— Вот бы Перришону здесь погостить! прошептала дама на ухо своему спутнику. — Ему бы это понравилось!
— Тихо, Лолка! — ответил тот одними губами. — Здесь и стены наверняка имеют уши!
Миновав зимний сад, гости вошли в еще один зал, откуда плавной дугой поднималась на второй этаж особняка мраморная лестница, украшенная расписанными статуями арапчат в ярких тюрбанах. Посредине лестницы с непроницаемым лицом стоял мужчина средних лет, весь облик которого однозначно говорил, что он обеспечивает безопасность своего хозяина. Его поза и лицо со сросшимися бровями давали понять, что второй этаж особняка не предназначен для гостей.
Многочисленные гости толпились у подножия лестницы, тихо переговариваясь и ожидая появления хозяина. Между ними сновали официантки в кокетливой униформе, разнося подносы с шампанским.
Наконец на пятачке свободного пространства перед высокими позолоченными дверями появился хозяин особняка Иван Костоломов. Крупный, широкоплечий мужчина с густыми рыжеватыми бровями, длинные руки и мощные покатые плечи которого не мог скрыть даже отлично сшитый смокинг.
Рядом с ним возникла его жена — юное создание с фарфоровым личиком, золотыми волосами и неживой, кукольной улыбкой.
— Я рад видеть всех вас сегодня у меня дома! — проговорил Костоломов низким уверенным голосом, мгновенно перекрывшим ровный гул разговоров. — И хочу поблагодарить всех приехавших за то, что вы нашли среди своих важных дел время для моей скромной особы…
Среди гостей легким ветерком пролетел вежливый смех.
— Не будем тратить драгоценное время на пустые слова! Милости прошу!
И мгновенно высокие двери распахнулись.
За этими дверями оказался огромный зал, по периметру уставленный столами с закусками и напитками. С потолка зала и с многочисленных колонн свисали серебристые и золотистые гирлянды, гроздья огромных шаров и разноцветных колокольчиков, еловые венки, перевитые золотой мишурой, — в общем, многочисленные приметы приближающегося Нового года. Оркестр, расположенный на опоясывающей зал галерее, грянул вальс «На прекрасном голубом Дунае». По сверкающему узорному паркету, как водомерки по поверхности пруда, заскользили лакеи и официантки с подносами. Гости неторопливо потекли в зал.
В дверях их приветствовали хозяева — Иван Костоломов важно кивал, показывал крупные зубы в хищной ухмылке, его жена улыбалась механической заученной гримаской нарядной куклы и повторяла, скользя взглядом по сливающимся в сплошное пестрое пятно лицам:
— Очень рада, очень рада…
Среди гостей были финансовые и промышленные воротилы, а также заметные в городе люди — знаменитый ювелир Бананов, модельер Стаканский со своим неизменным спутником, балетным танцовщиком Ильхановым, драматург Мандаринов со своими гениальными детьми Фомой и Еремеем и даже популярный светский персонаж и знаменитый художник Афанасий Стрелкин.
Стрелкин, окруженный толпой восхищенных дам, подкручивал свои знаменитые усы и громким, хорошо поставленным голосом рассказывал об одном из своих путешествий.
— На вторую неделю наши проводники сбежали, прихватив всю провизию. К счастью, они оставили одну лошадь, и мы питались ею всю третью неделю. Но когда конина кончилась, вопрос с продовольствием встал особенно остро, и мы решили демократическим путем, то есть всеобщим тайным голосованием, выбрать, кого из участников экспедиции съесть в первую очередь…
Ильханов, облаченный в развевающиеся голубые шелка, худенький и легкий, как мотылек, кокетничал с ювелиром Банановым, вызывая ревнивое пыхтение толстого, одышливого Стаканского. Гениальные дети Мандаринова, заговорщицки переглянувшись, подкрались сзади к Ильханову и привязали к его одежде серебряное ведерко из-под шампанского.
В общем, каждый развлекался, как мог.
Лавируя среди гостей, как портовый буксир, к недавнему пассажиру лимузина из «Каскад-паласа» приблизился высокий мужчина в смокинге, в котором по озабоченному лицу и совершенно трезвым глазам можно было узнать одного из служащих Ивана Костоломова.
Наклонившись к самому уху гостя, он доверительным тоном произнес:
— Иван Антонович хотел бы поговорить с вами.
— Извини, дорогая, я тебя ненадолго покину, — проговорил гость, повернувшись к своей спутнице, и последовал за человеком Костоломова.
— Вот так всегда, — недовольно пробормотала девушка с легким французским акцентом, остановила пробегавшего мимо нее официанта и протянула руку за клубничной «Маргаритой». Стоявший рядом знаменитый писатель Тюльпанер неловко повернулся, и бокал с коктейлем опрокинулся, оставив на платье огромное ярко-красное пятно.
— Боже, как вы неловки! — вскрикнула девушка, схватившись за голову. — Что теперь делать?
— Я, это, всю жизнь как слон в посудной лавке! — с добродушной улыбкой сообщил писатель и скрылся в толпе.
Девушка устремилась прочь из зала.
