– Данила, – со вздохом представился Аполлоша, смело сделав шаг вперед. – Ваш зять.
– В каком смысле? – папа чуть крепче сжал черенок топора.
– В смысле, если вы нас благословите, – исправился Даня. – Традиции есть традиции.
Я кашлянула в кулак, “жених” постучал мне по спинке.
– Наверное, простыла в автобусе, – предположил он, качая головой. – Или в электричке. Или в метро… Путь-то неблизкий.
Тут Даня посмотрел на моих родителей, обвел взглядом голые, засыпанные снегом кусты смородины вокруг, посмотрел на небольшой двухэтажный домик и добавил:
– Безусловно, оно того стоило! У вас здесь очень… самобытно. Скажите, а отопление в наличии? Мы бы погрелись.
– Ой, Вадик, отойди с дорожки, дай молодым пройти! – опомнившись, мама невзначай отодвинула отца, которому ростом доходила до плеч. – Иди вон… дрова ещё поруби.
– Там уже достаточно, – хмуро отозвался папа.
– А мне кажется, что нет! – с нажимом заметила мама, после чего метнула взглядом пару молний. Последняя попала точно в цель.
Папа сдался.
Кивнув, перекинул топор в левую руку и снова вернул в правую. Вздохнул и пошел к бане, бросив через плечо:
– С приездом! Очень рад!
– Вот уж спасибо, – Данила сразу оказался передо мной и подхватил маму под локоток, защебетав: – Прекрасно выглядите. Глядя на вас, я понимаю, что ещё больше хочу жениться на нашей Кирочке. Теперь я знаю, какой она станет, и млею от мысли, что такая женщина будет рядом. Очаровательно! А что у нас за пирог?
– С клюквой, – мама немного растерянно оглянулась на меня. Я ей улыбнулась.
– Вы просто невероятная! – снова восхитился Эскин. – С клюквой – это же мой любимый! Сладкий, но не приторный, с небольшой кислинкой… Это не просто еда, а искусство! Ах… как вас, простите, по батюшке?
– Анна Васильевна.
– Прекрасное имя. Спасибо вам за приглашение, Анна Васильевна, я так давно хотел познакомиться с вами, с семьёй!
– Вы же… Кира! Вы же недавно?.. – мама резко остановилась, воззрилась на меня. – Разве вы давно знакомы?
Я помялась, не зная, что ответить.
– Четыре дня, – не стал отрицать Эскин, – и уже три из них я волнуюсь, что Кира предпочтет другого.
– Почему три? – сразу спросила мама.
– Потому что сегодня я намерен привлечь вас в свои союзники, и мы вместе воздействуем на нее. Командно. Правда?
– Эм, – будущая союзница Эскина покосилась на дверной проем, кашлянула и, извинившись, убежала, сообщив: – У меня там молоко убегает. Пойду… А вы пока знакомьтесь с Алешенькой.
Она сверкала пятками, а я уже стояла перед “любимым”.
– Эскин, – дёрнув Аполлошу за руку, шепнула: – Переигрываешь! Не смей мне родителей обижать.
– Кто кого обижает! – возмутился он.
Я поджала губы, сделала свирепое выражение лица.
– Больше не буду, – как-то очень быстро согласился Данила. Скинув мою руку и преодолев несколько метров вперёд, он остановился перед Лёшей Драговым, не скрывая восторга.
– Боже! – вслух сказал Данила, и я не на шутку заволновалась.
Среди военных вряд ли принято такое обращение… Но благо у соседа всегда было неплохое чувство юмора.
– Не надо официоза, просто Алексей, – ответил мой друг детства, усмехнувшись. – А вы, должно быть, Данила?
– Он самый, – Эскин улыбнулся. – Рад знакомству. Всегда восхищался мужчинами, так здорово следящими за своим телом! Вы спортсмен?
– Военный.
Леша хмыкнул, повел могучими плечами, подтянул сильно сползшие джинсы. По нему было видно: комплименты ему пришлись по душе, только что с ними делать, бедолага не знал.
– Привет, – вмешалась я. Обогнув Эскина, подошла к Драгову и поцеловала его в щеку, чуть приобняв. – Как вы здесь? Папа, смотрю, без настроения…
– Анна Васильевна бдит, – пояснил он, – не дает откупорить бутылочку-другую. Вас ждали.
– А, вон оно что…
Послышался щелчок. Мы с Лёшей посмотрели на моего «жениха», и тот, ни капли не смущаясь, моментально сделал ещё пару снимков с телефона.
– На память, – пояснил он. После чего и сам подошел, встал с другой стороны от Лехи и, улыбаясь, снял селфи.
– Вот так! – припечатал Эскин. – Для семейного альбома. А теперь можно и выпить за здоровье, раз уж ждали только нас. Как вы на это смотрите?
– Отрицательно, – ответила я. – Сначала хотелось бы…
– Самогон как раз из подпола принесли. Во какая вещь, – Леха показал большой палец и чуть закатил глаза.
– Так чего же мы ждём? – обрадовался Данила. Глянув на меня, добавил: – Лапушка моя, организуй нам закуску? И не перечь, милая, я слишком долго сюда шел, чтобы теперь снова терпеть лишения!
Кто еще терпит!
Но Леха с таким уважением посмотрел на Аполлошу, что я вдруг решила ему подыграть. Собственно, мне побыть послушной пару часов ничего не стоит, а остальным повод удивиться и восхититься моим “принцем” из Москвы.
– Как скажешь, милый, – пропела, следуя за мужиками в дом. – Колбаску нарезать? Сырок? Огурчики? Или лимончик?
