Джен отошла в сторону, а я вырыл в снегу яму, положил туда чудовищные снимки и быстро закопал их. Боясь, что пропитавшее их зло проникнет внутрь меня сквозь перчатки, я изо всех сил потер их снегом. Мое внимание отвлекли два пистолетных выстрела. Джен стояла в поле над распростертым телом неудавшегося насильника. Если в нем еще и теплилась хоть какая-то искорка жизни, Джен погасила ее наверняка. Я не почувствовал никакого сожаления. Сомневаюсь, что он бы столь же «аккуратно» (другого слова я не подберу) покончил со всеми нами.
Поступок Джен заставил Трейси поморщиться. Я сразу понял, что она тоже обратилась к собственной коллекции жутких воспоминаний.
– Не могу найти выходное отверстие на ноге Би-Эм. Скорее всего, пуля застряла в кости, – сказала она.
Я повернулся к ней. Глаза щипало. Если бы была на свете такая штука, как стрессометр, стрелка моего сейчас бы зашкаливала. Я неплохо оказывал первую помощь, умел останавливать кровь и даже мог вправить сустав, но здесь нужна была настоящая операция. Иного выхода не было. Я побледнел от этой перспективы. Одно дело зашивать разодранную кожу и совсем другое – намеренно разрезать плоть и шарить внутри в поисках пули. Для этого нужно было ощупать все ткани и мускулы, не задеть ни одну из крупных артерий и не пораниться самому об осколки кости. Делать это мне вовсе не хотелось. Но раздумья ведут к сомнениям, а сомнения рождают ошибки.
– Брендон! Поди-ка сюда. Помоги мне перенести Би-Эм в багажник пикапа.
– Я помогу, мистер Ти, – сказал Томми, передавая Трейси бутылку виски.
Помощь Томми стала настоящим чудом. Если бы я не видел этого своими глазами, я бы воскликнул: «Чушь собачья!» Впрочем, я и так едва сдержался. Я понятия не имею, как Томми сумел справиться без помощи автоматического погрузчика. Ему это далось не легко, не так, как во время нашей встречи в «Волмарте», но все же я с удивлением увидел, как он вытащил нашего гиганта из минивэна, пронес его на себе двадцать футов и аккуратно сгрузил в кузов пикапа, где его приняли Брендон и Тревис.
– Трейси, обожги пару небольших ножей, – велел я, забирая у нее бутылку с выпивкой.
– Зачем она тебе? – спросила Трейси.
– Для дезинфекции, – ответил я, после чего отвинтил крышку и хорошенько глотнул горького заменителя топлива.
– Оно и видно, – бросила Трейси и отправилась стерилизовать ножи.
Вернулась Джен, которая, похоже, не слишком переживала из-за своего поступка. Казалось, она просто выходила вынести мусор – и, как по мне, именно это она и сделала. Она взяла бутылку у меня из рук, и я почувствовал себя немного пристыженным, когда она отхлебнула гораздо больше моего. Вытерев губы рукавом, она заговорила, стараясь не выдать голосом своих чувств:
– Что ты делаешь, Тальбот? Кроме того, что пьешь это дерьмо, конечно. О, я бы многое сейчас отдала за бутылку хорошего пино-нуар!
Она сделала еще один большой глоток.
– Э-э, оставь хоть немного для Би-Эм.
Джен смущенно улыбнулась.
– Прости, – сказала она и снова рассеянно вытерла рот. – Зачем?
– Что?
– Зачем тебе выпивка? – Она потрясла бутылкой у меня перед глазами, но не отдала ее.
– Пуля не вышла. Придется вскрыть рану.
– Ты раньше это делал? – спросила Джен, незамедлительно возвращая мне бутылку. Такое впечатление, что ей показалось, будто тот, кто держит виски, и будет проводить операцию.
– Джен, я латал дыры на дорогах. С полевой хирургией там дела не имеют.
– А до этого? – не унималась она.
– Ах, да. Я бросил весьма денежную и перспективную карьеру высококлассного хирурга, чтобы вести прозаичную жизнь дорожного рабочего. Мне казалось, что латать дыры намного благороднее, чем спасать жизни.
– Не передергивай, Тальбот. Не прикрывай свою неуверенность сарказмом. Ты знаешь, о чем я.
Я вздохнул. Я знал, о чем она. Она спрашивала, приходилось ли мне латать дыры в собственных друзьях, после того как какой-нибудь мерзавец специально сбрасывал Шалтая-Болтая со стены.
– Прости, – сказал я. – Нет. В бою некогда помогать раненым, а когда все выстрелы отгремят, на поле боя пострадавших уже не остается – их вытаскивают медики. Кого-то я навещал в госпитале, пока они выздоравливали. Тела других у меня на глазах грузили в самолет, чтобы отправить на родину.
Джен заметила, как больно мне стало, когда я сорвал повязку с этой незаживающей раны.
– Мне очень жаль, Майк.
– Мне тоже.
Я еще раз глотнул мерзкого пойла и склонился над стонущим Би-Эм, который, к счастью, еще не пришел в сознание. Никто не знал, сколько он пробудет в отключке, пока я буду копаться у него в бедре, об этом даже думать не хотелось. Я взял у Трейси несколько влажных салфеток и постарался как можно тщательнее вытереть руки, а затем полил ладони виски. Может, это и не убьет бактерии, но так они, по крайней мере, захмелеют и не будут лезть под руку. Я вздохнул.
– Один мне, – сказал я, еще раз глотнув из бутылки, – и один тебе.
