– Может, это просто включился холодильник, – сказала Николь, пытаясь убедить в первую очередь себя.
Трейси указала на выключенные лампы наверху.
Николь подняла голову и судорожно сглотнула.
– Да, электричества нет. Я знаю.
– Шшшш… – скорей показала, чем прошептала Трейси.
Николь была не из тех, кто умел вовремя прикусить язычок, и уже собиралась задать следующий вопрос, когда звук повторился. Он был слабым и ритмичным. В нем не таилось никакой угрозы, но Трейси все равно не собиралась тут задерживаться.
Она повернулась лицом к дочери.
– Давай возьмем пару пачек сигарет и газировку для ребят, и уберемся отсюда подальше.
– Согласна по всем пунктам. У меня от этого места мурашки по коже, и тут начинает вонять хуже, чем снаружи. Хочешь, чтобы я взяла какую-то определенную марку?
– Бери все, что сможешь унести. У меня есть предчувствие, что пройдет еще много времени, прежде чем «Винстон-Салем» начнет выпускать их заново. Разве что разработают специальный сорт для зомби. «Эй, вы уже и так покойник, отчего бы не сделать пару затяжек?», – неуверенно пошутила Трейси.
– Смешно, хотя звучит ужасно, – выдавила Николь с натянутой улыбкой.
– Даже если мы их не выкурим, сможем на что-нибудь обменять. Через пару дней они станут на вес золота.
Глаза Николь вспыхнули.
– Золота? Хмм.
– Ты поняла, что я имею в виду.
– Я прекрасно поняла, что ты имеешь в виду, – отозвалась Николь, хватаясь за ручку одной из двух стоявших у входа небольших тележек.
– Верно мыслишь, – сказала Трейси, взяв оставшуюся тележку.
Они были так увлечены «шопингом», что не заметили, как одна из дверей холодильника открылась. Из тени на них жадно уставилась одинокая фигура.
Вид мяса – пускай и не само слово – пронесся в рудиментарном сознании твари. Создание двинулось вперед: вечно вперед, вечно голодное, вечно в погоне за следующей жертвой. Если бы оно было способно мыслить и осознавать себя, то подумало бы: «Жизнь проста». Однако такими талантами тварь не обладала.
Николь доверху наполнила свою тележку и отправилась к джипу, чтобы выгрузить первую партию трофеев. Она не могла бы быть счастливее, даже если бы наткнулась на сундучок Дэви Джонса. Когда девушка вернулась в магазин, прежние страхи начисто испарились. И напрасно. Она замерла на месте с застывшей на губах улыбкой, в ужасе уставившись на представшую перед ней картину. Кошмарная неупокоенная тварь шла по пятам ее ни о чем не подозревающей матери.
– Мама! – взвизгнула Николь.
Трейси уронила упаковку «Пепси». Банки разлетелись во все стороны. Они полопались, в воздух забили струи липкой жидкости. Трейси уже готова была обругать дочь за то, что та ее напугала – но, подняв голову и увидев ужас, написанный на лице Николь, поняла, что дело плохо.
Словно дятел клювом, Николь беспорядочно тыкала пальцем в пространство. Заикаясь, она лепетала:
– З-З-З!..
Дальнейших объяснений Трейси не понадобилось. Не так уж много слов, начинающихся на букву «з», могли вызвать такую паническую реакцию – если, конечно, в Денвере не бесчинствовала зебра-убийца, и Трейси не заслоняла полянку с особенно сочной травой. Женщина развернулась лицом к опасности, но нечаянно наступила в скользкую лужу свежеразлитой «Пепси». Левая нога Трейси взмыла в воздух, и миссис Тальбот грохнулась на пол. Выражение лица зомби изменилось: из счастливого оно сделалось растерянным, словно существо не могло понять, куда подевался его обед. Потребовалась пара секунд, прежде чем мертвец опустил взгляд, вновь сосредоточившись на добыче.
Трейси тяжело плюхнулась на задницу, и приземление на облицованный плиткой пол было отнюдь не мягким. Женщина тут же начала пятиться назад, так как тварь снова устремилась к ней. Николь никак не могла отделаться от мысли, что смотрит ужастик по кабельному; ее разум пытался отстраниться от происходящего.
Трейси все отползала, пока не уперлась спиной в дверь холодильника. Ноги засучили по полу, но тот по-прежнему оставался скользким. Женщина подняла взгляд от ступней преследователя – на которых, кстати, была всего одна туфля. Длинные ноги переходили в широкие бедра, те – в тонкую талию, а выше было то, что вполне соответствовало определению «грудь порнозвезды». За пышными полушариями трудно было разглядеть лицо. Но когда Трейси это удалось, ее охватила жуткая ярость.
– Элисон? – возмущенно спросила она.
Зомби-Элисон замедлила шаг. Она не остановилась, но определенно притормозила, словно необходимость одновременно идти и анализировать вопрос загрузили большую часть ее операционной системы.
– Элисон Питтман? – снова спросила Трейси.
На некогда изящном личике ее оппонентки отразилось замешательство.
«Грива каштановых волос, падающая на зеленые глазищи, кажется чуть потрепанной – но, в целом, она могла бы быть самым привлекательным зомби за всю историю жанра», – рассудила Трейси.
– А я-то надеялась, что они сожрали твою морду, сучка! – выкрикнула она, наконец-то подобрав под себя ноги и опираясь на ручку холодильника, которую нащупала у себя за спиной.
