а в нем нравилось. Трояна, казалось, не брал ни возраст, ни регулярные попойки с его величеством, ни довольно насыщенная общественная и личная жизнь.
– Добрых улыбок, дорогая, – плотоядно улыбнулся герцог, – не желаешь позавтракать со мной?
– У меня другое предложение, – ответно улыбнулась архимагистр, – составь мне компанию на утренней прогулке? А потом зайдем куда-нибудь позавтракать в порту.
Рю Вилль, не задумываясь, поднялся:
– В порт? С тобой, Ники? Это предел моих мечтаний! Где встречаемся?
– Под третьим фонарем на набережной Русалок.
– Идет!
Все еще улыбаясь, архимагистр прервала связь. К Трояну она испытывала искреннюю симпатию, а с десяток лет назад даже некое подобие страсти. Была в нем та же бесшабашная удаль, что и в Ясине, то же мужество и странноватые для сухопутных понятия о чести, принять которые могли лишь бороздившие моря. Если бы с ее должностью сочеталось семейное положение, она, пожалуй, связалась бы с начальником Тайной канцелярии узами брака и в конце концов поимела бы герцогский титул и весьма немалое состояние, переживя мужа. За прошедшие годы Ники испытала на своей шкуре столько бурных романов, что самые ранние уже начали забываться: мужчины появлялись и исчезали, стертые ладонью неумолимого времени, как следы на песке – прибоем. А она жила… Потому и довольствовалась краткосрочными встречами, не позволяя взрасти в душе цветам любви – лишь ярким бутонам страсти, с которых быстро опадали лепестки.
Архимагистр прихватила меховую муфту: несмотря на самоподогрев, разрешенный магам в качестве постоянно применяемого заклинания в общественных местах, у нее мерзли пальцы, и тепло и ласка меха становились физически приятным дополнением к прогулке.
В Вишенрог пришла наконец настоящая зима, не только со снегом, но и с морозами. На пустых улицах еще светили магические фонари. Никорин шла не торопясь, спрятав руки в муфту. Любовалась снеговыми навесами на коньках крыш, укутанными снегом деревьями и скамьями, слушала пересвист пташек. Такой – спокойный и сонный – мир казался ей самым правильным из всех, но всегда существовало то, что создавало угрозу спокойствию и сладкому сну. Вот и рю Вилль предлагал встречу неспроста…
Герцог уже стоял под фонарем, глядя на море. Одет был легко – рубашка да куртка из плотной шерстяной ткани. Ветер трепал его седые волосы, собранные в хвост на затылке, покачивал серьги в ушах.
Услышав шаги, рю Вилль обернулся и расплылся в улыбке.
– И почему я раньше не догадывался о том, что можно гулять по утрам! – воскликнул он. – Ники-Ники, ты открыла мне глаза!
Подойдя, она взяла его под руку. Спустившись по лестнице с набережной, оба, не сговариваясь, двинулись по пляжу в сторону причалов. Под ногами поскрипывал песок пополам с ледяной коркой, с моря задувал промозглый ветер. Над головой клубились тучи, полные ледяного крошева, но чайки носились с криками над волнами, не спеша спрятаться от стихии.
– Будет шторм, – заметил рю Вилль, – а завтра свадьба их высочеств. Твои погодные маги?…
– …Начнут работать вечером, – ответила Ники, – и завтра нас ждет чистое небо и спокойная вода.
– Ага-ага, – покивал герцог, – а в каком направлении уйдет шторм?
Архимагистр покосилась на него. Герцог был безмятежен и ленив, задумчиво глядел то на облака, то на волны…
– Каков размер доли? – поинтересовалась она так же безмятежно.
– Не понял, о чем ты? – искренне изумился Троян.
– О доле добычи, которую пиратские корабли получат после рейда по штормовому пути, конечно! – усмехнулась Ники. – Ты же собрался сообщить эту информацию своим старым корешам, не так ли?
– Подослать к тебе наемного убийцу, что ли? – расстроился герцог. – У меня есть очень опытные!
– Не сомневаюсь, – Никорин сладко потянулась, вспоминая проведенную совместно с Вирошем ночь, – однако убить меня не так просто! Лишь недалекий человек отважится на такое. Трой, не разочаруй меня!
Рю Вилль вздохнул.
– Ники-Ники… Ну что с тобой делать? Спи спокойно!
Она шутливо поклонилась:
– Благодарю!
Дальнейший путь проходил в молчании. Что толку в словах, когда знаешь собеседника как облупленного? Когда идешь с ним бок о бок, ощущая сквозь одежду тепло и движения тела и нет желания нарушать приятное статус-кво? Когда шаги одинаковы и выверены, будто с этим человеком ты гуляешь не по мокрому песку, а по жизни?
У центральных причалов покачивались на волнах две свадебные ладьи. Судя по крикам и свисту боцманов, стукам молотков и топоту ног по палубе, украшение кораблей было в самом разгаре. Одни матросы меняли паруса на новые, драили полы, обвешивали борта гирляндами из лент и сухих цветов. Другие, ловко взбираясь на мачты, опутывали их перевязями с фонариками, которые всю брачную ночь будут поддерживать зажженными корабельные маги.
– Счастливые! – заметил рю Вилль, разглядывая судна. – Ночь любви в ладонях океана – что может быть прекраснее?
