебе вряд ли кто-нибудь подошел.
— Прекрати меня оскорблять!
Я не оскорбляю. Я говорю тебе реальные вещи. Если бы ты хоть чуть-чуть умнее была, то бы в подобную ситуацию не попала. Так вляпаться может только полная дура.
— Но ведь я не одна! Я поняла, что этот дед уже много девушек заманил, а одну даже убил. Ты хочешь сказать, что все мы дуры?!
— Еще какие! Лезут в наш город, как тараканы из своих щелей. Дуры вроде тебя в Москву так и прут! А если мозгов нет, то и нечего ехать. Жила бы себе спокойненько, любимого из вытрезвителя по утрам забирала. Потом вы шли бы к себе домой, миловались, снова отношения выясняли, он бы тебя кулаками уму-разуму учил.
— Прекрати издеваться!
— А я и не издеваюсь. Я говорю все как есть!
— Если бы я знала, что ты будешь разговаривать со мной таким тоном, я бы ничего тебе не рассказала!
— Куда бы ты делась, я из тебя правду щипцами бы вытащил.
— Еще один маньяк!
— Раздевайся, я сказал! Я по два раза повторять не люблю!
— Лучше бы я в парке ночевала…
— Наночуешься еще, у тебя впереди вся ночная жизнь, о которой ты так мечтала.
— Я мечтала о нормальной дневной жизни, — укоризненно произнесла я и, немного успокоившись, принялась раздеваться.
— Вы все, когда сюда приезжаете, мечтаете о дневной жизни, а становитесь ночными бабочками.
Оставшись в одних трусиках, я прикрыла свою грудь руками и прошипела:
— Что уставился?
— Больно надо. Меня твое тело не возбуждает.
— А у самого слюни текут.
— Ты переоцениваешь свои возможности. У меня есть любимая девушка, и после окончания института я на ней женюсь.
— Ах, у тебя любимая девушка есть! Как же, у тебя все расписано: сейчас романтические отношения, по окончании института — свадьба. Прямо по схеме живешь.
— Лучше жить по схеме, чем так блуждать по жизни, как ты.
— Невеста, наверно, дочка каких-нибудь высокопоставленных родителей. Как же все скучно!
— Веселиться особо некогда. Я слишком много учусь, а моя невеста — девушка моего социального круга. Она тоже учится. Снимай трусы.
— Что?
— Снимай трусы и вставай под душ.
— А что, в плавках нельзя?
— В плавках под душем не моются.
— А мне кажется, что тебе просто хочется меня голой увидеть.
— И не мечтай. Твое оприходованное тело ничего, кроме жалости, не вызывает.
Небрежно махнув рукой, что будет, то будет, я сняла плавки и залезла под душ. Димка, как и обещал, устроил мне контрастный душ: вода была то ледяной, то обжигающе горячей, и это вызывало у меня настоящее раздражение.
— Ты что делаешь? Ты меня сейчас или сваришь, или заморозишь!
— Я же тебе сказал, что это контрастный душ. Он полезен.
Пока я вытиралась махровым полотенцем, Дима сходил в комнату и принес мне ночную рубашку.
— Это рубашка моей мамы, надень.
— А что будет, когда твоя мама увидит, что ее рубашку кто-то надевал?
— Ничего она не узнает. Я рубашку в машинку кину и все.
Одевшись, я вернулась в большую комнату и подошла к камину. На камине стояла фотография молодой и симпатичной девушки, держащей в руках букет чайных роз.
— Это твоя невеста?
— Невеста, — пробурчал Дима и перевернул фотографию лицевой стороной вниз.
— А что ты ее прячешь? Она милая — у тебя хороший вкус. А может быть, и не у тебя, а у твоих родителей. Поженитесь, она нарожает тебе детей, будет прекрасной матерью и образцово-показательной женой. С ней будет не стыдно показаться в обществе, потому что она — эталон женской красоты и мудрости. К вам в дом будут приходить гости и приятно проводить время в вашей компании: пить дорогие напитки, слушать классическую музыку, мило беседовать.
— Послушай, заткнись, — перебил меня Дмитрий. — Сделай одолжение, иди спать.
— Хорошо, только покажи, где спальня, а то в твоей квартире заблудиться можно.
— Я буду спать в своей комнате, а ты в комнате для гостей. Я думаю, что тебе завтра особо торопиться некуда, поэтому предлагаю хорошенько выспаться.
— Торопиться мне и в самом деле некуда.
Проводив меня в комнату для гостей, Дима показал мне на кованую кровать и сказал довольно сухо:
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — буркнула я и нырнула под одеяло.
