часть выпущенных пуль потчует каменные поверхности, но главное чудо свершается – ни одна не рикошетит в меня, бумерангом не поражает лихого безрассудного стрелка.
Я чуял, что это мой единственный шанс, и не ошибся!
Когда паук валится на каменный пол, кидаюсь к нему и первым делом отрубаю смертоносные жвала, а за этим, давая выход яростному гневу, наношу удар за ударом, колющие, рубящие, режущие, чуть ли не шинкуя мерзкое тельце и лапки на отдельные кусочки!..
Часовая стрелка опустится на пять после двенадцати, проклятый гад, но без тебя!!
Точно без! Рассвет наступит, окончится ночь.
А вот встречу ли я восход светила один или с Цепким, мне ещё предстоит выяснить. Я допускаю наихудшее, но надежда не оставляет меня, потому спешу возвратиться к крайней развилке.
Паук-телепат, послания которого так пафосно интерпретировало моё восприятие, изобретательно продумал западню. Я не должен был уцелеть. Он выцеплял нас по одному, умело воздействуя, манипулируя нашими сознаниями, просчитывая каждый наш шаг. Это была многоступенчатая игра, к которой хозяин пещеры подготовился. Но в любой игре присутствует фактор неожиданности – даже в такой, где исход заранее предрешён.
На то и игра.
К Бегунье возвращаться бессмысленно, если Бравый сообщил, что её «унесли», значит, разведчицы больше нет в живых. Но на всякий случай позову… Попытка установить ментальный контакт ни к чему не приводит. «Эфир» молчит.
Я выхожу к началу ответвления, где наконец-то столкнулся с режиссёром спектакля, с устроителем игрища. Дальше я направляюсь туда, где брезжил свет. Всё ещё брезжит… Первые шагов тридцать он совсем тусклый, едва заметный, но затем становится всё более явным. И мне почему-то всё трудней поднимать ноги, чтобы ступать… Внезапно возникает подозрение, что галлюцинации, которыми шпиговал нас паук, никуда не пропали и даже не слабеют… А вот я истощаюсь с каждым шагом, будто что-то высасывает из меня жизненную энергию.
Неужели…
«Цепкий!.. – с трудом концентрируясь, зову я. – Эти глюки… их не паук нам внушал телепатически… Это яд… нас успели укусить ещё тогда…»
Сердце уже отчаянно колотится, не выдерживая нагрузки. К горлу снова подступает тошнота. Сознание мечется в поисках ответа на вопрос: «Что делать?!!»
Через «не могу» преодолев ещё шагов пятьдесят, я наконец вижу настоящий свет – и Цепкого. Боевой товарищ лежит неподалёку от выходного проёма пещеры и с виду не живой. Мои ноги подкашиваются, я опускаюсь наземь, вновь испытывая горечь потери, но вместе с нею – желание искупаться в лучах бесконечного света, струящегося с неба, столь приятного и вожделенного, долгожданного… Рассвет! Я дожил… Чувствую, как от радости поднимаюсь, воспаряю и улетаю куда-то ввысь…
И срываюсь, проваливаюсь во тьму. Свет резко схлопнулся, сознание отключилось вместе с ним.
…Осознание себя возвращается точно так же резко, будто после нажатия сенсора «вкл.» в меня хлынул питающий ток.
Вроде бы лежу на тёплых камнях. Неподалёку журчит вода. От неё поднимается пар. Пар и вода с характерным красноватым отливом. Источник, о котором я получил информацию от Цепкого, красный?.. Приподымаюсь на локте и узнаю, что занесло меня очень высоко, я теперь в какой-то пиковой точке самой труднодоступной горы.
Это явно не то место, в котором было назначено встретиться… Однако «небесные» тут как тут – изящные, подвижные муравьи багрового цвета с двумя парами прозрачных быстрых крыльев, как у стрекоз. Создания полутораметрового роста выглядят поистине красивыми, чёрные бескрылые муравьи тоже не уроды, но совсем не производили на меня такого же приятного эстетического впечатления…
И как я-то сюда попал? Вот в чём вопрос.
«События отклонились от запланированной очерёдности, – ответом звучит голос в моей голове, он громче и чище, чем все предыдущие голоса больших муравьёв. – Видишь, нас шестеро, по тому количеству, сколько вас должно было быть!»
Я пересчитываю красных муравьёв, стоящих рядом со мной, – трое, а ещё столько же парят над нами в воздухе, их крылышки движутся так быстро, что взглядом не уловить.
«А что с моим напарником?»
Я пробую мысленно говорить, и у меня получается, к счастью, чуточку сил осталось.
«Мы ждали вас в условленном месте, – объясняет вышедший со мной на связь небесный муравей, – на том рубеже, ниже которого не спускаемся, дальше которого не летаем, на восточной горе. Но вас было не видно, и мы решили посмотреть, где вы, сами пошли на сближение. Только двоих из вас удалось обнаружить, вы находились на выходе из пещер с южной стороны горы и поражены тяжёлым недугом. Мы подобрали вас и принесли сюда. Вода источника целебна, но она не возрождает жизнь, только разжигает и укрепляет в уже живом. Поэтому твоему товарищу мы ничем помочь не смогли…»
– Цепкий… – шепчу я вслух, горький ком перехватывает горло, и больше ни слова вслух не удаётся выдавить.
