– А ты, Катя, что думаешь? – внезапно спросила у меня Ирина. – Может Олег Геннадьевич влюбиться?
Я недоуменно пожала плечами.
– Наверное, может. Почему бы нет?
– А я считаю, что не может, – категорично заявила Рая. – Он козел, а козлы не влюбляются. Они баб используют, и только.
– Ну, наши бабы его тоже используют. И еще надо посчитать, кто кем больше пользуется. – Ирина пошловато ухмыльнулась. – Можно клуб организовать из пользовательниц. Сколько в нем членов будет? Я знаю восьмерых.
Они начали перебирать всех, кто получил назначение не по заслугам. Вернее, не только по заслугам. Мне было очень неприятно их слушать. Если бы это не касалось меня лично, а так…
Старалась вникнуть в работу, абстрагироваться от непристойных предположений, но их откровенные слова сами лезли в уши. Спас меня звонок. Звонила Лизонька.
– Катя, привет! Как дела?
Хотелось сказать «как сажа бела», но сдержалась и ответила сакраментальное:
– Нормально. А ты как?
– Замечательно! Я сижу вдвоем с Зайцевым, представляешь! Он ничего, толерантный такой. Не пристает, в любви до гроба не клянется, вежливый. Мне нравится, одним словом. Приходи в гости, сама увидишь.
Посмотрела на соседок, спорящих о постельных предпочтениях шефа, и решила: иду!
Сказала им, куда отправляюсь, добавила, что по работе, и пошла в отдел автоматизации. Открыла мне Лиза. В отделе было чисто, ремонт у них уже прошел. Огляделась. У автоматизаторов отдел большой, сюда вообще почти все наши цветы составили. Но они диссонансом смотрелись среди многочисленных железок, которыми были завалены длинные рабочие столы.
Лизонька сидела почти рядом с Ильей, больше в отделе никого не было. Это было странно, но спрашивать об этом я не стала.
Лиза мне так обрадовалась, будто век не видала. Расцеловав в обе щеки, потащила в дальний угол, где стоял стол с чайником и посудой. Налила мне чашку чаю, сунула в руки пирожное и принялась говорить.
Я поддакивала, вставляла какие-то умные фразы, а сама никак не могла понять ее взбудораженности. Что это с ней?
– Ты не хочешь на пляж съездить? Погода жаркая, у воды сейчас так хорошо. – Лиза вертела в руках ложечку, пристально рассматривая ее незатейливый рисунок.
Я тут же подумала о Максе и хотела отказаться, как она добавила:
– Видишь ли, я на своей машине поеду, а одной скучно. Завтра после работы, ладушки? Не бойся, я вожу машину осторожно. Если понравится, можно и в выходные рвануть, но тогда народу будет море, пьянки опять же. Отдохнуть нормально точно не дадут.
– А кто еще будет? – осторожность никогда не помешает. С одной стороны, мне очень хочется увидеть Макса, а с другой, зачем рвать сердце?
– Никого. А что, ты хочешь кого-то увидеть? – Лизонька с некоторым коварством посмотрела на меня.
Чувствую, что краснею.
– Нет, никого не хочу. Мне одной как-то привычнее.
Мы поболтали еще, пока Илья, явно слышавший наш разговор, что-то недовольно пробурчал и демонстративно кинул отвертку на стол. Она попала на какую-то железяку, и от грохота я аж подпрыгнула. Лиза, бросая обещающие неприятности взгляды на владельца данных апартаментов, пыталась уговорить меня еще посидеть, но я попрощалась и ушла.
Закрывая дверь, повернулась и увидела лицо Зайцева. На нем была такая боль, что я от сочувствия даже губу закусила. Неужели Лизонька не видит, что он в нее влюблен? Или хорошо, что не видит? А то опять примется изображать из себя недалекую дурочку. Самое смешное, что мужчины на этот явный фарс покупаются. Неужто не догадываются, что она совсем другая?
В кабинете, служившем моим временным пристанищем, шла все та же нескончаемая болтовня. Кто с кем, когда, зачем… Ну и пытка! Я сделала то, чего не делала никогда прежде: вытащила наушники, включила радио и принялась глушить сплетни Ретро-FM. Что делать? Работать же надо.
На следующий день предупредила бабушку, что вернусь поздно, взяла купальник, халат, полотенце. День прошел как в тумане. Спасибо, меня навестила Вера Гавриловна. Увидев на мне наушники, мрачно оглядела болтливых соседок, одна из которых больше часа болтала по служебному телефону, и обратилась ко мне:
– Катя, ты в курсе, что после ремонта в кое-каких комнатах установлены камеры наблюдения? Не помню, правда, в каких, их не видно. И все телефонные разговоры, не относящиеся к производственному процессу, учитываются. Тем, кто говорил больше положенного времени, придется писать объяснительные. Олег Геннадьевич собрался лишать их премии и вообще карать.
Это у нее прозвучало так зловеще, особенно мрачное «карать», что соседки замерли в полнейшем испуге. Вера Гавриловна зловеще улыбнулась и спросила у меня:
– Ты меня поняла, Катя? Я знаю, ты дисциплинированный сотрудник, но тем не менее я тебя предупредила.
Она выплыла из кабинета, оставляя за собой потрясенную тишину.
