Мою?
«Твою, потому что в первую очередь ты в чужом теле в горящем доме во Владимире, а уже потом – валяешься без сознания в своей машине в Сибири».
Откуда ты?..
«Не трать время на бесполезные вопросы – его у тебя и так немного. Думай, голова, картуз куплю!»
Твою ж мать! Огонь, прыгуны, лестничная площадка, третий этаж, четыре квартиры – четыре сейф-двери… Капец, я покойник!
«Паника и отчаяние – неконструктивны. Они – твои злейшие враги!»
Спасибо, кэп! А то я на них-то как раз и рассчитывал! Как выкрутиться, блин?! Пламя гудит совсем близко, мешает сосредоточиться, может, и прыгуны где-то близко уже шебуршатся, только я не слышу. Вверх и вниз мне хода нет, телепортацией я, увы, не владею… Что остается? Прохождение сквозь стены?
«Близко. Давай, давай, давай!»
Двери! Если бы они были открыты, я бы смог попасть в какую-нибудь из квартир, а потом через балкон по веревке или связав постельное белье… Похоже на план, да. Вот только двери закрыты.
«Ага. А фантом нематериален… был, пока ты не решил иначе».
Блин, я идиот!
«Не время для самокритики. Действуй!»
Тренировка с фантомом не прошла даром. На сей раз выстроить для себя неопровержимую картину мира, в котором одна из дверей просто захлопнута на английский замок и не закрыта на ключ, получается намного быстрее и проще. Все ближе гудит и мерцает пламя, грохочет наверху крышка люка, которую прыгунам наконец удается свернуть, слышны их прыжки по ступеням. Кидаюсь к двери, которую только что «запрограммировал на открытость», и с замиранием сердца давлю на ручку. Поворачивается – щелчок – дверь открывается на меня! С дикой радостью и облегчением рву ее на себя, ощущаю, как спину обжигает пламя, и визжит слишком резвый прыгун, которого огонь как раз и накрыл по полной, захлопываю дверь… Голова взрывается болью, тьма гасит зрение, и ощущаю, что все лицо горит от свирепых пощечин.
Машина, Рита, очередной удар…
– Да очнись же ты наконец, мать твою! – шипит она.
– Уже… Что такое?
– Трындец нам, вот что! Он здесь!
Холодею: кто «он», можно даже не спрашивать.
– Где?
– Вон, в конце улицы. Идет к нам. Чует, что ли, гад?
– Да… – слабо раздается с заднего сиденья. – Это он меня чует. По моему следу идет.
– Да ладно! – отмахиваюсь. – Этому уроду все равно, кого убивать. Он с этого кайф ловит.
– Может… и ловит… Только на меня у него зуб… И на Луи… был.
– Кто такой Луи?
– Он… убил его… когда вы подъехали… Измененный… наверное… с голосом, который… которому…
– Голосом подчиняет, что ли? – поворачиваюсь к Рите. – Слышала про таких?
– Сирены, кажется, – раздраженно шепчет она. – Может, вернемся к этому монстру? Какого черта ему от тебя надо?
– Я… стрелял в него… когда он был еще… человеком… Я тогда бежал… от вас, – взгляд на Риту, – с ружьем в руке… Влетел… в аномалию… А на выходе… он… Ну я и пальнул… с перепугу… В живот попал… Я думал… он мертвец… и убежал… А он выжил, только… вот так… изменился… но, видимо… запомнил…
Несмотря на серьезность ситуации, Рита фыркает:
– Я б тоже запомнила, если бы мне в живот из ружья пальнули!
– Вот… Он… за мной охотится… Вы… ему не нужны…
– Ох, сомневаюсь! – бормочу я.
– Отдайте… меня… ему… Я… все равно… покойник… Эта рана…
– Она не смертельная, – цедит Рита, даже не давая себе труда скрывать неприязнь.
– Вы… не понимаете… Вирус… Щупальце монстра… заразило меня…
– Ты не можешь этого знать! – отмахиваюсь я.
– Знаю… Чувствую…
– Так и есть, – неожиданно поддерживает его Рита. – Теперь и я чувствую это. Чума в его организме, и она разрастается. Мы с тобой не заразимся, но для остальных он опасен… пока жив.
– Но нельзя же отдавать его этому монстру! – возмущаюсь я.
– Почему? – Недоумение Риты выглядит совершенно искренним.
– Потому что любая смерть лучше, чем… чем… Тогда уж сделай то же, что в полицейском участке. Это будет милосерднее.
– И… бесполезно… Ему надо… убить меня лично… Просто… увидеть мертвым – мало… Его ярость… этим… не погасить…
Кривлюсь недоверчиво:
– Теперь ты еще и мысли мутантов читаешь?
– Я… чувствую… Эта штука… что он мне передал… Она позволяет… чувствовать такое… создала какую-то… связь между нами… И я буду чувствовать… пока не сойду с ума… Отпустите… меня… Так я хоть какую-то… пользу принесу… напоследок…
Понимание, что он прав, приходит вместе с отвращением от мысли, что я вот так легко готов принять эту сознательную жертву. Зона жестока и людей делает такими же. Уроки ее предельно доходчивы. Иногда, чтобы выжить и, возможно, сделать что-то важное для многих, надо вставить кляп в рот собственной жалости и милосердию. Вот ведь – подобные отмазки и фразы насчет меньшего зла всегда казались мне подлыми шулерскими приемами, к которым настоящему человеку и сталкеру прибегать, грубо говоря, западло. А вот сейчас пользуюсь. Морщусь, но пользуюсь. Потому как нет у меня другого выхода…
– Мы-то тебя, может, и отпустим, – говорит между тем Рита. – Только он нас – вряд ли. Прикончит как пить дать. Просто из любви к искусству. А если ты сейчас выползешь из машины, спалишь и наше убежище, а тогда…
– Есть вариант, – произношу я, осененный внезапной мыслью, и два взгляда, наполнившись надеждой, устремляются на меня.
