Тоска усердно пыталась заползти куда-то поглубже в мозг, и я подумала, что после прогулки в одиночку, найду Эскина. Наигралась, пора и честь знать, как говорится.
В оранжерее было сумрачно, красиво и тепло, а вот в саду оказалось слишком холодно и совершенно не романтично. Вспомнились тут же любовные романы, где самые привлекательные сцены разворачивались как раз на заднем дворе особняков, у старых яблонь, в темных аллеях или в спрятанных от посторонних глаз беседках… Там тайно встречались парочки, чтобы обмениваться эндорфинами.
Ничего общего с реальностью. Хотя бы потому, что в книгах любовь рождалась весной, а у нас царила зима. Босоножки и платье не грели абсолютно, и мне пришлось высунуть любопытный нос обратно, закрыв двери и привалившись к ним лбом. На миг зажмурившись, я мысленно себя встряхнула и собралась возвращаться в зал. Дане настроение портить не хотелось, но смыться с этого приема стоило как можно быстрее.
Но стоило подумать последнюю мысль, как на плечи опустился теплый пиджак, пропахший до боли знакомым мужским ароматом: немного терпким, древесным… тем самым, который часто чудился, даже если Макса не было рядом.
– С ума сошла, Кудриманцева? – тихо спросил начальник. – Или решила на больничный сбежать, бросив все дела на нас с Эскиным? Так вот, я тебе работу на дом привезу, так и знай.
– Безжалостный ты, – улыбнувшись, я повернулась к шефу, удерживая его пиджак и чувствуя, как разливается по телу тепло. И правда успела замерзнуть…
– Это еще слабо сказано, – Макс нахмурился: – Ты что здесь делаешь, Кир?
– Прогуляться хотела, вот и вышла сюда.
– Нет, здесь, – он обвел глазами помещение, кивнул головой в сторону зала, откуда снова раздавалась медленная музыка. – На приеме.
– А, ты об этом… Эскин пригласил, – пожав плечами, я пыталась изобразить равнодушие, а сама жадно смотрела за реакцией Макса. Не знаю, что хотела увидеть, но отвести взгляда не могла.
– Эскин… – эхом повторил начальник, и на лбу у него залегла упрямая складка. – Как меня раздражает этот твой дружок.
– С чего бы это?
– С того! – он нервно посмотрел в сторону парочки, замершей в проходе. Те о чем-то говорили, и им не было до нас никакого дела, но шеф схватил меня за руку и потянул за собой. – Ты не спешишь? Вот и отлично…
Он отправился вглубь оранжереи, даже не удосужившись узнать мое мнение на этот счет.
Впрочем, я не возражала; с ним стало тепло и хорошо, потому меньше всего хотелось бежать прочь.
Мы зашли за колонны, увитые чем-то вроде плюща и там остановились, совсем скрытые от чужих глаз. Задумчивые, молчаливые и немного растерянные. Или растерянной была только я?
В оранжерее царил полумрак и появилась легкая прохлада, за окнами и вовсе нависла тьма – там зима кружила вьюги, пугая прохожих колючим морозом.
А у меня в душе начиналась весна. Не та весна, от которой кружит голову любовь, а та, где много сомнений, сносит крышу от желания начать новую жизнь и еще… хочется на ручки.
Впрочем, так уже бывало рядом с Максом.
В последнее время, стоило ему оказаться близко, как настроение поднималось, либидо пробуждалось, а губы сами растягивались в улыбку. Он нравился мне с первого дня знакомства, но до корпоратива у меня и мысли не возникало о возможности нашего романа. Близкие по духу люди – да, редкий вид прекрасного взаимопонимания между работодателем и подчиненной – тоже о нас. Но не секс же? Он ведь занят другой женщиной, а я очень стараюсь стать серьезной и ответственной. Только старания все насмарку уходят, когда шеф смотрит так, как сейчас…
– Согрелась? – тихо спросил Минаев, поправляя на мне ворот своего пиджака.
От его прикосновений было и сладко, и горько. Я не знала, чего ждать дальше, понимала, что это все недолговечно, но просто не в силах оказалась прекратить.
– Да, – ответила, стараясь не отводить взгляд и проявить твердость характера. Я не хотела роль любовницы! Нет, нет и еще раз нет. – Нужно возвращаться в зал.
– Зачем?
Он не убрал рук с пиджака, продолжая стоять близко-близко.
– Потому что нас могут искать, – не выдержала – первой отвела взгляд, чтобы заметить шикарный розовый куст слева. Он рос в большом глиняном горшке и стоял на низком столике, распространяя вокруг чудесный аромат.
– Кир, – Макс не дал отвлечься надолго, – ну кому мы там нужны? А если и нужны, то, признайся: нам и здесь неплохо.
Он осторожно коснулся моего лица, погладил подбородок большим пальцем и потянул на себя. Я повернула голову, подчиняясь молчаливой просьбе.
Снова наши взгляды встретились, и в груди все сжалось в тугую пружину от сладкого томительного предвкушения. Я знала, что последует дальше. Умом понимала, как нужно поступить, но сердце… мое сумасшедшее сердце так радовалось этой маленькой весне…
Губы Макса оказались близко к моим, не целуя, а лишь едва-едва касаясь, когда он шепнул:
– Я все думаю о тебе, Кир. И днём, и ночью… Не убегай.
Убегать? Я и не собиралась. Не сейчас, милый мой… Сейчас я просто не способна на разумные поступки.
