– Далеко до первого пульта? – спросил я, стараясь, чтобы голос мой не звучал слишком нервно.
– Еще три поворота.
Для меня это было равноценно тысяче километров. Когда за каждым поворотом ожидаешь увидеть разверзшиеся врата в ад, так оно и есть. Вообще то частичное изменение, через которое я прошел, оказало на меня странное воздействие. Помимо явного эффекта – голоса, которому нельзя не подчиниться, стойкости к ужасной болезни, поразившей город, – были еще и побочные явления, которые вряд ли можно назвать положительными. Эмоций стало меньше, но каких? Чуткость, сострадание, человеколюбие – все это во мне осталось в урезанном варианте. Стало больше цинизма, прагматичности, способности почти без колебаний пожертвовать другими ради некоей «высшей цели». А кто определил, что она высшая? Я бросил на убой многие десятки человек ради… чего? Была ли мне и впрямь небезразлична судьба этого несчастного города, его жителей, или я думал лишь о том, как самому выбраться из пространственной ловушки, в которой оказался, и вытащить из нее свою девушку? Да, я могу теперь называть Кейт именно так, но это, пожалуй, единственный плюс во всем этом непрекращающемся кошмаре.
Складывалось впечатление, что из положительных во мне остались лишь самые сильные чувства – к Кейт и, в определенной степени, к отцу. Остальное отфильтровывалось моей новой сущностью как нечто незначительное, не стоящее переживаний. Хотя как знать, может, это что-то вроде защитного механизма: переживай я за все, как раньше, возможно, к этому моменту уже сошел бы с ума. Вот только этот защитный фильтр как-то не очень действовал на отрицательные эмоции. Ненависть, страх, злоба – все это присутствовало во мне в полном объеме. Я не шел по этим подземным коридорам, а практически плыл по реке ненависти и страха. Ненависти к тем, кто устроил этот ад в Лесногорске, и страха перед ними же. О, если б моя ненависть могла убивать и разрушать! Если бы эта способность досталась мне вместо умения подчинять людей голосом, от Логова отца, которым я раньше так восторгался, вместе со всей той нелюдью, что в нем засела, не осталось бы даже пыли. Я слился с моими страхом и ненавистью, вошел с ними в симбиоз, и отделить меня от них сейчас – значило бы резать по живому. Меня трясло от страха и одновременно от желания убивать. Никогда бы не подумал, что я, всегда такой веселый, жизнерадостный и оптимистичный, превращусь вот в такое… Пожалуй, только образ Кейт, периодически встающий перед глазами как главный мотиватор, и не позволял мне окончательно съехать с катушек.
Мы шли, освещая себе путь фонарями, и луч моего как-то даже неприлично дрожал. Но так получилось, что именно мой луч в момент, когда отец сказал «Вот. За этим углом!», уперся в здоровенную уродливую тень, высветив чешуйчато-бородавчатую кожу, загнутые когти на руках-лапах и акульи зубы во рту-пасти.
– Вхииик! – прохрипела эта тень.
В первые секунды меня парализовало ужасом. И если бы не реакция нашего сверхбыстрого спутника, они же стали бы для меня и последними. «Лояльный» сшиб меня с ног, а остроконечное щупальце чудовищной твари пронзило воздух в том месте, где я только что стоял.
– Умхрезшь!
Отец выстрелил в монстра и даже, кажется, попал, но толку от этого попадания не было совершенно. Если бы я не откатился в сторону, щупальце чудовища уже в следующий миг пригвоздило бы меня к полу. Сверхбыстрый вошел в боевой режим и метнулся вперед. Дальнейшее превратилось в стремительное мелькание его тени и взмахи лап и щупалец монстра. Он способен был убить «лояльного» одним ударом, но у того хватало скорости и реакции под него не попадать. На теле мутанта словно сами собой появлялись резаные раны, только он обращал на них внимания не больше, чем на отцовскую пулю. Более того – в свете фонаря я с изумлением видел, как эти раны затягиваются буквально на глазах. У монстра была поистине сумасшедшая регенерация. А тот факт, что он меня откуда-то знал, сводил с ума. И еще я понимал, что, несмотря на всю скорость «лояльного», ему не победить. Ресурсы его организма конечны, и скоро настанет такой момент, когда он замедлится настолько, что могучий противник его достанет. Последний «лояльный» умрет за нас, и с этого момента защищать свои жизни нам придется самим. Но этот шанс надо использовать.
Я схватил отца за руку:
– Уходим! К другому пульту! Тут не прорваться!
Он кивнул как-то заторможенно. В его глазах я прочел растерянность и смятение, столь несвойственные Петру Подгурскому, основателю и бессменному главе строительной империи, всегда харизматичному и уверенному в себе лидеру. Лесногорский ад сломил даже его.
– Давай же, папа!
Я тянул его за руку, и он наконец двинулся за мной. Слишком медленно! Увидев, что добыча уходит, монстр яростно взревел, и его щупальце метнулось к нам. Вернее, ко мне. Но отец в последний момент заслонил меня собой, и живое гибкое копье застряло в его груди. Умирающее тело упало в мои объятия, заливая меня кровью. Шок. Боль. Отчаяние.
– Папа…
– Смарт… – прохрипел он сквозь кровавую пену, выступившую на губах. – Там карта…
Я кивнул и почти вслепую, не видя ничего из-за слез, наполнивших глаза, вытащил смартфон из его кармана. Яростно вытер слезы, размазав по лицу кровь отца, и поднял голову на новый рев мутанта – оказывается, «лояльный» отчаянным усилием смог отсечь одно из щупалец, но в тот же миг его тело проявилось в воздухе, зажатое в лапах монстра. Чудовище с размаху ударило человека спиной о свое колено. Раздался отвратительный хруст, а затем тело «лояльного» изломанной куклой отлетело в сторону.
