– Не совсем прибить, но сильно помять, – без тени иронии ответил Минаев.
Я нахмурилась и призналась:
– Макс, мне не улыбается ждать тебя из тюрьмы и носить передачки. Как говорит моя мама, годы идут, биологические часы тикают, все дела… Но так и быть, на суде я подтвержу, что Соколов – та еще сволочь.
– Бросаешь меня прямо на переправе? – прищурился Минаев. – Неужели тебя испугали бы какие-то десять-двадцать лет разлуки?
– Увы, – я развела руками, – но зато можем остаться друзьями. По переписке. Сначала я буду отвечать… Но это не точно.
– Эх ты! – он снова засмеялся. – Слилась при первой же жизненной неурядице! Кто ты после этого?
– Здравомыслящая девушка за тридцать?
Минаев потянулся вперед и звонко поцеловал в губы.
– Ешь, здравомыслящая.
– Не могу. Теперь кусок в горло не полезет. Что вы задумали?
Он закатил глаза, постучал пальцами по подносу…
– Хорошо. Если я дополню свой монолог и скажу, что мы помнем Соколова не физически, а морально?
Я поощрительно кивнула. Мол, продолжай, ты на верном пути.
– Если все получится, то мы с Гариком станем инициаторами реструктуризации фирмы, попробуем улучшить ее инвестиционные возможности. “Sokolov” сейчас переживает не лучшие времена, но простые смертные не в курсе этого. Сам Виктор Андреевич ищет, кого бы нае… Прости, чуть не сказал грубость. В общем, он собирается найти идиота, которого позже спишет со счетов путем хитрых финансовых манипуляций. Я, конечно, теперь не его фаворит, но он меня опасается и держит рядом, постоянно напоминая, что не пойдет ко дну один. Итак, к чему это все? Есть отличная идея. Привлеку Гурина в качестве внешнего источника финансирования!
– Э-э, – я допила кофе, глубокомысленно моргнула и поделилась соображениями: – Макс, мне почти ничего не понятно, кроме того, что ты, кажется, собрался кинуть Гарика.
– Нет же! Тут как раз и кроется сакральный смысл – мы с Гариком переиграем Соколова. Может быть. Он согласится провести реструктуризацию путем слияния фирм, своей и Виктора Андреевича. Понимаешь? Объединить предприятия.
Я задумчиво откусила бутерброд.
Макс открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но потом посмотрел на меня, усмехнулся и закончил:
– Короче! Тебе бы в разведке служить, Кудриенова! Вытянула из меня все по ниточке. Мы надеемся, что за три недели все утрясем, после чего… – Минаев показал на путевки. – Только говорить об этом ни с кем с работы нельзя. Иначе крышка, Кир. Кроме Эскина – он тоже в курсе плана и помогал в его разработке. Потому с понедельника ты будешь официально переведена в юридический отдел и тут же отправлена на учебу. В фирму приходить не нужно.
– Ничего себе! Значит, женщин в сторонку, мужики берутся за дело?
– Так точно. Тебе что, сложно немного отдохнуть?
Я подумала, улыбнулась. Так и быть, сделаю им такое одолжение. И тут меня осенило другой мыслью:
– А куда мне идти учиться? Там же половина года уже прошло, – обалдела я.
– На зимнюю сессию. Соколов подсуетился лично, чтобы ты ушла с моих глаз долой. Заплатил или договорился – не знаю, но ты официально студентка заочного отделения.
– Прелесть, – только и смогла сказать я. – Посмотрим, чему меня научат.
А дальше все закрутилось с невообразимой силой.
Мама во всю обхаживала Максика, папа с таким же усердием ему наливал “За здоровье”, “За понимание”, “За то, чтоб все сложилось!”… Про Эскина с Гариком тоже не забывали: они так и не уехали в тот день. Никому дела не было до их ориентации, кроме разве что Лехи… Тот, признаться, первое время бухтел, понимая теперь подоплеку всех папиных шуточек, а потом махнул рукой и предложил выпить за самое главное.
– За мир во всем мире? – спросил Данила.
– За толерантность? – улыбнулась Жанночка.
– За то, чтоб у нас все было, и ничего нам за это не было? – ухмыльнулся Гарик.
– За именинницу! – провозгласил друг детства, поднимаясь: – Кир, спасибо, что ты есть. Вот такая, какая есть. Открытая, честная, веселая. За то, что притягиваешь к себе лучших и собираешь нас вокруг.
– Точно! – отозвался самый скромный Данила. – За Киру! И за нас – самых лучших!
Одним словом, воскресенье чем-то походило на субботу, за тем исключением, что пили немного меньше, все-таки подарили мне подарки и вечером дружно ходили гулять по деревне, так что даже участковый интересовался, скоро ли у нас отбой?
А в понедельник всех след простыл с самого утра. Гарик и Макс увезли гостей с собой, я же, за ненадобностью им, осталась помогать родителям доедать приготовленное на праздник.
Как отнеслись родители ко всей этой вакханалии? На удивление спокойно, даже с улыбкой. Мама открыто гордилась тем, какого жениха я себе отхватила. “Простой вроде, но с мозгами, – говорила она, – и смотрит на тебя по-особенному. Я это еще на том фото заметила, когда он тебя на руках держал”.
Папа тоже удивил фразой: “Дочь, не думал, что скажу такое, но… все три привезенных тобой мужика на этот день рождения мне понравились”.
