Кое-как расселись. Устроились даже на тумбах и подоконниках. Воздух тут же загустел от смеси запаха пота, сигарет и перегара. Фредди Пердун добавил в это зловонье ноты скунсовой гнили.
– Надо мотать отсюда, – сказал он, затравленно озираясь.
– Ясное дело, – согласился Папаша Линкольн. – После того, как ты испортил воздух, остается только одно – эвакуация.
Злой брезгливо поморщился.
– Запашок тут дурной, коню понятно. Но вонь мы переживем. Не та напасть, что должна тревожить, мужики! – он стряхнул пепел с сигары в вазу с засохшими цветами.
Косой Джек матюгнулся, остальные захмыкали, закряхтели, изображая работу мысли.
– Куда нам валить? – продолжил Злой. – Все время жили при Зоне, кормились при Зоне. И хорошо кормились…
– Кто как, – вставил Ахмед Шихабуддин по прозвищу Навуходоносор.
– Конечно – кто как! – Злой указал на Навуходоносора дымящей сигарой. – Кто в два счета спускает гонорар на шлюх и наркоту, кто месяцами семью кормит.
На кухне громко, с присвистом, закашлялась хозяйка.
– Я сломал два года назад телевизионную антенну, – неожиданно признался Злой. – По «ящику» все время только красивую жизнь показывают. Олигархи, проститутки, виллы, дорогие тачки… На каждом канале, каждую минуту: айфоны, рестораны, яхты… Да кому оно все сдалось? Мне не надо, чтобы моя кобыла и малявка Мыша замусоривали этим дерьмом свои пустые головы. Хармонт и Зона – наше все. Все остальное придумали глобалисты, чтобы отжимать деньги у таких, как мы! У трудяг!
Его жена продолжала кашлять и задыхаться. Злой прикрыл двери, чтобы надсадные звуки не мешали им разговаривать.
– Бежать, – сказал старый Маттакуши. – Это верно. Не будет больше халявы из Зоны.
– Куда бежать? – встрепенулся Папаша Линкольн. – У нас все детство и молодость в этом городе промелькнули. Это ты, Япошка, и вот еще Гризли – без обид, ладно? – пришлые. А мы – при Зоне, Злой верно сказал. Больше ничего не умеем, только это, – Папаша Линкольн сделал вид, будто швыряет гайку, – и еще баксы считать.
– Раз так – возьмут кассиром в Макдональдс, – уныло проговорил Навуходоносор.
Косой Джек снова ругнулся, а остальные невесело засмеялись.
– Крандец городу, – высказался Косой. – На Луне, мать ее, и то жизнь легче, чем здесь.
– Даже если мы продолжим ходить в Зону, – продолжая пугливо озираться, подхватил Фредди Пердун, – то кому теперь сбывать хабар? Торгаши разбежались, как тараканы.
– Не все разбежались, – Навуходоносор провел большим пальцем по горлу. – Счастливчики быстрее бегают.
– И нашим тоже досталось! – встрял Пердун. – Я видел, как помер Батон. Счастливчики натянули его кишки между фонарными столбами. Эти кретины хихикали!
Злой молча наполнил стаканы. Так же молча выпили и молча поморщились. Даже Косой Джек не проронил ни слова. Пустили по кругу банку с огурцами.
– Значит, ты, Пердун, за то, чтобы слинять? – Злой прищурился и задымил сигарой, ожидая ответ.
Фредди поерзал, потом густо покраснел.
– Что вы так на меня уставились? У меня желудок больной! Это все из-за Зоны! Да! – он резко повернулся к Злому. – Я хочу убраться отсюда подальше! Я не хочу закончить, как Батон!
Злой перевел взгляд на Маттакуши.
– И ты, Япошка, тоже за дезертиров?
– Мы тут каждый сам за себя, Злой, – неторопливо проговорил Маттакуши. – У нас нет командира, нет рядовых, и, соответственно, нет дезертиров.
Злой фыркнул.
– Нахватался слов всяких, институтка поиметая!
Маттакуши ничего не ответил, только глаза его, и без того узкие, стали как две щелочки.
– А ты, Злой, похоже, намерен костьми лечь, но остаться, – взял слово Гризли. – И хочется тебе, чтоб остальные тоже остались…
Злой не стал отпираться.
– Папаша Линкольн верно сказал – никто из нас ничего другого не умеет, только хабар добывать, – Злой принялся наполнять стаканы. – Ты, Гризли, хоть и матерый ходок за Периметр, но все равно чужак. Физик ядреный, тебе вылазки в Зону – все равно что спорт. А станет совсем худо, так домой рванешь, в Россию, и поминай как звали. А мы – совсем другая песня. Мы всей душой прикипели к городишке, понимаешь? – и Злой перевел взгляд на Маттакуши, ожидая, что японец станет поддерживать русского. Но Маттакуши лишь задумчиво вертел в ладонях стакан, наблюдая, как играет свет, преломляясь в выпивке.
– Не могу я отсюда уехать, дочка у меня, – с горечью проговорил Злой и саданул свой виски, словно воду.
– Да это понятно, – вздохнул Навуходоносор.
Гризли тоже было жаль Мышу. При любом повороте событий будущего у нее не было. Увезет Злой семью в Рексополь – Мышу заберут в какое-нибудь закрытое учреждение. Хорошо, если будут просто поить, кормить и разрешать гулять по территории. А если для опытов? Конечно, это дело назовут как-нибудь нейтрально, вроде медобследования и сбора анализов. Останется Злой в Хармонте – так попробуй прожить здесь хотя бы до завтра… И еще никто не знает, когда у Мыши начнутся изменения мозга. Никто не знает, сколько времени ей суждено оставаться человеком.