Что там говорил Катаев про корректировку реальности и самое выгодное развитие событий? Так, улица идет в гору. До монстра метров сто. Он идет не спеша, тяжело ступая, и принюхивается, похоже. Это хорошо – на скорости бы не сработало, а так… шанс есть. Эвакуатор с тяжелым джипом на нем где-то посередине пути между ним и нами. Стоит криво, не уехал. Возможно, водителя поразила чума, и он куда-то уполз (ушел, уковылял – не важно). А раз поразила, да еще, наверное, внезапно, то он вполне мог, например, не успеть закрепить эвакуируемую машину. И в этот самый момент крепление расцепляется… Нет, не прямо сейчас, а когда монстр пройдет еще десять… восемь… пять шагов… Что-то должно его отвлечь, чтобы он вовремя не среагировал… В одном из домов позади него бьется стекло… не важно отчего – может, ребенок решил поиграть в футбол в квартире, но скорее всего какой-то зачумленный потерял равновесие и…
В тяжелой, душной, наполненной страхом тишине звон разбитого стекла звучит как взрыв. Мутант останавливается и поворачивается туда. В этот момент окончательно расцепляется крепление, и джип съезжает с эвакуатора под уклон… прямо на монстра. Машина тяжелая, и, несмотря на то, что скорость набрать она толком не успевает, удар наносит впечатляющий, подминая чудовище под себя.
Ну! Сейчас или никогда!
– Уходите! – хрипло шепчет Родион.
Поддавшись порыву, жму ему руку и вываливаюсь из машины. Рита уже снаружи. Бежим со всех ног. Вон там, между домами, можно будет нырнуть во дворы. Успеть, пока монстр не выберется из-под джипа. А что он выберется, нимало не сомневаюсь. Уже слышу рычание и скрежет. У нас пара минут от силы. Если скроемся с глаз, мутант снова сосредоточится на поиске жертвы, к которой у него особый счет, – на бедняге Родионе. Мысленно прощаюсь с ним. Он не был сталкером, но, если что, в Зону я бы с ним пошел без колебаний…
Мы успеваем, и тут до нас доносится стон Родиона и звук открывшейся дверцы автомобиля. Чтобы мутант уж наверняка не пропустил. Господи, надеюсь, это произойдет быстро…
Глава 39. Нина
– Гребаный Экибастуз!
Нина Кармацких бежала, зажимая ладонью рану в плече, и тихо ругалась. А ведь орать хотелось. Дико, яростно, необузданно. Как же все в итоге по-идиотски повернулось! Ведь предлагал ей Дмитрий отпустить его одного. Так нет же – в ней чувство долга взыграло! Подвига захотелось – мир спасти и все там далее по списку. А теперь что? Помрет просто так, без всякой пользы, от вируса, который наверняка занесла в ее кровь своим щупальцем та чудовищная тварь. И ценный «лояльный» все равно погиб – она видела, как монстр приложил его по голове. Труп, без вариантов.
Идиот! Вот какого черта понадобилось ему вмешиваться в ту заваруху?! Сам же говорил – не лезть к мутанту-переносчику, потому что верная смерть. После чего и полез – спасать сувайвора. Нина так толком и не поняла, чем ценен этот сталкер. «Краснотайгинский Обломок», «уникальная кровь», «невероятное генетическое сочетание», «беспрецедентный уровень стойкости». Эти фразы ничего толком не объясняли, только запутывали еще больше. Выживших в Краснотайгинске было всего трое, и Артем Калитвинцев по прозвищу Художник среди них не значился. Судя по его досье, к Зонам он стал иметь отношение лишь спустя два года. Какой, к черту, сувайвор?! Конечно, до сих пор Дмитрий не ошибался, но вот тут он, похоже, дал маху. Провалить всю миссию из-за… из-за… От бешенства и отчаяния у Кармацких даже слов не находилось.
Силы утекали. Споткнувшись в очередной раз, Нина остановилась и тихо выругалась, помянув ни в чем не повинный казахский город. Рану жгло так, словно туда кислоты налили, и боль эта распространялась все дальше по телу. Если сначала у нее и была призрачная надежда на то, что мутант своим щупальцем не занес вирус, то теперь от нее не осталось ничего. Как же погано! Уж лучше бы эта тварь разорвала ее там, на месте! Бродить, потеряв разум, и охотиться за людьми, как те красноглазые зачумленные у автостоянки, – чертовски мерзкий способ провести последние дни жизни. А может, стоит все закончить прямо сейчас?
Кармацких достала пистолет. Обычно его холодная тяжесть в руке успокаивала, но тут эффект получился прямо противоположный: оружие едва не выпало из внезапно задрожавшей руки. Нина спрятала оружие. Нет, пока живу – надеюсь. Пусть вопреки всему – фактам, логике, здравому смыслу. Этот необратимый шаг всегда будет в резерве… Ага, если только она внезапно не съедет с катушек! Что же, в таком случае ей, наверное, будет уже все равно.
Кармацких снова пошла. Бежать сил уже не было. Да и куда? Через аномалию ей все равно хода нет. Но какая альтернатива? Сложить лапки, сесть и умереть? Нина Кармацких никогда не сдавалась просто так и не видела смысла меняться в двух шагах от смерти.