– И того, и того, – не поскупился для себя любимого Данила. – И где бы нам присесть, Кир? Чтобы подальше от папы, но поближе к пирогу с ягодами.
– На кухне? – сразу предложила я.
– В гостиной и сядем! – постановил уже знающий планировку дома Леха. – Там и до пирога недалеко, и Серега близко.
– Та-ак, – Даня остановился, – а Серега у нас кто?
– Анькин муж, – легко объяснил мой друг детства.
Эскин вообще растерялся.
Улыбнувшись, я подошла к “жениху” и быстро пояснила:
– Анька – близкая подруга. Беременная и с ребенком. Муж у нее Серега, но он работает ночами в клубах на охране. Здоровый и спокойный, как удав. И спит днем почти всегда.
– И сейчас спит, – подтвердил Леха.
– Вот, – кивнула я. – А еще есть Жанна, мы вместе работали в больнице, я говорила. Она…
Посмотрела на Леху. Тот хмыкнул и показал большим пальцем на себя.
– Моя.
– Она его.
– Прелесть, – выдал Эскин. – Срочно налейте мне чего-нибудь покрепче, а то я теряюсь в этом скоплении будущих близких друзей.
– Так пойдем! – радостно отреагировал Леха, хлопая Даню по плечу и указывая дорогу в гостиную.
Я же отправилась на кухню: набирать закуску и помогать, чем смогу. На ходу стаскивая пальто, отложила его на стул и пошла на запах…
Часть 16
– Только не мешай! – заметив меня рядом с плитой, закричала мама. – Кирочка, там уже все без тебя варится. Вот-вот кролик стушится, соляночку грею. Сейчас будем накрывать! Зови папу.
– Но ребята просили…
– Папу! – громче и тверже повторила мама. Инстинкт, выработанный с пеленок, сразу подавил природное упрямство.
Проходя мимо гостиной, слышала радостный гул из гостиной. По всему выходило, что народу там и без закуски неплохо. А вот папа маялся один во дворе.
Я нашла его у сарая с дровами.
– Здравствуйте, самый лучший мужчина в мире, – сказала, обнимая его со спины.
Он обернулся, снял и откинул на колоду перчатки, после чего крепко прижал меня к себе, поцеловав в макушку.
– Кого ты привезла, Кир? – спросил, чуть отстраняясь и качая головой.
– Не понравился?
– Наглый, смекалистый, смазливый, самоуверенный… Наверное, я должен понять, почему именно такой тебе понравился. Но…
– Что?
– Ты смотришь на него, как на Леху.
– С восхищением?
– Как на друга, дочка. Нет в тебе искры вот ни на столько, – папа показал мизинец и ногтем большого пальца отмерил на нем самый кончик.
– Ты прав, пап, – я улыбнулась в ответ на недоуменный взгляд. – Удивлен? Думал, буду петь песню о неземной любви? Не-а, не будет такого.
– Тогда ради чего? Если из-за всех этих “часики-то тикают” и всего подобного, то я лично его выкину из этого дома. Так нельзя!
– Пап, ну какие часики? – я погладила его по плечу. – Ты не так понял. Просто мы друзья с Эскиным. А мама решила, что у нас что-то есть из-за пары фоток в сети… Я не стала оправдываться и доказывать что-то, просто позвала его с собой.
– Я видел те фотографии, – папа хмурился. – С друзьями не спят. Я имею в виду…
– Мы не спим, пап!
Устало вздохнув, шагнула близко-близко, встала на цыпочки и шепнула ему на ухо:
– Даня не по женщинам.
– В смысле? – с папы можно было писать картину “Изумление века”.
– В том самом.
– Из «этих», что ли?!
– Папа! – я сжала кулаки. – Не говори так про него! Он просто любит… мужчину. Другого мужчину. Это правда. Но это не мешает нам быть чудесными друзьями. Думаешь, я привезла бы сюда кого попало? С Эскиным у нас все серьезно – я его обожаю, доверяю ему и могу говорить о чем угодно. Он не просто слушает, а слышит. И поддерживает.
– Я понял. Наверное… – отец бросил затравленный взгляд на дом. – А Леха с Серегой знают?
– Нет. И не узнают. Никто, кроме тебя, не в курсе.
Я стояла и ждала, будут ли у нас с папой проблемы во взаимопонимании, готовая в случае чего даже брать Эскина, сажать в такси и уезжать в Москву.
Но папа только засмеялся. Громко, от души. Утирая выступившие слезы, он сказал лишь одно:
– Поделом Лехе! Я думал, он на тебя глаз положил, а выходит… положил кое-что другое. Оказывается, Леха с Жанкой твоей в отношениях. А мы ни сном ни духом. Мать для него специально кролика тушила – думала зятьку будущему угодить.
– А у меня спросить никак нельзя было? Вы же все сами решаете, вот теперь пожинаете плоды… – я сложила руки на груди, посверлила папу взглядом. – Что? Ни капли раскаяния?
– Почему? Капля где-то точно есть. Очень глубоко, отсюда не увидеть.
Засмеявшись, поцеловала его в щеку и, подхватив под локоть, ежась от холода, попросила:
– Идем скорее в дом. Холодно. А мама там стол уже накрывает, и Эскин настаивает на открытии самогона в его честь.
– Он мне все больше нравится! – папа пошел вперед, положив свою руку на мою. – Даже жалеть начинаю, что он не по вашей части.
– Т-с-с, – зашипела я, – там трагедия. Его мужчина не смог родителям рассказать об их связи. Побоялся осуждения и все такое. Пришлось расстаться. Так что не надо шутить на эту тему, прошу.