истощима на сюрпризы.
Поднимаемся по лестнице на второй этаж. На ступеньках не только следы, но и потеки крови. Видимо, там, на втором этаже, нас ждет настоящая жесть. Крепче сжимаю в руке пистолет. Дверь с лестницы прикрыта. В щель видно, что пол в крови… И не только в крови. Что там еще, коричнево-зеленоватое, понятия не имею и думать об этом не хочу. Какие бы ни были Измененные, кровь у них красная. Что же здесь такое?
Пока я собираюсь с духом и мысленно считаю до трех, изнутри раздается стон. Вполне человеческий. Это помогает решиться. Распахиваю дверь ударом ноги и врываюсь внутрь, держа пистолет на уровне лица. Рита шагает за мной, и я слышу, как она пытается подавить рвотный рефлекс. И не справляется с ним.
Есть отчего. Крови много. Очень много. Три трупа. Один с вырванным горлом, другой – изрешеченный пулями и с переломанными конечностями, у третьего – тоже ранение в горло и разорвана грудь. Впечатление, что убийца действовал в припадке необузданной ярости. У всех вырваны куски плоти, словно торопливо и жадно насыщался здоровенный дикий зверь. Или сразу несколько зверей. И все та же зеленовато-коричневая жидкость, похожая на слизь или гной, как если бы тут люди с чужим дрались. Возможно, часть крови принадлежит ему – что-то ее многовато для троих мертвецов.
На фоне всего этого не сразу замечаю того, кто стонал. Человек. Весь в крови, хотя открытых ран не видно. Перемазался, наверное. Руки и ноги переломаны, деформирована грудная клетка. Лицо белое, как больничный потолок, глаза красные и багровые круги под ними. И ногти на руках ярко-желтые, словно он их накрасил. На убийцу он не тянет. Скорее, на жертву, каким-то чудом оставшуюся в живых. И зараженную этой местной чумой. На всякий случай беру его на прицел – мало ли. Может, все это маскировка, мнимая беспомощность…
– Не подходите! – хрипит он. – Я заразен!
– Мы догадались. Что здесь произошло? Это вы их?
– Нет… Переносчик. Мутант. Монстр… Его практически невозможно убить… Мы всадили в него чертову уйму пуль… А он… убил всех и ушел…
– Вы-то живы, – резонно замечаю я. – Почему?
– Я болен… Все равно умру… Он называет это Даром…
– Кто? Монстр?
– Да… Он говорит… Очень плохо, невнятно… Лицо… жуткое. Клыки… Когти… Щупальца… В них яд… Вирус…
– Зачем он убил их?
– Он охотится… на троих костюмированных… Вернее… они были костюмированные… Вон там… – кивает в сторону дальнего стола, – их старая одежда… под средневековую… Хочет убить… Молодые люди… Девушка и двое парней… Она была здесь…
– Тоже убита?
– Нет… Успела убежать… Надеюсь… эта тварь ее не догнала…
– Почему мутант за ними охотится? Кто они такие?
– Не знаю… Но один… сын олигарха… Подгурского… Он полгорода скупил… И за́мок…
– За́мок?
Мы с Ритой переглядываемся. Она уже более-менее в порядке, хотя лицо еще зеленоватое. Но интерес к разговору проявляет.
– Да… Тоже под средневековый… Выстроил недавно… На севере города… Целый квартал… в таком стиле…
– И что сын олигарха?
– Он… странный… Может людей подчинять… голосом…
Мы снова переглядываемся. Кажется, зашли мы сюда все же не зря.
– С чего вы взяли?
– Он народ собрал… в местном Доме культуры… Речь произнес… И все за ним пошли… на за́мок… даже наши ребята… из охраны… Он им совсем мозги свернул… «Так нужно, – говорят… – Так правильно».
– Постойте, не понял. На за́мок? На свой собственный?
– Не знаю… Может, они с отцом его потеряли… Его отец… тоже здесь был…
– Олигарх? Он такой же?
– Думаю, да… Вся полиция тут… под его дудку… плясала… Хотя он… блин… хозяин города же… Может…
Больной закашливается и сплевывает кровавую слюну, которая растворяется без остатка в багровых лужах, покрывающих пол.
– Вам врача вызвать?
– Не надо… Бесполезно… Это… еще не придумали, как лечить…
– Вы уверены?
– Да… уходите… Не хочу… вас заразить… Только… одна просьба…
– Какая?
– Пристрелите… меня… Он говорил… помирать буду долго… в муках… разум потеряю… Не хочу… так… Пожалуйста…
Колеблюсь. Но… он действительно умирает. Я чувствую это. Моя пробудившаяся кровь чувствует. Этот человек может лгать, может ошибаться, но она не ошибается. А в таком случае это акт милосердия, а не убийство. Поднимаю пистолет. Но Рита кладет мне руку на плечо.
– Позволь мне. Я сделаю это по-своему. Мне нужна… энергия.
– Он же заразен.
Рита едва заметно улыбается.
– Ко мне не прилипнет, забыл? А энергия… не все ли равно какая?
– Ладно. – Оглядываю комнату. Вижу пистолеты, все в крови, рабочие или нет, черт знает. Поворачиваюсь к умирающему. – Мне понадобится оружие.
– Эти… не берите… Намокли и… обоймы… пустые… В арсенале… На первом этаже… Направо по коридору… до упора… Ключи… у дежурного…
– Спасибо. Прощайте.
И Рите тихо:
– Сделай это быстро и безболезненно, ладно?
Она кивает, и я выхожу, не оборачиваясь. Не хочу ничего видеть и слышать.