– Что приуныли, коллеги? – усмехнулся Злой.
– Я тоже остаюсь, – сказал Папаша Линкольн. – Есть неоконченное дельце. Бродяга Дик.
Сталкеры переглянулись, Косой Джек ругнулся.
– Бродяга Дик… Бродяга Дик… Бродяга Дик… – возведя очи горе, нараспев проговорил Злой.
– Да брось ты, старик, – обратился к Линкольну Навуходоносор. – Этот хабар на горбу не утащишь.
– А что? – передернул плечами негр. – Деньги реальные. С таким баблом можно и на покой уходить, в старости всегда на стаканчик найдется. К тому же счеты у меня к этому ублюдку есть, а я всегда плачу по счетам.
Фредди Пердун вдруг спрыгнул со стула на пол. Уселся, расставив ноги, округлил глаза и выпалил:
– Патрульная «галоша»!
Гостиная наполнилась шумом возни. У Злого перед домом все изрешечено пулями, из дымного костра торчат руки и ноги счастливчиков. Злому, конечно, палец в рот не клади, но патрульные – тоже не подарок, тем более – после ночной заварухи. Жахнут по подозрительному дому несколько раз из гранатомета и раздумывать не станут. Злой поспешил задернуть шторы. Навуходоносор и Косой Джек на полусогнутых направились в глубь дома, но хозяин остановил их окриком.
– На пол все! Не мельтешите! – он выглянул в коридор, позвал негромко и зловеще: – Мыша! Быстро ко мне!
Девочка-мутант вышла из комнаты, к груди она прижимала тряпичную куклу. Глазенки Мыши поблескивали от любопытства, вибриссы мелко вздрагивали.
– Незваные гости пожаловали, – процедил Злой. – Пойди и сделай так, чтобы они убрались, или папочка убьет каждого из них.
Мыша сразу заскучала.
– Как скажешь, папа, – кротко ответила она.
Гризли, присев, наблюдал сквозь ткань занавески, как девочка идет по бетонной дорожке к воротам, за которыми перемигивалась проблесковыми огнями боевая машина. Злой навис над Гризли, он уже сжимал в руках «М-16».
Из-за борта «галоши» показался полицейский, руку он держал на расстегнутой кобуре. Злой сипло дышал и потел, как лошадь. Мыша и патрульный обменялись парой слов, затем полицейский снова скрылся за машиной. А еще через несколько секунд «галоша» поднялась над дорогой и заскользила вдоль улицы дальше.
– Видал? – бросил Злой, отставляя винтовку. – Боятся нас, гниды. Одной Мыши хватает, чтобы от нас бежали, поджав хвост. А вы говорите, мол, это мы должны уходить…
Возвращались в Хармонт разными путями. По грязным дорогам покинутого пригорода, мимо заброшенных домов с просевшими крышами, что слепо пялились на улицу разбитыми окнами. Мимо груд застарелого мусора, куч заскорузлой листвы, покосившихся столбов и брошенного ржавья. Это была почти что Зона, только без аномалий и артефактов. И передвигаться здесь приходилось почти так же, как в Зоне – крадучись. Разве что гайки не нужно было кидать.
Папаша Линкольн оружие не любил. Он был сталкером старой закалки и считал, что в Зоне стволы бесполезны, а для уличных разборок хватит ножа с ухватистой рукояткой и зазубренным лезвием. Видимо, не приходилось ему этой ночью мять бока счастливчикам, отсиделся где-то Папаша, иначе бы обзавелся чем-то посолиднее тесака. Гризли же ощущал, как револьвер за поясом трет ему пузо. Карманы оттягивал запас патронов. С шестью патронами в барабане не очень-то повоюешь. Хорошо бы раздобыть полицейскую беретту – пусть калибр меньше, зато отдача не такая сильная, и обойма на пятнадцать патронов.
– Слушай, Папаша, – обратился Гризли к своему спутнику. – Дело есть. Почти интимного характера.
Темнокожий сталкер хмыкнул.
– Говори, раз есть. Я-то думал, мы обо всем договорились.
– Когда думаешь идти на Дика?
– Тебе-то что? – Папаша Линкольн искоса поглядел на Гризли. – Ты же эвакуируешься вместе с институтскими.
– И все-таки, Папаша.
Старый сталкер потеребил увечное ухо.
– Сам понимаешь, когда соберу людей. Идти предстоит в горы, а оттуда никто живым не возвращался. Из наших кто разбежался, кто погиб, а кто не желает рисковать даже за такие деньги…
– Да, в горы обычной тройкой стремно идти, – поддержал Гризли. – Для этого похода экспедиция нужна. Если повезет, хотя бы половину выпустит Зона.
– Где же я людей на экспедицию наберу? – Папаша Линкольн сплюнул. – Похоже, выбор у меня небольшой – только бомжи и пьянчужки.
– Я пойду с тобой на Дика, – сказал Гризли и невольно залюбовался, как Папаша Линкольн пучит глаза. – Правда, есть одно условие.
– Ну конечно, – старый сталкер снова смачно харкнул. – Всегда есть какие-то условия.
– Мы возьмем с собой журналистку, ты видел ее вчера со мной в «Боржче».
Папаша Линкольн еще сильнее округлил глаза.
– Ты спятил, Гризли.
Гризли ничего не ответил. Тогда Папаша Линкольн заговорил снова:
– Я все понимаю, дело молодое. Но в Зоне бабе не место, никогда еще мадамы туда нос не совали, неправильно это, нельзя так делать.
– Не совали?! – переспросил Гризли. – А Истеричка Сара?