– Она чудесная! – восхитилась Вита, проводив матушку Ируну взглядом и взявшись за ложку. – В Крее говорят: «Ты можешь обмануться в плохом человеке, но никогда не обманешься в хорошем»!
– Это мудро, – кивнул черноволосый. – Ируна была моей нянькой, пока мне не исполнилось четыре. Самые светлые воспоминания детства связаны с ее песнями и сказками, с крендельками, которые она иногда печет мне и до сих пор!
– А после куда она делась? – удивился Кипиш, отрывая голову креветке.
Ягорай пожал плечами. На его лицо будто пала тень.
– А после отец решил, что я слишком взрослый и нянька мне больше не нужна. Поэтому я все делал сам.
Вита поежилась – от его слов повеяло холодом сильнее, чем из открытого окна, – и поспешила сменить тему.
– После обеда покажешь нам дом? – спросила она. – Очень хочу посмотреть на реку из окон второго этажа!
– Покажу, – обрадовался черноволосый. – И у меня есть к вам предложение… правда, – он казался смущенным, – я не знаю, как вы к нему отнесетесь!
– Говори! – тролль стукнул по столу ложкой. Сломал ее и ужасно расстроился.
Вздохнув, Вита забрала у него испорченный прибор и отдала взамен свой.
– Мне бы не хотелось, чтобы вы жили на постоялом дворе, – без промедления начал Ягорай. – Вителья, прошу, не сердись, дослушай! Ты – волшебница, и я не сомневаюсь в том, что ты сможешь постоять за себя. Но ты очень молода и очень красива! – он посмотрел на девушку так, что ей стало жарко, и повторил с нажимом: – Очень! Если кому-то придет в голову обидеть тебя…
– Убью! – вмешался тролль.
– Вот-вот! – кивнул Яго. – И тогда в опасности окажетесь вы оба!
– Какие будут предложения? – заинтересовался божок.
– Я хочу предложить тебе, Вита, кров до возвращения твоего дяди из поездки. Слово дворянина – здесь ты будешь в безопасности! А Дробуш может оставаться и потом, когда ты переедешь к дяде!
Вырвиглот подавился куском мяса, с трудом проглотил его, ткнул пальцем в волшебницу, да так, что она чуть было не слетела со стула, и заявил:
– С ней!
Девушка вздохнула. Вряд ли дядя рассчитывает на случайного спутника племянницы и уж тем более не обрадуется его внешнему виду, косноязычию и отсутствию манер. Но бросить тролля одного в совсем незнакомом ему мире ей даже в голову не пришло. Дробуш подарил ей восхитительное чувство свободы, Дробуш не раз спасал им жизнь, Дробуш привязался к ней простодушно и пылко, как привязываются дети ко взрослым, уважающим их чувства! Разве могла она обмануть его доверие? Пожалуй, ей придется подумать о съеме жилья на долгий срок, а тролля представлять всем как своего слугу.
– Му-ур-р? – Кипиш уставился на нее, вопросительно подняв усы. – Вита, чего ты ждешь? У тебя есть шанс познакомиться с неведомым звер-р-рем, Яго-домашним, и, возможно, почесать его за ушком!
– Кипиш! – воскликнула волшебница, вскакивая и роняя стул. Ягорай с троллем смотрели на нее недоуменно.
– Сядь, глупая девчонка! – неожиданным басом рявкнула старуха. – Сейчас никто, кроме тебя, меня не слышит! Раз уж там, в пещере, мы с тобой породнились, я за тебя в ответе, как за собственную жрицу! – Божок почесал в затылке двумя руками сразу и поправился: – Ну, или как за прапраправнучку! Подумай сама: это жилище соответствует твоему статусу и привычкам, здесь нет чужих людей за стеной, любопытных глаз и ушей. И за него не надо платить! Между прочим, – черноволосая красотка хихикнула, – ты еще не заработала в Вишенроге ни единой монетки! Деньги, полученные от Яго, скоро кончатся. Не собой же ты будешь расплачиваться с хозяином постоялого двора?
Вителья поставила стул на место, стараясь сдержать дрожь в руках. Кипиш коснулся таких вопросов, которые в приличном обществе не поднимались, но, увы, он был прав! Вот оно – то самое столкновение с взрослой жизнью, что разрушает иллюзии и мечты! Одно дело быть яркой птичкой и петь от рассвета до заката, не заботясь о пропитании, другое – отвечать за себя и тех, кто к тебе привязался и может без тебя пропасть. Там, в лесной чаще, когда опасность дышала в спину, было куда проще чувствовать себя взрослой!
– Они меня не слышат? – на всякий случай уточнила она и села.
Божок утвердительно качнул рогом полумесяца.
– А как же моя репутация? – прямо поинтересовалась у него Вита, ибо сочла, что ходить вокруг да около с божественным провидением не стоит.
Кипиш пожал плечами.
– Первое – он дал слово! Второе – ты волшебница, а они во все времена плевали на приличия и поджаривали языки тем, кто распускал о них слухи! Сможешь? – младенец смотрел на нее невинными голубыми глазенками.
– Что? – моргнула Вителья.
– Язык поджарить!
Девушка не нашлась, что ответить, однако ее молчание Кипиш расценил как согласие.
– Вот видишь! – назидательно погрозил он пальцем.