Глава 37. Родион
Они ехали в микроавтобусе. Белый «Мерседес». Когда произносят эти слова, подразумевают обычно другое. Шикарный седан, ты за рулем, в вальяжной позе, снисходительно смотришь на всех вокруг, кто добился меньшего. А не едешь лишенным воли пассажиром в микроавтобусе навстречу смерти. Безумие! Каким кошмаром обернулась для их семьи простая поездка Веры в Лесногорск к матери! В запальчивости, в разгаре семейных ссор Родиону случалось говорить жене, что эти ее частые визиты не доведут до добра. Но чтоб настолько! Вера поражена какой-то жуткой болезнью, а он стал убийцей и без пяти минут покойником. А слова «расплата» и «заслужил» перфоратором буравили мозг.
Вон он, его палач, сидит впереди, рядом с водителем. Никакой ненависти к нему в Родионе нет. И ропота тоже никакого. Все справедливо. Все так, как и должно быть. Это ведь он, Родион Шепелев, находясь в состоянии нервного возбуждения, прихватил из машины дробовик. Это его палец дернул за спусковой крючок, когда на него из леса вылетел ничем ему не угрожающий парень в средневековой одежде. В результате человек умер, и он, Родион, должен за это заплатить. Тем более его палач пытается спасти город, остановить тех, кто ставит над его жителями бесчеловечные опыты, тех, на чьей совести болезнь Веры. Так почему же Родион должен сопротивляться? Если он не в состоянии помочь жене, нужно сделать все, чтобы как можно меньше людей разделило ее печальную участь. Разве не так? Все так. В Шепелеве даже какая-то гордость возникла. Он почувствовал себя бойцом, защищающим частичку Родины. И те пятнадцать человек, что едут вместе с ним в микроавтобусе, – его соратники, боевые товарищи.
От правильных мыслей Родиона отвлекло внезапное резкое торможение и ругательство водителя. Удар! Шепелев с размаху клюнул носом в спинку впереди стоящего сиденья. Что за… Родион выглянул. Впереди, перед лобовым стеклом, возникло нечто вроде щупальца, заостренного на конце. Новый удар! И лобовое стекло пошло трещинами. Третий удар! Еще одно щупальце пробило боковое стекло со стороны водителя и захлестнуло удушающим объятием его шею. Выстрел! Это стрелял палач из пистолета прямо в щупальце. Оно дернулось от боли, отпустило шею водителя, схватилось за дверь и сумасшедшим рывком вырвало ее с корнем. И тут же с этой стороны двери возникла здоровенная уродливая фигура. Человек? Нет?
– Все на выход! – Крик палача едва не сорвался на фальцет, но ослушаться его все равно невозможно, да этого ни у кого и в мыслях не было.
Как ни странно, приказ был выполнен без давки и паники: все выбрались быстро и организованно через единственную дверь в салоне. Выстрелы, крики и рычание монстра подгоняли, но не лишали рассудка. Даже когда щупальце вновь захватило водителя за шею и выдернуло его из микроавтобуса, а к звукам добавился хруст, с которым челюсти вгрызались в человеческую плоть, а лобовое стекло забрызгала кровь, хаоса не возникло. Палач (только сейчас Родион сообразил, что до сих пор не знает его имени) был уже на улице.
– Всем прочь от машины!
И сам подал пример, отбежав шагов на пятнадцать. Затем он развернулся, встал в классическую позу для стрельбы, держа оружие двумя руками. Они, кстати, немного подрагивали, да и у кого было бы иначе на его месте?! Выстрел, второй, третий… Одна за другой пять пуль были выпущены в бензобак микроавтобуса, из-за которого как раз показалась высоченная (чуть ли не под два с половиной метра) уродливая фигура твари. Грохнул взрыв, машину и монстра объяло пламя, и ополченцы разразились ликующими криками.
Радовались они, однако, рано. В огне началось какое-то движение, и вскоре оттуда вновь появился монстр. Он был весь черный и продолжал гореть. Но пламя само по себе постепенно спадало, будто тварь была пропитана антипиреном. Правда, от одежды чудовища теперь практически ничего не осталось. Кожа монстра лопнула от жара и слезла, оголив обуглившуюся плоть, однако на морде каким-то чудом сохранились глаза, которые вместе с безгубым ртом и жуткими острыми зубами, заставившими бы обзавидоваться иного крокодила, вызывали неописуемый ужас. И тут потрясенные ополченцы увидели, как кожа вновь начала нарастать, затягивая ужасные раны. Только это была странная кожа – бугристая, темная, покрытая чешуей. Глаза монстра, оранжевые, рептильные, с вертикальными зрачками, буквально впились в лицо Палача…
– Тхыы, – наполовину прошипел, наполовину прорычал он. – Луи!
– Да кто ты такой, твою мать?!
Палач, которого, похоже, звали Луи (вот странно), лихорадочно перезаряжал пистолет, наверняка понимая, впрочем, что это бесполезно: если тварь не прикончил взрыв, пули ей – что слону дробина.
Монстр между тем счел необходимым ответить.
– Твхоя зсмхерть!
Луи выстрелил, затем еще раз и еще. Родион видел, как пули попадали в тело монстра, но тот продолжал надвигаться, словно живой танк. Как его остановить? Вопрос этот метался в голове Родиона, бестолково натыкаясь на стенки черепной коробки, но ответа не находил. И самое поганое, что ополченцы сейчас ничем не могли помочь своему предводителю – все они были не вооружены, так как оружие обещали выдать на месте сбора, до которого им так и не удалось добраться.