Во дворце архимагистр ориентировалась прекрасно: в некотором роде он был ее второй, после Золотой башни, штаб-квартирой на протяжении последних ста пятидесяти лет. Поэтому она ушла из основного коридора в примыкающую к нему галерею, что вела ко входу в самую высокую башню дворца. В ее нижнем ярусе обретался королевский астролог, мэтр Йен Шабин, а верхние пустовали. Там было холодно, темно и гуляющие сквозняки тоскливо завывали голодными зверями. Зато с верхней площадки открывался великолепный вид на гавань. Туда-то Ники и отправилась – любоваться простором и вспоминать в одиночестве. Но ей помешали.
Бруни отчего-то ужасно волновалась и даже не сразу попала в рукава нового, темно-синего платья, принесенного Катариной. На приватном ужине в покоях старшего принца собирались присутствовать: он сам с невестой, оба шафера – полковник Торхаш и подполковник Рю Фринн – и курсант первого курса Военного университета Веслав Гроден из Черных ловцов. Матушка видела Веся только вчера утром, но ей казалось, с тех пор прошло уже несколько недель, так насыщенна была дворцовая жизнь. И когда она встретила парнишку, робко входящего в гостиную, он показался ей каким-то… повзрослевшим. Шагнув к нему, Бруни обняла его и прижала к себе, чего не делала ни разу за то время, что он жил в трактире бок о бок с ней. И впервые он не попытался уйти от ласки, а затих под ее руками. Краем глаза она заметила, с каким странным, напряженным выражением поглядывает на них Лисс Кройсон.
– Маленькая хозяйка! – приветствовал полковник Торхаш.
А рю Фринн с удовольствием приложился к ее руке и засыпал комплиментами, из которых смущенная Бруни разобрала только что-то про фарфоровую кожу и королевскую осанку.
На ужин подали запеченных под сырной шапкой перепелов. Матушка любила мелкую птицу: несмотря на несерьезный объем, тушки выглядели привлекательно и были вкусными. Весь чинно сидел рядом, следил за руками Лихая, умело управлявшимися со столовыми приборами, которых оказалось гораздо больше, чем в трактире, и с точностью повторял его движения.
Пили молодое ласурское вино урожая этого года. Светлое, с кислинкой, оно бодрило и прекрасно подходило к птице. Вначале Бруни помалкивала или отвечала односложно: ситуация была для нее непривычной. Однако вскоре ее удалось разговорить, и заслуга в этом принадлежала рю Фринну. Подполковник как истинный жизнелюб обожал вкусно покушать. Слово за слово он и невеста принца занялись обсуждением десертов, составляя шутливое меню для настоящих сладкоежек. И в какой-то момент Бруни поймала себя на мысли, что так было всегда. Всегда в небольшом камине, облицованном лазуритом, неярко горело пламя. Всегда в покоях слышались будничные голоса и смешки мужчин, для которых совместное служение родине заменило кровные узы. Всегда рука Кая лежала на ее, Матушкином, плече, и иногда он волнующе проводил пальцами по ее шее, перебирал пряди, выпавшие из высокой прически. И Весь всегда сидел рядом, жадно слушая разговоры взрослых, с завистью поглядывая на адъютанта его высочества, то и дело появлявшегося в комнате то с новой бутылкой вина, то в сопровождении слуг, несущих перемену блюд. То ли от количества выпитого, то ли от этого странного нереального чувства новой реальности перед глазами Бруни все поплыло. В какой-то момент она осознала, что осталась за столом наедине с полковником Торхашем, а из тренировочной комнаты раздаются подбадривающие крики и звон мечей – Кай и рю Фринн давали уроки мастерства мальчишкам: Весю с Лиссом.
Оборотень, видимо, уже давно разглядывал ее, как разглядывал бы бабочку на цветке. И молчал.
– Я не успела поблагодарить вас за поездку в Крей, – страшась глянуть в оранжевые глаза, сказала она. – Спасибо!
Лихай неожиданно накрыл ее руку, лежащую на столе, ладонью. Ладонь была горячей, невозможно горячей. На мгновение Матушка ощутила этот жар на своем теле. Везде. И тягучая волна смущения и страха накрыла ее с головой.
– Я всего лишь спас твою честь, маленькая хозяйка! – без усмешки сообщил Красное Лихо.
Вздрогнув, Бруни поднялась. Перегнулась через стол и, поцеловав его в лоб – только туда дотянулась! – поправила:
– Вы спасли мою жизнь!
Лихай потянул женщину на себя. Вытащил пару шпилек из ее прически. Каскад темно-каштановых волос Бруни скрыл и его лицо, и эполеты на плечах.
– Ты вкусно пахнешь, маленькая хозяйка, – хрипло произнес Торхаш. Выпустив ее, резко встал. Отошел, будто отшатнулся, к двери. Уже оттуда, оглянувшись, блеснул яркими глазами: – Жаль, что мы кровники!
И вышел.
Матушка недоуменно собирала волосы в хвост. И вдруг так и застыла с поднятыми руками, осознав истинный смысл его фразы, которая вначале ею была услышана как: «Жаль, что мы не кровники!» Но Лихо имел в виду не ее. Он говорил о принце.
Ники поднималась по винтовой лестнице на башню, задумчиво ведя пальцем по холодному камню стены.