– Вита, что случилось? – встревоженно спросил Ягорай, превращаясь из плоской картинки в объемную фигуру. – Ты уже пару минут смотришь на меня, но не отвечаешь!
– Все… все нормально! – запнувшись, произнесла она. – Вспомнила кое-что, о чем забыла спросить… у Дикрая!
– И о чем же? – насторожился черноволосый.
– А вот хотя бы отчего у него не было инкубационного периода? – встрял Кипиш, намеревавшийся подтянуть к себе очередную тарелку. – Как-то это подозрительно!
– И правда! – согласилась волшебница. – Спасибо, Кипиш многомудрый!
После того, что случилось с барсом, на сердце было тревожно, но она никак не могла понять, в чем дело, пока божок не озвучил ее сомнения! Ну конечно! Если бы у Бурого Отшельника – не к ночи он будет помянут! – болезнь была так же быстротечна, как у Дикрая, он просто не успел бы убить семью фермера и боги знают кого еще из встретившихся на его пути! Потому что умер бы сразу на месте заражения!
– Вита! – чуть повысил голос Ягорай, видимо, пришедший к тем же самым выводам. – Нам надо поговорить с Дикраем, и мы обязательно сделаем это вечером! А пока ответь мне: ты принимаешь мое предложение?
Волшебница испытующе посмотрела на него и сдалась:
– Да! Но я до сих пор не знаю твоего полного имени!
Ягорай подошел к ней, опустился на одно колено, прижал ее руку к своим губам и произнес:
– Граф Ягорай рю Воронн к услугам госпожи волшебницы!
– Граф, значит! Неплохо, неплохо… – поддел его Кипиш и тут же поинтересовался у тролля: – А кто такой граф?!
– Добро пожаловать, Вителья! Добро пожаловать, Дробуш, и ты, великий Кипиш! – улыбнулся Яго, поднимаясь и все еще чувствуя на губах тепло, струящееся от ее пальцев.
Это ощущение мгновенно возродило воспоминания о шелковой коже ее плеч, о соблазнительной ложбинке между грудями, о бедрах… Ох! Из человека с железной волей Ягорай рю Воронн превращался в студень, лишь стоило ему вспомнить Виту в своих объятиях!
– Вот и славно! – подвел итог Дробуш. – Кушать пора!
Но – увы! – во время переговоров на высшем уровне похлебка остыла, и ее пришлось подогревать заново.
Ники Никорин просматривала анкеты старшекурсников магических университетов Ласурии, коих в стране насчитывалось три: на севере – Узаморский магико-инженерный, выпускающий в основном артефакторов и розыскников; на юге, почти у границы с Крей-Лималлем, – Псарсосский университет боевой и погодной магии; и располагающийся в крупном портовом городе Вейерфоне Университет общей магии, который лично курировал архимагистр. В столице же магических учебных заведений не было по простой причине: студенты-маги отличались той же непредсказуемостью, что и шторма, налетавшие на побережье со стороны Гаракена безо всякой логики. Но если со штормами магистратские маги вполне справлялись, то с последствиями некоторых семинаров и практических занятий иногда не мог справиться и сам архимагистр. Поэтому лет триста назад местный университет перевели в Вейерфон, а здание отдали Высшей целительской школе и находящейся под ее патронажем Народной больнице, ныне носящей имя королевы Рейвин – почившей супруги Редьярда Третьего.
Университетская администрация пересылала подробные анкеты всех студентов старше третьего курса архимагистру, и он собственноручно выбирал тех одаренных счастливчиков, которые по окончании обучения получали приглашения в адептуру по самым перспективным направлениям. Не удостоившиеся этой чести распределялись среди остальных ласурских магических орденов.
«Означенный студент Попус, – посмеиваясь, читала Ники, – за время обучения проявил упертость животного, которое является ее символом, несгибаемость характера и известную долю мужества. Так, например, когда его однокурсник случайно вызвал демона, а тот принялся гоняться за студентками с совершенно определенными намерениями, студент Попус заманил демона в нарисованную им пентаграмму и перечислял ему все пункты университетских правил, кои тот нарушил, а также статьи Магического, Гражданского и Административного кодексов с приведением примеров из Арбитражной практики Высшего магического ковена до тех пор, покуда демон не самоубился методом развеивания, предварительно поклявшись более никогда не переступать порога заведения, где – записано со слов очевидцев – «обитают такие страшные зануды!».
Бросив анкету на стол, архимагистр сладко потянулась. Картины гоняющегося за девушками с «совершенно определенными намерениями» демона вызывали истому и крамольные мысли идентифицировать и вызвать негодника на ковер у камина, после чего наказать его соответствующим образом! Однако Ники слишком хорошо знала цену подобным увеселениям и потому лишь грустно вздохнула. Ее внимание привлек мерцающий контур портала на полу. Спустя мгновение в нем стоял Бруттобрут, ее бессменный помощник – личный секретарь и юрист, доверенное лицо и управляющий Золотой башни в одном лице.
– Моя госпожа, – почтительно склонился он, будто видел ее за сегодня в первый, а не в пятьдесят третий раз, – аудиенции просит магистр Остин Фофин…
– Не продолжай, – подняла ладонь архимагистр, – я знаю Остина. Высококлассный артефактор! Неужели его ищейки раскопали нечто интересное?