– Мама! Что происходит? – простонала Николь.
Зомби-Элисон застыла на месте, словно ошибка операционной системы была фатальной.
– Эта тварь, – рявкнула Трейси, – та самая сука, которая почти разрушила мой брак!
Сообщив это, она злобно уставилась на фигуристый труп.
Незадолго до увольнения Майка из офиса у них с Трейси, как и у большинства женатых пар возникли некоторые трудности. Эти проблемы обострились благодаря чарам одной хитрой, лживой и искусной манипуляторши по имени Элисон Питтман. Элисон стала тем «плечом», на которое Майк мог опереться. Она внимательно выслушивала его жалобы, всегда находила нужные слова и наглаживала его эго всякий раз, когда он в этом нуждался. Она была идеальной соблазнительницей. Поначалу Майк даже не заметил небольшой перемены в их отношениях. Они были друзьями уже три года и за это время успели поделиться друг с другом уймой личных секретов. Майк понимал, что Элисон – одна из самых красивых женщин, когда-либо виденных им в жизни. Но он был счастливо женат, а даже если и не так, то за годы общения успел выяснить, что любимая забава его приятельницы – вынуть душу из какого-нибудь бедолаги. А затем, когда от мужчины оставалась лишь бледная тень, Элисон выкидывала его на помойку, как мусор. Истинный суккуб нашего времени. И все же, казалось, Элисон ценила их дружбу. Но как только ей удалось углядеть возможность – небольшую трещину в брачной броне Тальботов – как она сделала все, чтобы превратить эту трещинку в незаживающую рану. У нее это было чем-то вроде болезненной мании.
Элисон была несчастна и старательно затаскивала всех и каждого в свою эмоциональную трясину. Презирая себя за собственные поступки, она наслаждалась мыслью о том, как переспит с Майком, а затем швырнет правду в лицо его стерве-жене.
В конце концов, Майк пришел в себя и разглядел западню. Он чуть было не опоздал: прозрение посетило его прямо в квартире у Элисон. Та попросила его помочь передвинуть мебель из одной комнаты в другую. Он с радостью согласился – в конечном счете, не для того ли нужны друзья? – пускай высшее сознание и намекало ему, что где-то тут подвох.
Когда Майк прибыл на место, на столе его уже ждала бутылка охлажденного вина. Из спальни Элисон струился мерцающий свет свечей, но завершающим аккордом стало то, что «подруга» встретила его неглиже. Майк всегда знал, что она выглядит потрясающе, но от чудного видения, приветствовавшего его в дверях, колени буквально подогнулись. Челюсть мистера Тальбота отвисла, а самого его охватила паника.
Он стоял на распутье. Прямая дорога вела к жене и детям. Конечно, в асфальте этой дороги зияла пара-тройка трещин и несколько дыр, но в целом она обещала приятное и спокойное путешествие. Но, если бы он круто свернул налево с Элисон, все, что светило впереди – это щит «Ведутся ремонтные работы»: огромные оранжевые дорожные конусы и яростно мигающие предупредительные знаки, предвещающие опасные повороты и скрытые неровные участки. Эта дорога могла оказаться весьма увлекательнойй на протяжении мили-другой. Однако Майк наверняка знал, что она закончится тем же, чем кончалось множество дорог, по которым разъезжал Хитрый Койот в мультфильмах его детства: большим знаком, стоящим прямо посреди дорожного полотна и гласящим «Конец близок». Вместо точки там, естественно, будет валяться огромный булыжник. Эта информация вряд ли помогла бы Койоту, поскольку на нем были реактивные коньки, но у Майка имелось то, чего Койоту не хватало: точный прогноз.
Майк еще раз заглянул в глубь квартиры. Затем бросил один долгий взгляд на стоявшую перед ним женщину. Позже он объяснял себе это тем, что хотел окончательно определиться, какие у Элисон намерения. Затем, не сказав ни слова, Майк развернулся и зашагал прочь. Он знал, что если скажет что-нибудь – неважно, что – у нее появится прекрасный повод для ответного шага, и тогда он пропал. Он останется у нее, и его жизнь необратимо изменится навсегда. И не к лучшему.
– Майк? – спросила Элисон ему в спину. – Что ты делаешь?
Ей ни разу еще не отказывали – потому что всегда отказывала она – и этот опыт ей не понравился.
– Ты отказываешься от этого? – презрительно крикнула женщина, демонстрируя свое роскошное тело.
Майк знал, что лучше не оборачиваться. Обернувшись, он вполне мог бы превратиться в соляной столб, как жена Лота из бесславных Содома и Гоморры. Или, еще того хуже, начать сомневаться в своем выборе.
– Возвращайся к жене! – проорала Элисон.
Ее дрожащие обертоны достигли такой мощи, что начали выглядывать соседи, тем придавая действию еще большую драматичность.
– Ты что, педик? – выплюнула она.
Майк покраснел, обнаружив, что обзавелся солидной аудиторией.
Он чуть не расплакался от облегчения, когда наконец-то взялся за ручку дверцы джипа. Однако облегчение быстро ушло – Майк сообразил, что придется обернуться, чтобы сесть за руль. Даже с такого расстояния красота Элисон была неподражаема. Чистая ненависть, написанная на ее лице, подтвердила верность решения Майка. Однако его член не считался с логическими доводами и выражал хозяину свою крайнюю ярость и негодование.