О том, что «Касатка» возит контрабанду, она узнала случайно: подслушала разговор между капитаном Зорелем и первым помощником – мрачным ласурцем по кличке Резаный. Команда, по всей видимости, была в курсе, потому что, когда Ники осторожно поинтересовалась у Грузило насчет дополнительного заработка, тот, добродушно усмехнувшись, дал ей такого подзатыльника, что она вывалилась из матросского гамака, и заметил: «Меньше знаешь, лучше спишь, Красавчик! Однако долю свою получишь, ежели на то будет воля Океанского творца!»
В то утро над водой стоял густой туман. Случалось такое, когда холодное течение неожиданно меняло направление, струясь не вдоль, но между острых скал, что отмечали путь к берегу. Гаракенский патруль из трех кораблей вынырнул из дымки неожиданно, взяв «Касатку» в кольцо. Команда сладко спала – в этом месте патрулей никогда не видывали!
Ники, дремавшая в эту ночь на связке каната на палубе – в кубрике было жарко и воняло мужским потом, – первой подняла тревогу и, дождавшись встревоженного топота босых ног, нырнула в трюм. Неугомонная натура вынудила ее еще раньше выведать все о контрабанде. Теперь юнга знал и о том, что «Касатка» везет стертые в порошок редкие целительные травы, доставляемые «кривой» дорожкой из эльфийской вотчины Лималля, и о месте, где прятали полотняные мешочки с «товаром». Мешочков оказалось четыре – за потайной доской в кормовой части трюма. Слушая грубые голоса патрульных, с лодок переговаривающихся с капитаном, Ники рассудила: раз те знают о маршруте «Касатки» и туманной особенности здешних вод, значит, и схрон для них не тайна за семью печатями! Здесь попахивало предательством кого-то из команды, однако главным сейчас было снять с капитана все подозрения. Она лихорадочно огляделась, ища, куда бы перепрятать мешки. В трюме стояло несколько небольших бочонков с вином. Большие капитан на судне не терпел, и был прав – кому нужна упившаяся вусмерть команда? Вино можно было бы вылить, но мокрые доски привлекут внимание. Что же делать? Не любившая напиваться Никорин тяжело вздохнула и… выбила крышку из первого бочонка.
– Откройте трюм! – потребовал офицер патруля.
Зорель подал матросам знак. В трюм спустились несколько патрульных, капитан, его первый помощник и боцман. Здесь витал аромат винных паров, и неудивительно: от одного из бочонков тянулась красная дорожка. Видать, треснул и потек.
Офицер уверенно направился к тайнику. Первый помощник вопросительно посмотрел на капитана, но тот стоял спокойно и даже улыбался – как человек, которому приснился хороший сон. Грузило, также посвященный в тайну, завозился, как медведь на привязи. Только что цепями не загремел.
В тайнике было пусто. Разочарованный вздох начальника патрульных был тому подтверждением.
– Где товар? – разозленный офицер налетел на капитана, как бойцовый петух на соперника. Даже за грудки взял. – Где?!
– Какой товар? – искренне удивился Ясин. – Щель между досками – конструкционное недоразумение «Касатки», и только!
Офицер с минуту смотрел в его бездонные глаза и не видел в них ни искорки лжи. Отпустив капитана, с раздражением пнул треснутый бочонок. Ослабшая скоба лопнула, вино волной окатило его щегольские сапоги.
– Демоны вас забери! – прорычал начальник караула и крикнул солдатам, ожидающим на палубе. – Обыскать корабль от марса до днища!
Трюм был покинут, «Касатка» обыскана сверху донизу, справа налево и наискосок. Нашли: трубку Грузило, которую тот оплакивал уже несколько месяцев, пару давно утерянных матросских сабо и юнгу, сладко спящего на коврике у капитанской каюты.
– Он что, пьян? – с изумлением поинтересовался Зорель у боцмана. – Что за бардак у тебя творится?
– Выпорю! – грозно пообещал тот и… они с капитаном уставились друг на друга, пронзенные внезапной догадкой.
Спустя час патрульные покинули «Касатку», так ничего и не добившись. Спустившиеся в трюм капитан и боцман обнаружили «товар» в одном из бочонков. Они ужаснулись и обрадовались одновременно и поспешили будить юнгу, выпившего дозу, после которой и Резаный мог не выжить. Вначале на Ники долго лили воду, приводя в себя. Затем долго лили воду в Ники, вынуждая очистить желудок. Когда юнга смог произнести пару ругательных слов, капитан, взяв его за шкирку, потащил в свою каюту…
Архимагистр шагнула через порог. Ветер ударил в лицо, здесь он царил всегда – беспутный и сильный ласурский гуляка. Ники прошла к каменному парапету и… застыла, разглядывая стройную фигуру, затянутую в черный мундир, и полоскавшиеся на ветру красно-рыжие космы.
Незнакомец чуть повернул голову.
– Вы что-то потеряли, архимагистр? – послышался насмешливый голос, за один тон которого хотелось убить владельца.
Пальцы Ники впились в кружева, обшивавшие вырез платья. Вот он – неожиданный ответ на вопрос, заданный ей себе самой в «Черной каракатице». Потеряв любовь всей своей жизни, она до сих пор ищет потерянное! Ищет, но не может найти!
– Я давно потеряла! – пробормотала она, отвечая не ему, но себе. – А вы, полковник?