Наивкуснейшие запахи заполнили площадь, ставшую местом народного гуляния. Пахло жареными на открытом воздухе мясом и колбасками, сухариками в пряностях, которые жители Вишенрога уважали в качестве закуски к пиву, знаменитыми мерзавчиками, доставленными мастером Пипом по специальному заказу в количестве трех телег и моментально розданными… Фруктами в меду… Оладьями с вишневым вареньем… Радостью… Беззаботностью… Молодостью духа старого города…
Подошедший к Ванилле господин был худ, высок и изящен. Склонился в поклоне, облобызал пухлую ручку. Подмигнул, спрашивая:
– Не пройтись ли нам в танце, красава?
– Ах, что вы, что вы! – затрепетала ресницами та. – Я с незнакомцами не танцую!
– Это вы с обычными незнакомцами не танцуете, – поправил собеседник, приобнимая ее за талию, – а с прекрасными незнакомцами танцевать велела сама Пресветлая, ибо не чуралась радостей жизни!
И спустя мгновение весенняя зелень платья Старшей Королевской Булочницы уже мелькала в толпе танцующих вслед залихватскому присвисту Дрюни.
Бруни проводила их глазами и доверчиво прижалась плечом к плечу принца Аркея. К ним подходили какие-то люди, часть из которых она уже узнавала в лицо, однако до сих пор не знала, кто они такие и как к ним обращаться, вели витиеватые речи, поздравляя, желая, оглядывая… От зависти, которой отдавали слова, Матушка быстро стала уставать.
Чуть в стороне от всех стояла архимагистр Никорин, следила за весельем ничего не выражающим взглядом. Так смотрят на листья, плывущие по воде, или круги от дождевых капель в луже. Смотрят, не видя, уносясь мыслями очень и очень далеко…
Ники пришла в себя первой, недаром о женщинах Портового квартала говорили: «Живучи как крабы». Согнулась пополам, выворачиваемая студеной водой, набравшейся в желудок. Едва судорога отпустила, огляделась безумными глазами, не понимая, кто она, где она… Однако, увидев тело на песке, сдавленно закричала и быстро поползла к нему.
Ясин лежал на спине, раскинув руки крестом, и казался спящим. Так покойно было бледное лицо, оттененное черной бородкой. Ники затрясла капитана, прижимаясь головой к его груди. Он не отозвался.
– Дыши, Аркаеш тебя побери, дыши! – зашептала она, с трудом поворачивая тяжелого мужчину, затягивая себе на колено и перегибая лицом к земле. – Дыши!
Со всей силой отчаяния стукнула сомкнутыми кулаками по его спине. Еще раз… Еще… Смешивая собственные слезы с горячечными мольбами Пресветлой… Смешивая мольбы с проклятиями, а проклятия со слезами… Била до тех пор, пока слабо содрогнувшийся Ясин не исторг из себя потоки воды. Застонал, задышал со всхлипом. Ники торопливо раздевала его, осматривала, но, кроме нескольких ссадин, не заметила ни глубоких ран, ни переломов. Индари была милостива, защитив их, несомых волнами на бревне, от ударов о прибрежные скалы!
Бревно – все, что осталось от «Касатки», возвращающейся из Гаракена в Вишенрог. Налетевший шторм длился гораздо меньше того, после которого Никорин открылась Зорелю, однако разрушений принес куда больше, умчавшись затем в сторону материка. Следы его безумного танца были и здесь – груды водорослей, вывороченный песок, корневища поваленных деревьев, указывающие в небо скрюченными страшными пальцами.
Оглядевшись, Ники увидела в скале, нависающей над пляжем, лаз в небольшую пещеру. Хоть какое-то укрытие! С трудом втащила туда Ясина, уложила у стены. Разделась сама и накрыла его своим телом, согревая, обтираясь как кошка, ощущая странный прилив кипучей энергии. Неужели чудесное спасение плеснуло в кровь кипятка, застило зрение желанием ощущать себя живой? Сейчас Ники и мертвого бы подняла, а Ясину много не потребовалось. Его руки взметнулись, заключая ее в объятия. Его дыхание смешалось с ее…
Судьба корабля и людей…
Их местонахождение…
Дальнейшие действия…
Потом, все потом, а пока лишь радостная песнь двоих, оставшихся в живых, горячая пляска тел, вскипающая кровь, которая молотом била в низ живота, выбивала дыхание из груди и стоны из губ, воспаленных жаждой и солью морских вод…
Спустя некоторое время, отлепившись друг от друга и обретя возможность рассуждать здраво, они оделись и принялись оглядываться. В глубь скалы вел узкий лаз, из которого тянуло горячим воздухом.
Тепло и питьевая вода – то, что было сейчас нужнее всего!
– Должно быть, неподалеку подземный источник, – облизнув губы, сказал капитан и потянул Ники за руку, – пойдем, попробуем найти!
– А если не найдем? – со свойственной ей практичностью уточнила та.
– Погреемся и вернемся. Надо понять, куда нас занесло!
Спускались недолго. На стенах в изобилии рос мох, его флуоресцирующие в темноте плети свисали до земли. В открывшемся взорам зале в форме чаши действительно исходило паром озеро, пополняемое подземными источниками. Вода отдавала серой, но была пригодна для питья. Не сговариваясь, Ники и Ясин скинули одежду и погрузились в горячие воды, с наслаждением ощущая, как отпускает озноб, как расслабляются перенапряженные мышцы, как утихает боль от ушибов и растяжений.
