Впереди уже был виден угол цеха. Игорь уже свернул за него. И в этот момент сзади захлопали выстрелы из «калаша».
Я обернулся. Майор Соболев, широко расставив ноги и уперев приклад автомата в живот, поливал чеканутых свинцом. Пули прошибали сразу двух-трех упырей, многие в первых рядах упали.
Но задние напирали, и, перехлестнувшись через упавших, как волна, чеканутые дорвались до милиционера. Он заревел, закрутился на месте, пытаясь отбиться автоматом, но почти тут же упал сначала на одно колено, а потом и вовсе исчез под телами в синих спецовках.
Зато мы оторвались. Свернув за угол, мы увидели Игоря, который короткими очередями расстреливал группу из дюжины упырей, бежавших нам навстречу. Они нелепо дергались, стараясь уклониться от пуль.
А за ними уже поднялась еще одна волна чеканутых. Отбиться было невозможно, даже если бы мы начали бить из всех стволов.
– Давайте в этот цех и до самого конца! Живей! – скомандовал Игорь.
Первым туда нырнул Артем, за ним Иннокентий, следом наш проводник и остальные.
И почти тут же, когда мои глаза еще не успели привыкнуть к полумраку, я услышал крик и выстрелы.
Два упыря, прятавшихся в цеху, навалились на студента. Очередь Иннокентия прошила их насквозь. Вместе с Артемом.
– Бежим, – отец дернул оторопевшего учителя. – Все равно ему не помочь, если укусили. Бежим, бежим дальше.
У дверей, через которые мы заскочили в цех, появились чеканутые.
– Быстрей, быстрей, – торопил отец учителя.
Иннокентий кивнул, побежал за нами, пошатываясь, будто пьяный. Почти тотчас же на него сверху, с лестницы, рухнул упырь, впившись зубами в шею.
Отец остановился, припал на колено, срезал тварь очередью. Чеканутый взмахнул руками и упал рядом с учителем. Тот не поднимался.
Я рванулся к Иннокентию, но отец ухватил меня за плечо:
– Куда! Раз не встал – уже упырь.
Я стиснул зубы, но кивнул и побежал вперед, туда, где широко распахнулись ворота. Там уже стоял Игорь, а слесарь подбегал к нему.
Мы догнали их.
– Смотрите, – Игорь ткнул рукой в сторону большого, отдельно стоящего здания без окон. – Наши там.
До убежища было не больше двухсот метров. Но между ним и нами тонкая завеса из двух-трех десятков упырей.
А сзади ревели не меньше пяти десятков глоток.
– Тогда бежим и гасим этих на ходу, – предложил слесарь.
– Согласный, – выдохнул отец, меняя магазин в автомате.
– Тогда – вперед.
Игорь дал короткую очередь за спину, чтобы задержать упырей в глубине цеха, и мы рванулись вперед, строча изо всех стволов.
Чеканутые бросились навстречу.
Наши пули пробивали их тела, сшибая упырей на асфальт, но на бегу особо не настреляешься – многие очереди уходили впустую.
Через несколько секунд мы сшиблись в рукопашной.
Я срезал одного очередью, отбил другого ударом приклада в лицо, проскочил под руками третьего. Четвертого ударом кулака снес отец. Он ухватил меня за руку, потянул к убежищу.
Игорь бежал впереди.
Я оглянулся – слесарь катался по земле в обнимку с упырем, упираясь руками ему в подбородок. Сзади накатывала волна чеканутых.
Слесарь не успел вырваться.
Отец доволок меня до цеха. Хлопнула дверь, со всех сторон навалился полумрак и прохлада, шум и рев стал глуше.
– Прорвались, – отец утомленно опустился на ступеньки лестницы, поднимающейся наверх. – Сынок, ты как?
Я присел рядом:
– Порядок, пап. А ты?
Он не успел ответить – стены чуть заметно вздрогнули от удара снаружи, отец схватился за автомат.
– Хрен вам, – сплюнул Игорь, – сюда не прорветесь.
Он повернулся к нам:
– Пойдемте, тут недалеко.
Отец поднялся, держа автомат на изготовку:
– Где люди?
– Здесь. Идем.
Игорь развернулся и, не торопясь, пошел прочь, петляя между трубами и огромными бочками. Скоро мы потеряли его из виду.
– Пойдем?
Отец хмыкнул, положил руку мне на плечо, прижимая к ступенькам:
– Сиди. Доходились уже.
Какое-то время мы слышали шаги Игоря, потом они затерялись в глухом рокоте, доносившемся из-за стены.
Внутри цеха по-прежнему было тихо.
Потом что-то заскрежетало, грохнуло, скрипнуло, крякнуло. До нас донеслось тихое шипение.
– А ну, подымайся, – отец вскочил на ноги. – Дуй вверх по лестнице.
Мы живо взбежали на небольшую площадку, с которой, судя по всему, рабочий забирался в небольшой кран, ездивший под потолком цеха.
Грохот в цеху стих. Вскоре мы услышали шаги.
Это шел Игорь. В руке он держал рюкзак с распахнутым клапаном.
Отец вскинул автомат:
– Стой на месте.
Игорь остановился.
– Автомат положи. И рюкзак.
Когда наш проводник подчинился, отец скомандовал:
– Теперь рассказывай.
– О чем?
– О том, за каким лешим ты все это устроил. Столько людей полегло! Все из-за тебя, слышишь?
Игорь потер подбородок, пожал плечами, вздохнул. Ответил:
– Слышу.
Он сделал широкий жест рукой, указывая на отрубы и бочки:
– Этот завод очень неудачно построили. Он стоит выше города, и роза ветров дрянная – постоянно в ту сторону дует. Натуральная диверсия, а не строительство.