Нас разделял всего миллиметр, а может, и меньше, но Макс дал мне право решить самой, преодолеть расстояние или оставить все как есть, отшутиться, увернуться… Я прикрыла глаза, чувствуя его дыхание на своей коже. Обняв его, жадно прижалась губами, понимая, что это и есть самое правильное. И плевать на весь остальной мир. Я устала запрещать себе думать о нем и страдать без него. Врать себе – худшее из занятий.
Поцелуй должен был придать новых сил, только и всего. Но дал он гораздо больше: неразбавленное, концентрированное счастье разлилось внутри, возрождая оптимизм, погребая под собой страхи.
Макс гладил мою спину, прижимал к себе, целовал, и я плавилась в его руках, превращаясь из грубого куска металла в нечто новое, хрупкое и ранимое.
Губы Минаева переместились на мою шею, руки чуть приспустили лиф платья. Левая грудь была сжата в мужской ладони, правой рукой он гладил мои бедра, придвигая к себе и заставляя почувствовать всю силу его желания. Я застонала, прикусила нижнюю губу и чуть откинула назад голову, подставляясь под поцелуи, мечтая о том, чтобы время замерло здесь и сейчас.
– С ума от тебя схожу, – шептал Макс, сминая мое платье, задирая его вверх, раздвигая мои ноги своей ногой. – Хочу тебя, Кир, как никогда никого не хотел. Девочка моя…
– Макс, – простонала в ответ, впиваясь руками в его плечи и тут же отпуская их. Пробралась ниже, нашла пряжку его ремня, потянула на себя и…
Заиграла музыка.
Нет, не в моей голове и не в зале с кучей гостей. Это ожил его телефон.
Запел речитативом Баста, и мы оба вздрогнули от неожиданности. И все. Будто прекрасный сон закончился от того, что в лицо плеснули холодной воды. Наваждение спало. Макс потянулся к карману брюк, при этом хмурясь и продолжая удерживать меня рядом одной рукой.
– Не уходи. Черт, – проговорил, разглядывая высветившийся на дисплее номер, – надо ответить. Это срочно.
Он посмотрел на меня, сделав виноватое лицо, прижал палец к губам и приложил телефон к уху, чуть отвернувшись:
– Слушаю.
А я просто стояла и смотрела на него, понимая, насколько все это неправильно, не к месту, не то и не так. Быстро поправила платье, нашла на полу сумочку, выброшенную на пике страсти за ненадобностью, стащила с себя пиджак и, вернув его Максу в руки, сделала попытку уйти.
Он схватил меня за локоть. Злой, брови свёл вместе, во взгляде молнии.
– Я услышал вас, Валерий Михайлович, – проговорил в трубку, не отпуская, – и завтра готов обсудить все от и до. В любое удобное для вас время и…
Его прервали. Мужской голос стал что-то доказывать, а в оранжерею вошла целая толпа людей. Радостно переговариваясь, они, судя по голосам, шли в нашем направлении, и я дернула на себя руку. Макс отпустил.
Замер и смотрел, как ухожу, продолжая слушать невидимого собеседника. А у меня болел локоть, на котором ещё чувствовались пальцы Минаева… "Синяки останутся после этих приключений, – подумала я, выбегая из сумрака галереи. – И не только на коже".
Часть 11
Эскина в зале все еще не было, зато я умудрилась столкнуться с Мариночкой. Глаза Соколовой светились ни то от счастья, ни то от дополнительной порции алкоголя, а быть может, и от того, и от другого вместе. Хихикая, с ходу выдала неожиданный комплимент, сообщив, что я отлично выгляжу. Пришлось идти в дамскую комнату и лично удостовериться в сучности женской натуры: прическа у меня разметалась, помада была безжалостно съедена… причем не мной, а из выреза красного платья слегка выглядывал черный лиф.
Приведя себя в более-менее божеский вид, я почти уже собралась с духом, чтобы снова выйти в зал и продолжить поиски златокудрого Аполлоши, но тут зазвонил телефон.
На экране высветилось имя моего любвеобильного начальника, и сразу в голову полезли мысли о жестком игноре, мол, не слышала, не видела, и ничего не знала. Но смелость в кое-то веке взяла верх над трусостью.
– Алло, – прислонившись к стене, я проверила, закрыт ли замок в мой временный кабинет для переговоров, и проговорила, закрывая глаза: – Ты что-то забыл?
– Я что-то не успел, Кудримаева, – со злостью ответил он. – Почему ты вечно убегаешь от меня?
– Дела-делишки…
– Занятая, значит, очень? – хмыкнул Макс. – Так может попробуешь выкроить в своем бешеном графике время для своего пока еще начальника?
– Завтра увидимся, тогда и скажешь, что хотел.
– Ты что, уехала? – он кажется остановился, перестав сопеть в трубку. – Не вижу тебя нигде. Кир… поехали со мной? Там и поговорим. Хватит бегать, давай как-то по-взрослому?
– Сегодня уже никак.
Я распахнула глаза и снова испуганно проверила замок. Дверь была закрыта, но паника все равно сдавливала грудь и не давала спокойно дышать. Охо-хо… смелость во мне выиграла сражение, но все-таки проиграла войну. Трусиха!
– Кир, я ведь знаю – ты еще здесь. И, кажется, не один тебя ищу. Эскин топчется у входа, разглядывая толпу. Не жалко тебе его?