– Умереть в любимых руках, – грустно улыбнулась Ники и отвернулась. Его светлость посмотрел на нее с удивлением и сменил тему: – Куда идем завтракать?
– Выбирай, – она не отводила глаз от серого горизонта, будто искала там нечто давно утерянное, – думаю, ты разбираешься в здешних заведениях не хуже меня!
Рю Вилль невольно выпятил грудь.
– Тогда идем в «Черную каракатицу»! В своих ресторанах я уверен в том, что мне кладут в тарелку!
– Она твоя? – изумилась Никорин, развернувшись. – Вот уж не знала!
– Я купил ее у прежнего владельца за бесценок, – пожал плечами Троян. – Это не просто матросский кабак, это – памятник архитектуры и истории Вишенрога! Я не мог позволить выстроить на ее месте еще один уродливый склад или бордель!
– Я бывала там, – тихо сказала Ники, – много-много лет назад!
Герцог не решился уточнить, сколько конкретно лет она имеет в виду.
– Ну что ты возишься? – простонал его величество, держась за голову. – Долго еще?
– Тяжело снимается! – пропыхтел красный как рак мэтр Жужин, чьи ладони лежали аккурат на царственной макушке. – Вы бы пили наше, отечественное, ваше величество! Ну их, эти иностранные изыски!
– Молчи и работай! – рявкнул король и снова застонал. – Ой-й-й… Каменная водка сведет меня в семейный склеп!
Ян Грошек стоял у королевской кровати с блокнотом в руках.
– Драгобужская делегация такого позора не переживет, – вежливо заметил он. – Договор с Крамполтотом подписан не будет, а Южный торговый путь пойдет через Крей-Лималль…
– Уйди, добрый человек! – голосом умирающего попросил его величество. – Нет, стой! Через час ко мне глав Гильдий плотников и механиков. Пригласи рю Вилля… И позови моего старшего сына – хватит ему нежиться в кровати с будущей женой, тем самым нарушая правила приличия!
– Они уже завтракают, – сообщил секретарь. – Госпожа Рафарин изволила приготовить вашему старшему сыну завтрак.
– Какая забота, – пробормотал Редьярд. – А обо мне кто позаботится?
Целитель благоразумно промолчал.
– Давайте я? – осторожно поинтересовался секретарь. – Чего изволите, ваше величество?
Его величество подумал и издал нехороший горловой звук.
– Ничего не изволю, меня при одной мысли о еде мутит! И разыщите кто-нибудь моего шута наконец! Вид его мучений доставит мне удовольствие!
– Будет сделано, – Ян пометил что-то у себя в блокноте. – Я могу идти? Встречаемся через час в вашем кабинете?
– Да-а-а! – застонал король, свиваемый в жгут новым приступом жутчайшей головной боли. – Ожин, ну что ты возишься?!
– Отечественное похмелье, ваше величество, легче поддается коррекции!
– Заткнись, умник!
– Понял, молчу!
Никорин переступила порог «Черной каракатицы» так осторожно, будто боялась наступить на медузу. Так подумал рю Вилль, наблюдая за ней, и сам же себя укорил: «Какая чушь!» Ники медуз не боялась. Интересно, было ли что-то, чего она на самом деле могла испугаться?
Подскочил хозяин, низко поклонился, провел клиентов на второй этаж – на открытую галерею над основным залом. Переборками, напоминавшими корабельные, она была разделена на отдельные кабинеты. Если внизу стояли темные от времени скамьи и скрипящие бочонки в качестве табуретов – не успели закупить новые! – то в галерее мебель уже поменяли. Разместили удобные диваны, обитые бархатом, круглые столики, над которыми повесили магические лампадки в виде птиц с распростертыми крыльями: моряки любили такие во все времена.
– Уютненько! – заметила архимагистр. – Мне нравится! Помнится, прежде здесь стояли бочки с солониной и пахло… специфически.
– Очень рад! – кивнул герцог и посмотрел на трактирщика: – Чем бы нам позавтракать?
Тот покосился на стройную спутницу хозяина заведения и поинтересовался:
– Полегче позавтракать или поплотнее?
Ники зябко потирала руки.
– Поплотнее, – приказал рю Вилль: – И присмотри, чтобы нас не беспокоили!
– Будет сделано!
– Итак? – спросила Никорин, проводив трактирщика взглядом. – Ты уже скажешь мне, для чего я понадобилась?
– Ники, – мягко ответил Троян, – я могу даже показать! Но только если буду уверен, что твой аппетит от этого не пострадает!
Никорин подняла тонкие брови.
– Даже так? Ты заинтриговал меня! Давай выкладывай!
Герцог вытащил из внутреннего кармана камзола футляр, в каких носили обычно свитки, чтобы не помялись. Протянул ей.
– Помни, ты обещала отведать здешние блюда! – улыбнулся он, но улыбка показалась Ники напряженной.
Она сняла с футляра крышку и вытащила свернутые листы бумаги, исчерканные резкими карандашными линиями. На первом было изображено нечто, бывшее когда-то человеческим телом. Из изодранного тулова вываливались внутренности, змеились по снегу. Черный карандаш резко контрастировал со снежной поверхностью, наведенной слабыми тенями. Человеку с богатым воображением вовсе не сложно было заменить черное на красное, чтобы получить нужный эффект.