Со среды я все-таки появилась в университете и честно отсидела на пятичасовой лекции по теории права. После чего вышла и поняла одно: юристом мне не быть. Скучно, нудно, не мое. Макс, выслушав все перечисленные выше аргументы, сказал плюнуть и не расстраиваться, потом приехал и успокоил лично. Три раза, чтоб наверняка.
Еще несколько дней я просто читала любимые книги, лежала на диване и встречала Минаева поздними вечерами. Слушала краткое изложение происходящего на фирме – с матами и заумными терминологиями, из которых почти ничего не понимала. Делала массаж и успокаивала моего личного беднягу уже сама. То сверху, то снизу – как постельный босс желал.
Однако день на пятый я заскучала, сидя дома без сплетен, интриг и пакостей. На бывшую работу ход был заказан – там шла холодная война, и я могла пасть ее жертвой. Пришлось искать другие решения проблемы.
Позвонив Жанне, узнала про вакантные должности медсестер в платной поликлинике, где она теперь работала. Съездила туда на собеседование и внезапно прониклась. Медсестрички все молодые, работают по трое в смену, да и сама больница оказалась большой – обсудить что и кого в таком месте всегда найдется. К тому же, что немаловажно, зарплата выгодно отличалась от той, что была в обычной городской больнице, а принимали меня на место девушки, уходящей в декрет – внимание – через три недели!
В общем, я решила, что это судьба.
Передала через Макса заявление об увольнении, забрала на остатки сбережений свою машинку из ремонта и принялась ждать встречи с Карибским морем…
За несколько дней до Нового года в гости пришел Эскин.
Часы показывали половину пятого, когда я открыла дверь и обнаружила на пороге своего заклятого друга. А ведь в последнее время, насколько я знала, Аполлоша не мог уйти раньше восьми, а то и девяти вечера. Сегодня он смог нарушить правило! Это был хороший знак, и я искренне обрадовалась.
– Все получилось? Мы победили? – спросила у него вместо приветствия.
– Сначала напои меня, злыдня, накорми, а потом уж… – проговорил Даня, еле шевеля языком. – Устал как ишак, веришь?
– Верю. У меня ощущение, что вы там все вместе кирпичи целыми днями на гору таскаете. Ты вот тоже осунулся совсем, похудел. Даже кудряшки как-то грустно висят. Надо к родителям на шашлыки на недельку вас всех…
– Вот это дело! – вымученно улыбнулся Эскин.
Обосновавшись на кухне, мы накрыли пир по-студенчески: бедно, быстро, но вкусно; перекусили и, наконец, перешли к делу.
– Ну? – лаконично спросила я. – Что у тебя с твоим Гуриным?
– Во, – не выдержав, Эскин подался вперед и потянул за золотую цепочку на шее, вытаскивая ее из-под ворота рубашки.
Я аж дыхание затаила, изнемогая от любопытства. И не зря, надо сказать. Там нашлось кольцо. Тоже золотое, красивое…
– Это оно, – гордо сказал Данила, – то самое, что Гарик в Инстаграм размещал. Он купил его для меня. Я бы решил, что обманывает, но размер… Видишь?
Эскин примерил кольцо на палец, полюбовался, снял и спрятал под рубашку, любовно похлопывая сверху.
– Вот это да! – я подперла щеку рукой и злорадно хихикнула: – Представляю лицо той Маши, когда она узнала, что не для нее. Она уже наверняка губу раскатала…
– Так и было, – Данила просто сиял от гордости и счастья. – Гарик ее быстро на место поставил. Напомнил, что все спектакль для его родителей и не больше. Так что она обиженно укатила с другим. А еще знаешь что, Кир? Я тебе благодарен буду по гроб жизни!
– За что?
– За кого, а не за что, – он улыбнулся совсем по-мальчишески. – За твоих родителей. Они так спокойно приняли меня, а потом и Гарика, что он задумался.
– Кто?
– Гурин мой, – Данила снова неосознанно потер то место, где под рубашкой висело кольцо. – Он решил, что раз твои мама и папа могут понять и принять то, что между нами, то, возможно, и его… Они же из одного поколения, мыслят примерно одинаково. Хотя тут спорно все, я вот теперь боюсь, а он настаивает на поездке в Италию. Сразу после вас. Соколова здесь одного оставлять нельзя, ему присмотр нужен, он та еще… птица падальщик.
– То есть мы вернемся из путешествия, и вы отправитесь к его родным? – я округлила глаза. – Ты герой! Я вот до сих пор боюсь знакомиться с мамой Макса. Она Маринку ни во что не ставила, даже когда уже все знали про скорую свадьбу. И соседям говорила, что он одинокий, постоянно пытаясь найти нормальную невестку. Страшно.
– Так то Маринка, ее даже родной папик всерьез не воспринимает, подкладывая под нужных людей. Та еще чудо-семейка. Хотя теперь мы все делаем вид, что ладим. А насчет мамы Макса – зря ты тянешь. Это как с пластырем, надо рвануть на себя… В твоем случае. У нас с Гариком все сложнее.
– Я верю в одно, – подавшись вперед, взяла Данилу за руку и честно сказала, глядя в глаза: – Если они хоть немного разбираются в людях, то полюбят тебя всем сердцем. Потому что ты – замечательный, и их сын с тобой счастлив. Все будет хорошо!