– Слишком большая цена за глупый грех, – одними губами усмехнулся Яго и потащил из ножен меч.
Понимая всю тяжесть содеянного Фарки, волшебница все же его пожалела. Отозвав «Взор» и стараясь не думать о том, что происходит на поляне, вернулась к Йожу, который уже запалил костер и поставил кипятиться воду в котелке.
– Ты заметил, что те ласурские воины будто закрыли на нас глаза? Почему? – поинтересовалась она.
Гном молчал. Долго доставал мешочек с пшеном, долго развязывал ремешок.
– Яго… умеет как-то договариваться, – наконец ответил он. – Не знаю, как это ему удается – взятками тут и не пахнет. Да ты сама видела!
Вита прокрутила в памяти увиденное. Можно было предположить, что у вожака есть сильный амулет для отвода глаз – вот и не обращают на них внимание погранцы. Но тогда она бы ощущала его, амулет этот! Однако магии у черноволосого не было, в отличие от силы, острого ума и жесткой воли.
В сознании мелькнул меч, опускающийся по широкой дуге на беззащитную шею виновного…
Волшебница поежилась и поспешила заговорить о чем-нибудь приятном.
– Йож, расскажи мне, как у гномов играют свадьбы? Я пять лет прожила в Грапатуке – и ни разу не видела!
Тот усмехнулся.
– Конечно, не видела! Свадьбу играют три дня – и все три дня под землей.
– Как это? – удивилась девушка.
– Ну, если жених с невестой живут в подгорье – там все ясно. А для тех, кто давно вышел на поверхность, во всех городах существуют специальные подвальные брачные чертоги. В Вишенроге таких три. Там же наших немало работает, особенно в гильдиях механиков и ювелиров!
– Целых три? – скрывая улыбку, поинтересовалась Вита. – Ты узнавал, что ли, уже?
Йож неожиданно густо покраснел и не ответил.
Из леса вернулись Виньо и птичкой щебечущий Кипиш. Гномелла принесла грибы и клубни дикого картофеля, а божок гордо продемонстрировал фазана, «сбитого в полете собственным драгоценным туловом», – как он изволил выразиться.
Йожевиж повеселел. Что ни говори, а бульон на мясе да с картошкой – это уже полноценный суп, а не скромная похлебка, в которой дыма от костра больше, чем смысла!
Спустя час явились Яго и оборотень. О Фарки больше никто не вспомнил, будто и не было на свете кареглазого парнишки с обаятельными ямочками на щеках. Вита приняла это как данность: стаи существуют по своим правилам, жестоким, но… справедливым. И, как ни странно, обиды на парня не держала. Смерть освободила Фарки от дурных наклонностей, а волшебницу – от сожалений по его поводу.
Однако разговоров у костра не было. Измученные долгой и опасной дорогой «хорьки» уснули сразу после ужина. Все, кроме Ягорая и Вительи. Он, как всегда, взял на себя дежурство до рассветного часа, а она мечтала искупаться, невзирая на ночной холод. И потому злилась и смущалась одновременно, не зная, как сказать об этом черноволосому.
– Что-то не так? – проницательно спросил он, когда девушка в тридцатый раз вздохнула.
– Я хочу помыться, – измученная собственным стыдом, неожиданно для себя выпалила она и покраснела. – Но не желаю, чтобы ты смотрел!
Яго широко улыбнулся.
– Ты меня расстроила, Зоя! Я всю дорогу мечтал увидеть тебя без одежды, а ты несколькими словами погасила мой интерес! И как мне теперь жить?
Волшебница слушала его с все возрастающим изумлением и негодованием. Уже собралась было вскочить, сжав кулаки, и высказать хаму все, что о нем думает. О нем – и его интересе! Но черноволосый снова опередил ее.
– Вон там, между камышами, чистый вход в воду, – сказал он, продолжая улыбаться. – Даю слово, я не буду подглядывать… как бы ни хотел!
– Там, на камне, ты тоже не хотел меня целовать… сначала! – сердито заявила Вителья.
– Ну прости! – развел руками Ягорай. – Не получилось!
Фыркнув, волшебница ушла к озеру. Вот как с ним вообще разговаривать? А может быть, с ним не надо разговаривать, а надо целоваться? Молча?
Ей стало душно и в некоторых местах щекотно. Без конца оглядываясь на костер и застывшее рядом с ним черноволосое изваяние, она быстро избавилась от одежды и вошла в воду. И только тогда сообразила, что забыла в вещмешке баночку с мыльным корнем для мытья волос. Ладно, обойдется и без него!
Подогревая себя магией, девушка плавала до состояния «зуб на зуб не попадает», то есть очень недолго. Все-таки Ласурия не Крей-Лималль – осенняя вода уж очень холодна! Вожак слово держал: ни разу не обернулся, лишь подбрасывал в костер веток. Вителье даже обидно стало – ну хоть бы головой повел на плеск воды!
Прополоскав волосы, она вышла на берег и… застыла над кучкой одежды, трясясь от холода.
Вон он, сидит у костра – настоящий воин, сильный, смелый мужчина, который может стать ее первым прямо сейчас! Пусть их дороги скоро разойдутся и она никогда больше не встретит его, эта ночь будет принадлежать им обоим, а воспоминания о ней останутся в памяти на всю жизнь, чтобы согревать душу!..
Холод стал невыносимым. Спохватившись, девушка принялась спешно одеваться. Как опознать – минутная слабость владеет тобой или веление судьбы? Увы, никак.