После визита Веры Гавриловны мы почти в полном молчании, траурном таком, доработали до конца дня. Без десяти шесть мне позвонила Лизонька:
– Катюша, привет! Ровно в шесть жду тебя у конторы. Не опаздывай, ладно? А то потом пробки начнутся, застрянем.
Пообещав быть у выхода ровно в шесть, я заранее сложила вещи, выключила комп, и, как только внутреннее радио запело «конец рабочего дня», опрометью метнулась по лестнице и вынеслась из здания.
Лиза уже ждала меня в своей машине. Едва я заскочила в салон, сорвалась с места и помчалась по улице.
– Чего ты так спешишь? – мне было не по себе от ее лихачества.
– Не боись! – она ответила мне как девчонка с окраины. – То ли еще будет!
Что она не шутила, я поняла, едва мы вылетели из города и понеслись по трассе. Скорость зашкалила за сто пятьдесят. Я сжалась, Лиза, наоборот, сидела прямо, развернув плечи и твердо держа руль в руках.
– Люблю скорость, – с улыбкой проводила взглядом тихоходный джип, который обошла элегантно, как и все, что делала. – Для чего улиток на скоростной трассе изображать?
Хорошо, что пляж был недалеко, не то с такой зверской скоростью мы очутились бы в каком-нибудь кювете. Покидая припаркованную на стоянке машину, Лизонька с удовлетворением заявила:
– Вот видишь, как мы здорово успели! Сейчас лучшие места займем, а то после работы понаедут тут всякие.
Переоделись в раздевалке и быстренько захватили пару топчанов поближе к воде. Минут через десять после нашего приезда полупустой пляж был полон, подъехали все те, кто хотел освежиться в воде после трудового дня.
– Иди, окунись первая. Потом я схожу. – Лиза нахлобучила на голову огромную соломенную шляпу и прикинулась столбиком.
Уходить вместе было нельзя, она права. Ворья кругом немерено и не считано. А вот бабушка мне рассказывала, что раньше красть было стыдно. И воров били, причем безжалостно, поэтому кражи были не только редкостью, они были дикостью.
Я ушла. Вода в озере была чистой, прохладной и прозрачной. Недаром Лиза не поехала на реку. Она больше, конечно, и пляжи на ней комфортабельнее, но там всегда грязно от поднимаемого со дна ила. Слишком много народа там барахтается.
В озерах плавают меньше, они от города дальше. И вода здесь хоть и чище, но значительно холоднее – родники бьют у самого берега. Но в такую жару, как сегодня, это даже приятно. Я решительно вошла в воду и поплыла, чуть поеживаясь от легкого озноба. Плавала я минут десять, потом вышла. И даже обтираться не стала – все тело тут же обхватили потоки горячего воздуха.
Подошла к нашим топчанам. И взгляду предстала стандартная картинка – Лизонька сидела в окружении пяти мощных красавцев. Вот откуда она их выкапывает, никаких усилий для этого не прилагая? Злится только.
Увидев меня, весьма раздраженно проговорила:
– Я купаться, Катя. А этих… – она пренебрежительно посмотрела вокруг, – кавалеров ордена подвязки гони взашей.
Она быстро убежала, трое из «подвязочников» рванули за ней, двое осталось со мной.
– Милая девушка… – начал один из них.
Продолжать я не дала:
– Да с чего вы взяли, что я девушка? Я замужем, у меня трое детей.
Он поморгал, потом оценивающе оглядел меня с ног до головы.
– Не похоже. Шутка?
– Ничуть. Мне, кстати, тридцать лет.
– Тридцать? – он присвистнул. – Не заливай!
– Паспорт могу показать.
Этот смертельный аргумент убедил его в моей искренности.
– Да? А выглядишь хорошо.
– Хорошо сохранилась, да, – не спорила я.
К моему удивлению и негодованию второй парень, до сей поры молчавший, вдруг сел рядом, обнял, притянул к себе и, обдавая противным запахом пива, промычал:
– Люблю опытных баб!
И тут же оказался лежащим на земле. Это сработал доведенный мной до автоматизма в секции карате защитный прием. И я в нем даже почти не участвовала. В смысле, голова не участвовала, а руки очень даже.
– Ты чего? – возопил лежащий передо мной на спине до глубины души оскорбленный тип, – тебе что, жить надоело?
– Это ты перепутал малость, – первый парень разразился оглушающим хохотом. – Это тебе жить надоело!
– Да ты!.. – лежащий добавил пару непечатных выражений, – да я!…
– Тихо, тихо! – у меня вдруг прорезался командный голос, никогда я такого за собой не замечала. – Молчать, мелюзга!
Почему-то этот странный призыв к порядку заставил еще сильнее смеяться первого, но остановил второго. Он поднялся, опасливо поглядывая на меня, отряхнул песок с коротких шорт. В это время подошла донельзя раздосадованная Лизонька с тремя неотрывно следующими за ней ухажерами.
Посмотрела на меня и все поняла без слов. И тут же просто расцвела. Улыбнувшись мне, пропела:
– Так, мальчики, быстро отошли на десять шагов! Терпеть не могу тупых приставальщиков!
К моему изумлению, парни послушались. Отошли за соседний топчан и скучковались там, тихо переговариваясь и с интересом поглядывая на нас.
– Вот, теперь и ты пользуешься заслуженным мужским вниманием! – торжествующе заявила мне Лиза, широко улыбаясь.
Я не поняла. Это что, издевка?