Мастера, переглянувшись, в один голос заявили:
– Сделаем, ваше величество!
– Только, – добавил мастер Мурон, – нам надобно взглянуть на место, где сей предмет на корабле обретается, и сделать замеры.
– Трой, – король посмотрел на герцога, – обеспечь мастерам необходимое! И не забудь о секретности!
– Я могу идти? – уточнил тот. – Или послушаете утренний доклад?
– Иди, – ворчливо заметил его величество, – для утреннего доклада я еще слишком слаб умом!
– Следуйте за мной, уважаемые мастера, оговорим детали, сметы, сроки, – усмехнулся бывший пират, яхтсмен и ресторатор. Дельцом он был первоклассным.
– Свадебный распорядитель пришел, – заглянул в кабинет секретарь. – Звать?
– Зови! – кисло ответил король. – А потом у нас что?
– Министр Свин и королевский казначей с докладом по учетной политике и бюджету на следующий год… Мастер Артазель с финальной примеркой вашего камзола… Заседание Малого королевского совета укорочено из-за празднеств…
– Хочу отдохнуть! – его величество махнул на Грошека рукой, приказывая замолчать. – Хочу в кабак, в деревню, на охоту, в монастырь – куда-нибудь, где не будет моего секретаря и его списка!
Ян печально вздохнул. Обижаться на короля у него не было ни сил, ни желания – слишком долго они бок о бок проработали на благо страны.
– Хочу сдохнуть… – простонал Дрюня.
Его величество с сочувствием посмотрел на свою позеленевшую тень и поворотился к Грошеку:
– Ожина сюда!
Бруни задумчиво наматывала локон на палец. Она только что переговорила по очереди с десятью приведенными Катариной дворцовыми горничными и остановилась на кандидатурах трех. А теперь пришло время учиться использовать свои привилегии в дворцовой иерархии.
– Cможешь разыскать мне королевского шута?
– Пригласить? – уточнила горничная.
– Да. Если они с Ванилькой до завтра не помирятся, у меня будет тяжело на душе. Не хочу с этим чувством идти под венец!
– Когда сам счастлив, хочется, чтобы и все вокруг были счастливы! – неожиданно тихо ответила горничная.
Матушка взглянула на нее внимательно.
– Катарина, у тебя есть парень?
Служанка наморщила нос.
– Ухажеров полно, любимого нету! Не так просто в наше-то время найти любимого!
– Верно, – покачала головой Бруни, – но на все воля Пресветлой! Она, соединяя сердца, никогда не ошибается. Это мы сами делаем глупости, а потом виним во всем провидение!
– Так и есть! – кивнула Катарина. – Я пошла за его великолепием!
Однако вернулась горничная быстро.
– Мне его и искать не пришлось, госпожа! Встретила в коридоре вместе с мэтром Жужином. Выглядел он не очень!
– Кто? – удивилась Бруни. – Мэтр?
– Да Дрюня же! Целитель повел его в свои покои – «лечить от отравления», так он сказал.
Матушка решительно встала.
– Отведи меня туда!
Просторные покои мэтра Жужина располагались на первом этаже донжона и имели выход на две стороны – на один из «рабочих» внутренних дворов замка и в аптекарский садик. Когда Бруни, ведомая горничной, вошла в помещение, она застала странную картину – Ожин одной рукой держал надо ртом шута лейку для полива цветов и заставлял его пить, придерживая другой за плечи. Судя по всему, сил целителю было не занимать, потому что Дрюня, хоть и ругался, как портовый грузчик, и мотал головой, встать со стула и сбежать никак не мог.
– Действия, производимые целителем при отравлении пациента крепкими напитками, – Жужин явно цитировал по памяти какое-то пособие или учебник. – Первое: определить количество и качество выпитого, дабы понять, есть ли смысл вмешиваться или следует позволить несчастному спокойно покинуть этот мир. Второе: очистить внутреннюю полость пациента, промыв большим количеством чистой воды!
– Я протестую! – дернувшись, завопил Дрюня. – Откуда я знаю, что вода там чистая!
– Поверь мне на слово, дружок, – ласково улыбнулся Ожин и вновь наклонил лейку. – Видишь, как помогает – уже и голос прорезался. Итак, продолжаем…
– Может, не стоит больше? – уточнила от дверей Бруни.
Целитель отвлекся, оборотившись на голос, и выпустил шута.
Тот упал со стула и быстро-быстро пополз к Матушке. Спрятался за нее и уже оттуда сказал:
– Это произвол! Я буду жаловаться его величеству!
– Его величество приказал мне сделать все, чтобы вернуть тебя в строй до завтра! – улыбнулся Жужин. – И советую поспешить в уборную, иначе…
Договорить он не успел. Разноцветная молния – Дрюня был в красно-желто-оранжевом – метнулась в указанном направлении.
– Ох, простите меня, ваше высочество! – поклонился мэтр Жужин, ставя лейку на опустевший стул. – Я не поздоровался, так был увлечен процессом! Обожаю, знаете ли, простые, немагические методы лечения! Все эти порошочки, притирания, мази – такая прелесть!
– Он плохо выглядит, – заметила Матушка, когда шут, пошатываясь, выбрался из уборной и уцепился за дверной косяк, – и это хорошо!
– Что? Что ты такое говоришь, маменька? – осипшим голосом вопросил Дрюня.
– Мэтр, – Бруни посмотрела на целителя, – уложите его великолепие в постель и сохраните этот чудный цвет лица хотя бы до вечера!