– Что это? – удивилась Никорин, разглядев свечение у себя под ногами – она стояла почти в самом центре озера, где вода доходила ей до горла.
Капитан нырнул. Спустя мгновение вынырнул, глаза его горели как у мальчишки, добравшегося до отцовского оружия.
– Там подводный коридор, ярко освещенный! Я сплаваю!
– Я с тобой! – нахмурилась Ники. – Не смей оставлять меня одну – здесь жутко!
Встав, он притянул ее к себе. Взял лицо в ладони.
– Я обещал на тебе жениться, как только мы вернемся в Вишенрог, помнишь?
– Помню!
– Так я это сделаю, Ники! Кракеном клянусь! Но если ты не научишься доверять мне – ничего не выйдет!
– Я доверяю, – прошептала она, глядя на него огромными глазами, – просто мне страшно!
Ей и правда было страшно. Голубоватое свечение, мерно струящееся в воде, наводило жуть и мысли о мертвечине… Это было неразумно – вода дала им возможность напиться и согреться, но там, в глубине, Ники ощущала нечто, столь чуждое, что у нее поднялись дыбом волоски на руках и вдоль позвоночника.
– Канаты из меня вьешь, женщина! – хмыкнул Ясин. – Ни в чем не могу тебе отказать! Ладно, ныряем! Если поймешь, что воздуха не хватает, – плыви назад!
Никорин непочтительно фыркнула и тут же получила от собеседника легкий подзатыльник. Капитан продолжал оставаться капитаном для своего юнги, даже без корабля.
Свадебная процессия вернулась во дворец, едва начало темнеть. Придворные, принцы с принцессами и его величество, прошедшийся в танце по площади с какой-то габаритной купчихой наравне с простым людом, повысили авторитет короны, и так достаточно высокий.
Пир был накрыт в Большой Тронной зале. Оголодавшие на свежем воздухе гости рассаживались, оживленно переговариваясь. Король, подняв бокал, подал знак приступать к еде. Сам к яствам не притронулся, лишь бесконечно пил, улыбаясь и кивая в ответ на тосты. Дрюня Великолепный, устроившись с кувшином в руках за спинкой трона, то и дело подливал в королевский бокал… простую воду. Пить в ближайшее время Редьярду категорически запретил мэтр Жужин, а когда тот попытался сопротивляться, архимагистр Никорин мягко заметила, что у пациентов, не слушающих своих целителей, случаются проблемы в постели. Маленькие и не очень. Сейчас она сидела за первым из столов, поставленных поперек зала у ступеней трона, и изредка посматривала на его величество. Рядом с ней отчаянно смущался мастер Пип. Повар отирал лысину огромным платком, косясь на волшебницу так, словно она была огромной жабой, одно прикосновение к которой должно было бы покрыть его бородавками с пяток до макушки.
– Да не дергайтесь вы, почтенный дядюшка нашей Бруни! – не выдержала наконец Ники. – Я не кусаюсь и почти не плююсь ядом! Лучше давайте выпьем за здоровье молодых!
– Дело говорите, моя госпожа! – поддакнула Ванилька, посаженная с Персианой рядом с Пипом. – За молодых!
Она периодически оборачивалась в сторону трона, посылая шуту воздушные поцелуи и многообещающие взгляды – ведь ничто так не способствует оживлению чувств, как отчаянная ссора с жарким примирением!
Короля Йорли и королеву Орхидану посадили слева от новобрачных. Принц Колей любезно ухаживал за ними и казался паинькой. Во время и после церемонии в храме он вел себя тише воды, ниже травы, будто смирился со своей участью, – видимо, о правилах поведения напоминала непреходящая попная боль. Однако король, к сожалению, слишком хорошо знал своего сына!
За одним из ближайших к трону столов разместилась делегация из Драгобужья. Гномы хором говорили тосты, дружно вставали и кланялись, молча выпивали, синхронно крякали, садясь на место, и периодически сверялись с часами: время подарков новобрачным и их родственникам еще не пришло, а дар от Гильдии механиков, созданный под негласным патронажем драгобужской короны, должен был стать гвоздем программы.
Ее светлость рю Филонель как официальная фаворитка имела привилегию стоять рядом с королевским троном, что сейчас и делала, красуясь в новом наряде – успела переодеться, пока гостей провожали во дворец и рассаживали. В платье из золотой парчи, тот самом, что вначале предполагалось надеть на вечерний бал, она казалась столпом божественного пламени, богиней, сошедшей с небес на землю. От одного взгляда на нее у мужчин замирало дыхание, зато принимался активно шевелиться маркер собственного достоинства.
– Дорогой, – тихо пропела она, наклонившись к его величеству, – я знаю, как вам важен этот договор с Драгобужьем, но скажите мне, когда уже наши драгоценные коротконогие гости покинут дворец? От их запаха у меня болит голова!
– От какого запаха? – удивился Редьярд. – Пива?
– Металла и кож! Головная боль… – Агнуша искусно поморщилась. – Не способствует энтузиазму любой женщины… Вы понимаете меня, ваше величество? А я, рядом с вами, всего лишь слабая женщина!
– Ваша головная боль, моя золотая, есть прояв