С этими словами я щедро плеснул виски в рану.
Би-Эм открыл глаза. Обжигающая боль вернула его из забытья. Он смотрел прямо на своего мучителя.
– Тальбот, какого хрена ты творишь?!
От мощи его рыка содрогнулись бы даже боги.
Должно быть, всему причиной была выпивка, которая теплом разливалась по телу. Я не чувствовал страха, объясняя Би-Эм, что сейчас происходит. Мне становилось только легче. Сложно сказать, кто из нас был более отстранен, пока я излагал свой план. Как настоящий знаток, я пошагово расписывал всю процедуру. Би-Эм понимающе кивал. Я дал ему две таблетки «Оксикодона» и бутылку. Он не отказался ни от того, ни от другого и даже не стал спрашивать, зачем это все.
– Я подожду, пока таблетки подействуют, и начну.
Я потянулся, чтобы забрать у него бутылку.
– По-моему, тебе уже хватит. – Би-Эм улыбнулся, превозмогая боль. – Лучше начинай прямо сейчас, не жди. Не знаю, сколько еще я смогу строить из себя этакого мачо – и будь я проклят, если заплачу на глазах у женщин! В последний раз такое случилось, когда мне было шесть и мама дала мне затрещину за то, что я измазал все стены арахисовым маслом. Даже не спрашивай, – добавил он, как раз когда я начал формулировать вопрос.
Трейси принесла три ножа, один из которых все еще дымился и был раскален докрасна. Би-Эм взглянул на него, а затем снова посмотрел на меня.
– Ты ведь знаешь, что делаешь, да? Погоди, не отвечай. Я даже знать не хочу.
Он допил виски, отбросил бутылку, и она звонко покатилась по земле. Я осторожно подложил ему под голову рубашку.
– Хочешь что-нибудь прикусить? – серьезно спросил его я.
– Что, думаешь, будет больно? – рассмеялся он.
Затем он устремил свой взор куда-то в небо. Надеюсь, он искал там Бога. В абсолютной тишине раздался крик одинокого сокола, и я погрузил нож в рану. По лицу Би-Эм потекли слезы. Я расширил отверстие, чтобы просунуть внутрь пальцы, и спросил:
– Ты уверен, что не хочешь подождать, пока таблетки подействуют?
Пот выступал у меня на лбу и тут же замерзал на холодном ветру.
Би-Эм мотнул головой, и я продолжил. Передышки не планировалось. Когда я погрузил в кровавую рану сначала один, а затем и второй палец, Би-Эм замер. Учитывая размер его бедра, искать инородное тело нужно было довольно глубоко. Оставалось надеяться лишь на помощь Госпожи Удачи. Если пуля попала в мышцу и затем ушла в сторону, мне ее никогда не найти. Я полностью погрузил оба пальца в плоть Би-Эм, но так и не смог ее нащупать. Я вытащил пальцы из раны с громким чавкающим звуком. Никто ничего не сказал, но я услышал, как недовольно заурчали животы у присутствующих.
– Мне придется расширить разрез, Би-Эм, – извинился я.
– Хуже уже не будет, – ответил он.
К счастью, тогда он еще не понимал, что ошибается.
Делая второй надрез, я уже тверже держал руку. Би-Эм даже не поморщился, когда я погрузил в рану все свои пальцы. Видимо, на него подействовало сочетание «Джека Дениэлса», «Оксикодона» и шока – да и жуткий холод в придачу. Я полностью сконцентрировался на том, что представлял себе куском говядины. Да, стейк был теплым и кровавым, но он все равно оставался стейком. Только это и позволяло мне продолжать. Если бы я хоть на миг вернулся от иллюзий к реальному положению вещей, Би-Эм умер бы от инфекции. Живая плоть друга согревала мою руку, в то время как тело просто окоченело. Пальцы сохраняли чувствительность, поэтому, когда я наткнулся на какой-то объект, я сразу понял, что ему в человеческом теле не место. Я с облегчением вздохнул. Теперь я мог вытащить пулю из бедра Би-Эм и вытащить свою руку из его плоти.
Я повернул инородное тело так, чтобы ничего не повредить, вытаскивая его наружу. Однако я вытащил не пулю. Пули не бывают белыми, длиною в дюйм и шириной в четверть дюйма. Трейси первой поняла, что именно оказалось у меня в руках. Ее тотчас стошнило. Остальные тоже не заставили себя ждать. В лучах полуденного солнца ярко сиял осколок кости. Я быстро отбросил его в сторону, не дав Би-Эм ни единого шанса увидеть этот ужас.
– Не то достал, да? – безропотно произнес Би-Эм.
Покачав головой, я снова погрузил пальцы в рану. Останавливаться смысла не было. В течение пятнадцати минут я вытаскивал из раны осколки кости разных размеров, большая часть которых была не крупнее зубочистки. Два-три осколка были величиной с мой мизинец. Кость Би-Эм вряд ли подлежала восстановлению. Все днище кузова было в крови. Би-Эм то терял сознание, то приходил в себя. Мои шансы на успех стремительно сокращались. Либо я одолею эту пулю, либо пуля одолеет Би-Эм. Уравнение было очень простым, но вряд ли хоть один учитель алгебры когда-либо записывал его на доске перед классом.
– Где эта хрено… Нашел! – Округлая форма очередной находки подсказала мне, что это не осколок. Би-Эм не смог разделить моего ликования, он, похоже, снова отключился. – Джен?
Джен залезла в кузов, чтобы помочь мне.
– Он еще дышит, – ответила она. – Но дыхание прерывистое.