— Тебе ночник оставить?
— Оставь, если электричества не жалко.
— А что мне его жалеть?! Жги, сколько хочешь.
— Но оно же денег стоит!
— Да сколько оно там стоит?!
— Недешево. Хотя у нас с тобой разные представления о том, что дешево, а что дорого. В моей семье с этим делом очень строго. У нас во всем строжайшая экономия. Свет нынче дорогой. Нельзя, чтобы нагорало слишком много.
— А в нашей семье мы на электричестве не экономим.
— Ты пошел спать? — тихо спросила я и удивилась тому, какие мягкие и душистые подушки лежали на моей постели.
Покурю и тоже спать лягу. Ладно, давай не безобразничай. Ложись на бок, ладошки под щеку и отбой.
— Ты со мной обращаешься как с ребенком.
— А ты и есть ребенок. Бестолковый, непослушный, упертый и своевольный ребенок. Если бы я был твоим родителем, то уже давно бы отшлепал тебя бы. Тебя ремнем не воспитывали?
— Пусть только бы попробовали!
— А зря! Мне кажется, что такие, как ты, по-другому не понимают.
— Зачем ты так? Меня бить не за что. Правда, один раз меня отлупили, но я потом месяц не жила дома — родители едва вернули меня обратно. Меня ремнем воспитывать бесполезно. Я, между прочим, постоять за себя могу. И за мать всегда заступаюсь, если отец выпьет и решит на нее руку поднять. Он при мне на нее даже не замахивается, потому что знает, что я уже выросла и могу защитить не только себя, но и свою мать.
— Ладно, спи, заступница. Приятных тебе сновидений.
Глава 10
Оставшись в комнате совершенно одна, я смотрела на ночник и слушала, как ходят старинные часы, стоящие рядом с большим комодом. Я вдруг представила, что я живу в этой семье, что это мой дом и моя комната. Я вообразила, что на стоянке меня ждет дорогая машина, в шкафу висит дорогая одежда, учусь я в самом престижном институте, и по окончании учебы меня ждет престижная должность, на которую без волосатой руки даже не стоит пытаться устроиться. У меня есть жених — сын известного чиновника, о котором часто пишут в рубрике «Светская хроника» и снимают различные телевизионные репортажи. Он и понятия не имеет, что такое вытрезвитель, задаривает меня дорогими подарками и балует зарубежными поездками. Наши с ним родители уже давно заключили сделку по поводу слияния двух капиталов, и наш брак — это удачное соглашение двух достаточно влиятельных семейств. Завтра я проснусь, а мой дом уже убирает горничная и колдует на кухне личный повар, которого выписали прямо из-за границы, предложив ему намного более выгодное условие, чем в том пафосном ресторане, в котором он работал до того, как попал на мою кухню. А затем придут мой личный парикмахер, массажист и визажист. Они будут колдовать над моим телом и лицом, потому что такие, как я, не могут выглядеть плохо. Стиль нашей жизни не позволяет подобных оплошностей.
Вновь посмотрев грустным взглядом на одинокий ночник, я ударила кулаком в стену и произнесла с вызовом в голосе:
— Придет время, и я буду так жить! Я обязательно буду жить так, как я того хочу! Пусть разобьюсь в лепешку, и пусть я потрачу на это всю свою жизнь, но придет время, и на моей улице будет праздник! В ЛЮБОМ ПОРАЖЕНИИ ЕСТЬ СМЫСЛ. ЛЮБОЙ, ДАЖЕ САМЫЙ ЖЕСТОКИЙ И НЕВЕРОЯТНЫЙ УДАР СУДЬБЫ ИДЕТ ТОЛЬКО НА ПОЛЬЗУ МОЕМУ ХАРАКТЕРУ. Кому-то в этой жизни все достается легко, без особых усилий, и они воспринимают это как должное, но это, увы, не мой случай. Если у меня в этой жизни что-то получится, то это мне будет слишком дорого стоить. Но я готова: я заключаю сделку с судьбой и бросаю ей вызов, потому что я готова заплатить за лучшую жизнь самую дорогую цену. Все, что со мной произошло, совсем не означает, что я отказываюсь от борьбы.
Посидев на кровати минут двадцать, я свесила ноги, обула мохнатые тапочки, стоявшие рядом с кроватью, и вышла из комнаты. В коридоре было темно и тихо. Заглянув в большую комнату, я убедилась, что там никого нет и, пройдя мимо родительской спальни, постучалась в комнату Димы.