– К чему он это?
– Не знаю, сын. Может, бредит? С него станется…
Игорь, не обращая внимания на наше перешептывание, продолжил:
– Раньше – это беда была бы. А сейчас, смотри-ка, спасение.
– Говори по-людски! – гаркнул отец. – Что ты нам шарады гадаешь? Скажи толком, о чем речь?
– О хлоре.
– Не понял.
Игорь усмехнулся:
– А что непонятного? Мы здесь делаем бумагу. Отбеливаем хлором. Смекаешь?
Я заметил, как отец вздрогнул; кажется, он разобрался, в чем дело.
– Пап, что такое?
Отец не ответил. Прищурив глаза, он процедил сквозь зубы:
– Так вот чем ты там грохотал…
– Ну да. Город в низине, ветер в ту сторону. Через час-два облако дойдет до города, и все – никаких упырей.
Тут я понял, что сделал Игорь.
– А люди?! – крикнул я прямо в лицо мерзавцу, перегнувшись через перила площадки. – Там же люди в подвалах. Ты о них подумал?
– Подумал! – неожиданно зло рявкнул Игорь. – Больше твоего подумал, сопляк! А вот ты подумал о тех, кто по крышам сидит? Кто от голода и жажды мучается, как этот сантехник? В подвалах – меньшинство. Остальные выше сидят, их хлор не достанет. Зато упырей валит в момент.
– Стало быть, тот туман – не из канализации. – Отец говорил с трудом, будто булыжники изо рта выталкивал.
– Нет, конечно, – Игорь пожал плечами. – Взял машину, заехал в город, открыл кран. И так в нескольких местах. Карбюратор вот некстати полетел, пришлось бросить грузовик. Но уже раньше понятно стало – это все как слону дробинка. Нужно было по-крупному долбануть. Вот такие пироги. С котятами.
– А их-то за что?! – Я кипел от ненависти к этому гаду. – Артема, майора?
Игорь сплюнул:
– Уймись, а? Одному мне сюда не пробиться было, только толпой.
– Однако дела… – Отец опустил автомат, вздохнул тяжело. – Выходит, не зря мужики полегли.
Игорь с видимым облегчением выдохнул и потянулся к оружию.
– Отставить! – Отец тут же вскинул свой «калаш». – Даже не думай, паскуда.
– Ты чего, Василий? – лицо нашего проводника побагровело. – Рехнулся, что ли?
– Это еще вопрос, кто из нас рехнулся, – скривился отец. – Из-за тебя столько людей погибло…
– Зато спасется в сто раз больше! Я ж не себе старался – людям! Думаешь, мне хотелось сюда лезть? Я так же рисковал, как все! Даже больше всех: я первым бежал!
– А взять и просто все рассказать – что помешало? – Автомат в моих руках дрожал, палец все сильнее тер спусковой крючок. – Зачем было врать?
Игорь набычился, сказал сквозь зубы:
– Да кто бы пошел? Тут же завыли бы про тех, кто в подвалах, мол, ай-ай-ай, нельзя, они ж погибнут. А по мне – лес рубят, щепки летят. Пусть трое сдохнут, зато десять спасутся. Хороший размен!
– Но ведь трое погибнут!
Отец не дал мне выстрелить. Он стукнул по автомату, очередь ушла наверх, в потолок.
Игорь вздрогнул, втянул голову в плечи, но не дернулся с места. Не рванулся к оружию, не побежал.
Так и остался стоять.
Отец вырвал у меня автомат, оттолкнул меня к стене, забросил оружие себе на плечо и повернулся к Игорю:
– Вот что. Сделанного не вернуть, хлор обратно не затолкаешь. И не нам тебя судить. Когда все закончится, будем разбираться. Если доживем. Короче, бери свои манатки и проваливай.
Игорь покосился на дверь, за которой по-прежнему шумели упыри.
– Не через эту дверь, – отрезал отец. – Где газ из цеха выходит, там и выбирайся.
Игорь поджал губы, но подчинился. Поднял с пола автомат. Закинул на плечо, нагнулся к рюкзаку. Достал два противогаза, положил рядом:
– На всякий случай.
Отец коротко кивнул.
Игорь открыл рот, хотел что-то сказать, но встретился глазами со мной и осекся. Махнул рукой безнадежно и пошел прочь.
Скоро мы потеряли его из виду.
Меня трясло. Отец опустился рядом, обхватил меня за плечи. Долго молчал, потом убрал руку и сказал просто:
– Что ж, сын, будем жить.
Шум за стеной постепенно утихал.
ЗАБЫТЫЕ ЧЕРТОМАлександр Подольский
Валенки семенили по хрустальной поверхности льда, в которой отражались детские лица. Привычный мороз за тридцать не давал скучать двоим друзьям. Самодельные клюшки гулко отстукивали деревянную дробь, а голоса эхом уносились в вечный туман.
– Ты не Третьяк! – вопил Леха. – Третьяк – вратарь!
– Ну и что! – не соглашался Мишка. – Он самый хороший игрок! Как и я!
Из мехового кокона показалась улыбка. Чуть съехавшая набок ушанка Лехи походила на растрепанную голову какого-то диковинного зверя.
– Да ты дырка! – подначивал друга Леха. – Спорим, два из трех забью?
– Ха! – воскликнул Мишка, протирая замерзшие под носом сопли. – Да ты и не добросишь, слабак!
Прочертив две условные линии на льду, Мишка занял место ровно посередке. Теперь одиннадцатилетний мальчишка в почти невесомой куртке на гагачьем пуху превратился в настоящего вратаря.