– Этот чудный зеленый? – уточнил Ожин и, ничуть не удивленный, склонился в низком поклоне. За тридцать лет работы королевским целителем он еще и не такие приказы слышал! – Как будет угодно вашему высочеству!
– Маменька! – взвыл Дрюня и… снова скрылся в уборной.
– К нему придут родственники, – шепотом сообщила Матушка, прислушиваясь к органным звукам, доносящимся из уборной утробы, – которые должны быть уверены в том, что Дрюня очень плох… – Она строго посмотрела на целителя и повторила: – ОЧЕНЬ!
– А?… – удивился мэтр. – О! Да! Конечно! Все сделаю в лучшем виде!
И, снова взявшись за лейку, нежно позвал:
– Господин рю Дюмемнон, извольте на процедуру… цып-цып-цып…
Стараясь не засмеяться в голос, Матушка повернулась к Катарине, безмолвно следившей за сценой огромными испуганными глазами:
– Проводи меня в покои и принеси теплого молока. А когда будешь на кухне, расскажи, как мы навещали Дрюню у мэтра Жужина и в каком ужасном состоянии нашли его! Не вдаваясь в подробности нашего с мэтром разговора, разумеется!
Катарина прыснула в кулак.
– Все поняла, ваше высочество!
Возвращаясь к себе, Бруни тихонько улыбалась – размышляла о смекалистом мастеровом люде, не уступавшем придворным интриганам ни в чем!
Воздух в кабинете архимагистра то и дело пугался резво появляющихся на портальных плитках магов с докладами о ходе подготовки к свадьбе королевских отпрысков. Ники, уставшая каждый раз складывать по порядку бумажки на столе, сердито смахнула их на пол, и теперь анкеты студиозусов, отчеты, аналитические справки и конспекты лекций летали по всей комнате. После утренней встречи с рю Виллем она никак не могла отделаться от прошлого, которое заглядывало ей в глаза с видом уличной собаки, выпрашивающей кусок колбасы. Однако суетливые предпраздничные хлопоты не давали ни минуты передышки, не позволяли понять, отчего так больно зажали сердце закопченные стены «Черной каракатицы». К сожалению, перепоручить даже такому ответственному гному, как Бруттобрут, свои дела архимагистр не имела права – слава Пресветлой, не каждый день принцы женятся! В довершение всего ее вызвал его величество для участия в Малом Королевском совете, и ей пришлось срочно отправляться во дворец.
Ники терпеть не могла себя в чем-то ограничивать. Ее возможности позволили ей выйти на тот уровень комфорта, который ее вполне устраивал, и, по большому счету, этот уровень подразумевал огромный якорь, который Никорин клала на правила приличия и этикета, если они не соответствовали ее личным установкам. Однако Королевский совет оставался Королевским советом, даже если проходил в королевском кабинете. И Ники пришлось надеть платье.
– Я стану чаще приглашать вас на заседания Совета, дорогая, – шепнул ей Редьярд, целуя руку, – лишь бы иметь удовольствие заглянуть в это декольте!
– У вас нездоровый цвет лица, – буркнула архимагистр, – советую подумать о печени!
Король довольно блеснул глазами – его заводили женщины, чувство страха которым было неведомо.
Мест за круглым столом, стоящим в углу кабинета, неизменно было пять, по количеству членов Совета. В него постоянно входили: принц Аркей, рю Вилль, первый министр, а также главнокомандующий ласурской армией. Семидесятивосьмилетнему герцогу Ликену рю Саднесу король доверял безоговорочно, не желая слышать об отставке, на которую тот уже не раз намекал. Пятый стул пустовал, ибо принадлежал его высочеству Колею.
Король сидел в кресле у камина, тем самым подчеркивая не только свой статус, но и беспристрастность решающего мнения, а рядом расположилась скромная конторка Яна Грошека. Иногда к столу добавляли стулья для приглашенных. Именно на таком устроилась архимагистр, изящно расположив вокруг пышные юбки, уже не раз ею проклятые.
Речь на Совете шла все о том же договоре с гномами, подписать который стало для его величества идеей фикс, поскольку экспорт радужников в Гаракен открывал для экономики Драгобужья и транзитной Ласурии поистине радужные перспективы.
Король вызвал архимагистра неспроста – ему нужно было авторитетное мнение, и он его собирался получить: Никорин поддерживала трон, даже если не понимала мотивов, приведших Редьярда к тому или иному решению.
Ники слушала любезную перебранку короля и первого министра, который выступал против еще большего понижения магического морского сбора для гномов. Но вспоминала утро дня, когда обрушила мешок с мукой на голову юнги с «Касатки». Убивать его она, конечно, не хотела, только вырубить на некоторое время. Закатав парня в мешковину, она закинула его на телегу, направлявшуюся в сторону Южных ворот, и присыпала сеном. Совесть терпеливо молчала.
После Ники отправилась в порт. Спряталась в тени тюков, сложенных на причале, и принялась следить за суетой на борту готовящегося к отплытию корабля. Пропажу юнги скоро обнаружили. Однако ждать команда не могла – гаракенцы гордились своей пунктуальностью в рейсах. И когда боцман – здоровенный, лысый и красный от солнца, как рак рядом с пивной кружкой, сплюнув сквозь выбитый зуб, громко и ясно высказал пустому месту на сходнях все, что думает о юнге, Ники, резко выдохнув и помянув Пресветлую, вышла из тени и вразвалочку направилась к нему. Сплюнув с тем же мастерством, она сиплым голосом попросилась в команду. Ничего удивительного в этом не было – в порту всегда находились одиночки, желающие ступить на борт: отставшие от своих кораблей, скрывающиеся от правосудия или просто желающие подработать.