– Ложись спать, – сказал Яго, когда она подошла, отжимая волосы. И нечто такое почудилось ей в его голосе, что она внимательно посмотрела ему в лицо.
Но его выражение было обычным – сумрачное и чуть отстраненное, словно он находился не здесь, а дальше, на маршруте. В черных глазах плясали отсветы пламени, делая их жутковатыми, колдовскими. Не было магии в Ягорае, было что-то другое – не менее сильное, но Вителья не могла разгадать его тайну. Как отражения в зеркалах, разгадка ускользала от нее, оставляя в недоумении.
Она высушила заклинанием волосы и устроилась рядом с Виньо, которая спала, положив голову на грудь Йожевижу. Тот накрыл ее затылок широкой ручищей и не убирал, даже шевелясь во сне. Взглянув на них, Вита подумала: как хорошо, что гномелле больше не надо таиться, по крайней мере, среди своих! Прикосновения – оболочка любви, а гномы были лишены ее, вынужденные касаться друг друга лишь взглядами.
С этими мыслями волшебница и уснула. Мгновенно и сладко. Она не слышала, как поднялся Яго, подошел, присел рядом на корточки. Не ощутила его ладонь на своей щеке.
– Спи, моя девочка, – прошептал он, разглядывая ее с улыбкой, освещавшей мрачное лицо подобно свету свечи. – Ты моя нареченная… просто пока не знаешь этого!
Два дня пути прошли без происшествий. Дикрай надолго уходил в лес, возвращаясь назад по маршруту, но погони не было. Похоже, шайлу не смогли преодолеть заслон ласурской гвардии.
То ли от чудесной осенней прохлады, так не похожей на крейскую иссушающую жару в любое время года, то ли оттого, что бо́льшая часть опасного пути осталась позади, в душе Виты царили спокойствие и благодать. Пожалуй, сейчас она впервые была счастлива с тех пор, как узнала о высокой чести стать Третьей женой-на-ложе Первого советника асурха: жизнь свелась к размеренной ходьбе, к живописным видам леса или перелесков за каждым поворотом тропинки, к птичьему пению, к осторожному перестуку оленьих копыт совсем рядом. Места здесь были дикие, поляны, не изуродованные пахотой, – богаты травами и ягодами. И рядом с волшебницей шли, иногда молча, иногда подшучивая друг над другом или смешно переругиваясь, те, кто стали ей дороги за время пути. Понимая, что судьба вскоре разведет их, Вителья наслаждалась каждым мгновением и… чувствовала себя на своем месте. Впереди маячила адептура в одном из известных орденов, дядюшкин дом и новые знакомые, которые также могли стать дорогими и близкими. Возможно, очень близкими! Но отсюда все это представлялось не более чем раздражающей временной суетой. А непреходящее было вокруг: голубая холстина неба, неумело размалеванная белыми облаками, лесной шелк разноцветных крон и наборные пояски ручьев.
– Завтра к полудню придем на хутор Михо и заночуем как короли! Отужинаем знатно – и хлебами, и сыром, и творогом, и молоком! – рассказывал ей Йожевиж. – Мы всегда у него останавливаемся, когда ходим в Драгобужье и обратно. Мужик с семьей живет на отшибе, язык держит за зубами, зато накормит, напоит и в баньке попарит от души – за наши гроши! – гном хохотнул.
А Вита подумала, что не променяла бы вечерние посиделки у тихо поющего костра, уютно потрескивающего дровами, ни на какие хоромы. Лишь бы все они были рядом – Йож, мудрый и надежный, как скала, верный и трогательный Дробушек, отчаянная и сердечная Виньовинья, сменившая, как и сама волшебница, покой размеренной жизни на свободную судьбу, хитроумный, любопытствующий по любому поводу божок и… Ягорай. С того вечера у озера они не сказали друг другу ни слова и он ни разу не взял ее за руку, однако Вителья постоянно ощущала его рядом, даже когда он уходил на охоту. Рядом – или где-то в сердце? Надо же, бежала от жениха, надеясь стать сильной и независимой, как то подобает серьезной волшебнице, а нашла сердечную привязанность, которую наверняка рвать будет больно!
Солнце стояло высоко, когда «хорьки» одолели очередной холм и остановились на вершине, разглядывая огороженный частоколом одинокий хутор. В небольшой роще рядом с ним, судя по тучным кронам деревьев, был водоем, а дальше раскинулось трехполье.
– Дымом не пахнет, странно! – потянув носом, заметил Дикрай.
– Ветер от нас, – пожал плечами Йож. – Хотя да, дымка над трубой не видно!
Вита посмотрела на Ягорая и едва не отшатнулась – вожак был мертвенно бледен, а глаза стали совершенно черными, будто зрачки полностью перекрыли радужку. Сморгнув, он оглянулся и заметил, как она испугана. Неожиданно обняв ее, притянул к себе и хрипло пояснил:
– Нам не стоит идти вниз!
Йожевиж резко обернулся.
– Что ты видел?
– Мертвых!.. – глухо ответил тот и поморщился, словно от сильной боли. – Давно так не накатывало…
– Ты хочешь сказать, что Михо и его семья…
– Среди живых их нет…
– Но кто?.. – начал было оборотень, и в эту минуту ветер переменился.
Дикрай низко зарычал – уже не человеческим, но еще не животным рыком. И метнулся вниз, на ходу меняя обличье.