Оказавшись в холле, откуда широкая мраморная лестница вела на второй этаж, она, сильно грассируя, обратилась к охраннику:
— Пардон, милейший, где здесь эта.., дамская комната? Мне нужно отмыть это пятно!
Охранник с каменным лицом указал на скромную дверь под лестницей.
Девушка подошла к ней, подергала и жалобно проговорила:
— Там заперто!
Дверь действительно не поддавалась.
Дело в том, что жертва клубничной «Маргариты» сама же только что ловко заклинила замок при помощи самой обычной заколки-невидимки.
— Есть второй туалет, с другой стороны зала, — терпеливо сообщил охранник.
— Что же мне, в таком виде придется идти через весь зал? — чуть не плача, проговорила красотка, указывая на кроваво-красное пятно. — Что обо мне подумают люди?
При этом личико у нее было такое несчастное и такое хорошенькое, что охранник сдался. Он решил, что большой беды не случится, если эта красотка воспользуется хозяйским туалетом, и посторонился:
— Вторая дверь направо по коридору!
— Спасибо, вы такой милый! — прощебетала «француженка» и взлетела по лестнице на второй этаж, в личные апартаменты Ивана Антоновича Костоломова.
Едва она скрылась из поля зрения охранника, с ней произошла мгновенная и разительная перемена. Расстроенная светская дама превратилась в собранную, энергичную и целеустремленную особу. Она внимательно осмотрела коридор и скрылась за ближайшей дверью.
В это же время в холле появился сам хозяин приема. Приобнимая за плечо своего гостя, он вел его к лестнице, говоря внушительным басом:
— Я понимаю, что сегодня у вас не деловое настроение, но, с другой стороны, вы должны ее увидеть! Это такая вещь, такая сказочная вещь! Немногие музеи мира могут похвастаться такой диковиной!
Охранник молча посторонился, озабоченно подумав, что хозяин может столкнуться в коридоре с недавно поднявшейся гостьей, но как раз в это время его сменил на посту другой сотрудник службы безопасности.
— Я слышал, что с этой камеей связана какая-то не совсем красивая история, — поморщившись и осторожно отстранившись, отозвался собеседник Костоломова.
— А вы, дорогой мой, меньше обращайте внимание на слухи! — повысил голос хозяин особняка. — Деловые люди, такие как мы с вами, должны жить фактами, а не досужими разговорами!
— Разговоры — это тоже большая реальная сила… А впрочем, вы правы, — собеседник хозяина сдержанно улыбнулся.
Мужчины неторопливо поднялись по лестнице. Охранник посторонился, подобострастно вытянувшись. Костоломов, проходя мимо, что-то ему негромко приказал. Затем вместе со своим гостем прошел по коридору второго этажа, остановился перед массивной дверью кабинета, взглянул на часы и достал из жилетного кармана ключ.
— Сейчас сигнализация будет отключена, — пояснил он и открыл дверь.
Просторный кабинет Костоломова даже в этот поздний час казался наполненным светом. Этот эффект создавала золотистая, как бы светящаяся изнутри мебель из карельской березы. Книжные шкафы с ровными рядами золоченых переплетов из телячьей кожи, массивные рамы картин, письменный стол размером с летное поле небольшого аэродрома, несколько горок и витрин с коллекционными редкостями — все было сделано из теплого, как будто живого золотисто-розового дерева.
Костоломов, не задерживаясь на пороге, прошел к одной из витрин и указал на нее рукой:
— Вот, она здесь, среди самых ценных экспонатов моей коллекции!
Под стеклянной крышкой витрины, на темно-малиновом бархате, свободно разместилось всего несколько небольших предметов: две золотые монеты, заколка необычной формы, три удивительно красивые табакерки, усыпанные драгоценными камнями, и в самом центре — небольшая бело-розовая камея в золотом обрамлении с изображением нежного женского лица.
Гость Костоломова склонился над витриной и вполголоса проговорил:
— О, статир Александра Македонского… золотой динарий Веспасиана.., какая интересная заколка! Неужели это…
— Да, это средневековая фибула, застежка для плаща эпохи Карла Великого, — с небрежной гордостью ответил хозяин. — А вот и она, моя гордость! — Он поднял крышку витрины и осторожно достал оттуда камею.
— Она бесподобна! — прошептал гость, когда украшение легло на его ладонь. — В жизни не видел ничего более прекрасного!
— Греция, четвертый век до нашей эры, со скромной улыбкой произнес Костоломов. Принадлежала самому Лоренцо Медичи.., по крайней мере, так мне говорили специалисты.
— Они не ошибались… Почему же вы решили продать такую красоту?
— Сами знаете, — Костоломов поморщился. — Для деловых людей настали тяжелые времена.., мне предъявили такие налоговые претензии, что осталось только два выхода или лишиться контрольного пакета в моем основном предприятии, или продать эту камею.
Несмотря на то что я очень к ней привязан, мне придется пойти на этот шаг. Так что теперь слово за вами.
— Я хотел бы услышать вашу цену.
— Ну вы же понимаете, какая это огромная редкость! — Костоломов склонил голову набок и нервно потер руки.
— Ну говорите же!
— Кроме всего прочего, это прекрасное вложение капитала. Она будет только расти в цене…