Бежать, бежать! За спиной раздались выстрелы. Похоже, отец на последних ресурсах умирающего организма пытался задержать мутанта.
– Вхииик!! – летело мне вслед яростно.
Но я бежал, уже не оборачиваясь.
Глава 44. Художник
Боль. Холод. Почти ничего не видно. Снег. Туман. Снег?! Туман?! В августе?! Правая рука на ощупь находит каменную кладку, покрытую инеем. Стена. Крепостная. Где я, черт возьми?! Это замок? Тот самый замок? Но почему зима? Почему пальцы чуть не отваливаются от мороза? Или… Черт, опять наведенная псевдореальность? Новый урок? Я же машину вел! Успел ли затормозить, или сейчас валяюсь окровавленный и умираю от несовместимых с жизнью травм, полученных при аварии?
Твою мать, Олег Катаев! Даже при звонке на сотовый положено интересоваться, удобно ли абоненту разговаривать. А ты просто так, без спроса, переключаешь реальность у меня в голове ради своих дурацких уроков. Ладно, пусть не дурацких. Но блин же!! Если я тут по твоей милости кони двину, не забуду, не прощу! Призраком с того света являться буду, пока ты не рехнешься!
«Закончил?» – холодно поинтересовался знакомый голос в моем сознании.
Ты когда закончишь?!
«Уже скоро. Потерпи – это важно!»
Терплю. А что мне остается-то? Показывай давай, что хотел!
«Уже показываю. Ты понял бы, если б не возмущался так!»
Что? Что?! Фантом. Белый призрак, вынырнувший из белого тумана над белым снегом у белой стены. Черт возьми, неудивительно, что я его сразу не заметил! Тут и снежную слепоту заработать недолго. А тело, в котором я нахожусь, бежит. Улепетывает со всех ног. И правильно делает. Тот фантом, с которым я, точнее, мое сознание в чужом теле дралось где-то в подземельях, выглядел как человек. Легко было представить, что он живой, из плоти и крови, а значит, уязвимый. А что прикажете делать с этим туманным призраком?! Тут обмануть свое сознание просто так не удастся!
«Думай! Ты же прошел еще один этап. Уже слегка корректировал реальность наяву. Стало быть, должен мыслить шире и глубже».
Нога бегущего скользит по слегка припорошенному снегом льду, и он падает на бок. Боль в ребрах, хотя вроде не сломаны. И на том спасибо. Подняться, срочно! Рука ни за что не может уцепиться, опереться о скользкую поверхность, отмороженные пальцы не слушаются. Другая пытается снять с пояса нечто, похожее на оружие, только какое-то странное – с кнопками и раструбом, словно бластер из фантастического фильма про космос. Что это?
«УЗГ. Ультразвуковой генератор. С Пятнами справляется. Отпугивает, во всяком случае».
Пятна… А может, они и этот проклятый снежный призрак – одного поля ягоды? А что, если представить… Погодите, корректировка реальности же! Зачем полумеры, на фига мне какое-то там оружие, если… я могу представить вариант реальности, в котором этой белой твари просто нет! Это же не тот здоровенный мутант со щупальцами. Это призрак, энергетическое создание. Нематериальный сгусток. Сознанию проще внушить, что он исчез, чем то, что он из плоти и крови!
Белая тень уже совсем рядом, но я даже не пытаюсь подняться или вытащить странное оружие. Я сосредоточен на этом фантоме. Тебя нет, тварь, и я – гигантский ластик, который сотрет твою белую кляксу из этого мира! Тебе здесь не место! С каждым разом самовнушение работает у меня все лучше и легче. А накатившее бешенство только помогает в материализации моих желаний. Деструктивных желаний. Я уже не замечаю холода и не чувствую пальцев. Видимо, отморожены, ну и черт с ними – не мои же! Главное – это я и… больше никого. Тут только снег, туман, крепостная стена, замерзающий человек и все. Никаких фантомов – они в моей версии реальности не существуют! Просто не могут существовать! И это непреложный закон. Так-то!
Я даже не сразу заметил, в какой именно момент и впрямь остался один в этом слепом царстве холода. Фантом исчез.
«Молодец! Даже круче, чем я, сработал! – в голосе Катаева звучит удовлетворение. – А теперь тебе пора!»
Переключение реальности. Я на переднем сиденье стоящей машины. За рулем. Пристегнутый. В ребрах боль, видимо, от ремня безопасности, врезавшегося в них при резком торможении. Круто, что я все же успел остановиться, когда почувствовал, что меня накрывает!
Какой-то скрежет сбоку. Оборачиваюсь и вздрагиваю: за боковым стеклом совсем рядом мужское лицо. Белое как сметана, с алыми белками и радужкой, а также с багровыми мешками вокруг глаз. Зачумленный. Видимо, только подошел, иначе сообразил бы уже разбить боковое стекло, чтобы добраться до меня. Не жду, когда до него дойдет. Просто стреляю прямо через стекло. На месте глаза зачумленного возникает дыра пулевого отверстия, и его отбрасывает от машины. Еще несколько таких же, как он, приближаются спереди. В зеркало вижу, что и сзади та же фигня. Нет уж, мне с вами тусоваться не с руки. Мне в замок надо!