«Где Цепкий?..»
«Его тело предано скалам, как подобает истинному воину по нашим небесным традициям…»
У меня кружится голова. Я высоко, очень высоко. Сверху безбрежная пропасть – и снизу пропасть, равнозначная ей.
В этой пропасти раскинулись долины, озёра, каменистые склоны гор. Её освещает круглое золотистое солнце, зависшее в небе. Само небо с ошеломляющим отливом: синее-пресинее, как просторное море, цвета огранённого сапфира. Ветер рыщет, как охотящийся терьер, по всем закоулкам этого ареала. Очень далеко внизу крылатыми пятнышками летят птицы. Один из самых волшебных пейзажей, который я когда-либо видел. Неудивительно, что чувствую себя девочкой Элли из сказки, которую высшие силы занесли в новую, непостижимую страну.
Пройдёшь сквозь рай,
Омоешься водою ада,
Чтобы на рассвете
Отпить из небесного водопада
И увидеть мир таким, каков он есть…
Они умеют слагать стихи! Вот в чём их отличие от тех, кто не принял свободы выбора, от тех, кто остался внизу. Небесные оказываются истинно просветлёнными, они могут не только обретать вдохновение, но и способны изливать его, то есть творить по-настоящему! Здесь, наверху, они свободны, и я даже на минуту испытываю порыв – стать одним из них. Ведь мы действительно родственны!..
«Что с задачей? – спрашивает муравей после паузы, дав мне насладиться мгновением. – Ведь у нас всё ещё имеется возможность её выполнить!»
«Запасной план?»
Я вопрошаю без предисловий, строго по сути.
«Ты меня оседлаешь, – информирует небесный, выступающий основным собеседником, – через некоторое время мы образуем практически единое целое, так как взаимопроникновение между нашими сознаниями будет неизбежным. Подлетим к месту, где обитают драконы, явимся сверху. В этом и заключалась наша помощь тебе, ибо прорыв понизу сулит куда больше трудностей, а я донесу тебя по воздуху. Как только окажемся над самым ущельем, ты бросишь туда огненную смерть, которая у тебя есть!»
Что ж, почему нет. Хотя все мои соратники погибли, я всё же добрался сюда. Благодаря им удалось мне выжить! В память о них я обязан довести дело до конца.
Сомневаться в том, что небольшой, по сути, муравей в силах тащить по воздуху меня, мужчину не такого уж тщедушного, мягко выражаясь, я и не пытался. В сказочной стране ещё и не такое способно реализоваться. Надо только правильно желать!
…Мы падаем в каньон, и у меня захватывает дух. Холодный воздух бьёт в лицо, перед глазами расстилаются прекрасные виды.
Муравей, с которым я вошёл в прямой контакт, прекращает опускаться и снова набирает высоту. Другие муравьи тем временем отстают за ненадобностью – без «наездников», которыми должны были стать мои павшие солдаты, они не смогут нас прикрывать, только погибнут напрасно.
А мы летим – навстречу смерти или славе.
Моего нового напарника зовут Мираж, именно так мой разум интерпретировал мыслеобраз самоназвания красного муравья.
У нас преимущество в быстроте передвижения – даже с обузой в виде меня небесный летун может развивать огромную скорость. Благодаря ей мы облетаем вражьи патрули, им за нами не угнаться. Небесный муравей удивительно лёгкое, мобильное существо, но при этом невероятно сильное. Я едва удерживаюсь на нём; он помогает мне, как может, и загодя оповещает о предстоящих падениях, взлётах или кульбитах.
Я корректирую его траекторию, когда мы наконец-то заходим на цель. Он пикирует точно по указанию, и я осуществляю бомбардировку, мечу вниз почти все оставшиеся гранаты и заряды пластита, оснащённые таймерами-детонаторами. Отбомбившись, мы тотчас взмываем вверх.
Под нами в ущелье грохочут разрывы…
Накрыли цель. Уходим!
Главное, живы…
«Всех мы не уничтожили, но страху навели, вниз не сунутся, город спасён, – уверенно констатирует Мираж и спрашивает: – Куда теперь? Доставить обратно, к земным муравьям? Не думаю, что ты этого захочешь, узнав правду…»
И крылатый вдруг открывает мне то, чего не досказали чёрные.
«У них традиция – съедать мессию после того, как он выполнит своё предназначение. Причём поедание крайне пафосное и торжественное. Самое ужасное, что они до самого конца не перестают поклоняться тому, кого едят, всё это у них имеет сакральное, ритуальное значение…»
Я вообще-то и не собирался возвращаться в низины. Да уж, своё дело я сделал, пора и честь знать. Ох уж эти религиозные фанатики, так и норовят превратить в фарс даже самое неподдельное самопожертвование.
Хотел бы я побольше узнать, кто же к ним в туман забредал раньше. Очень сильно подозреваю, что на самом деле вряд ли это были представители человечества… А соратнички-то мои, соратнички каковы! Братки по разуму… Неужели и Цепкий не предостерёг бы ни словечком?
«Да уж, жизнь как лук, чем больше очищаешь, тем сильнее плачешь, – ворчу я и говорю красному: – Ну ладно, прочь отсюда. Мне нужно в туман, который клубится за горой. Ты поможешь мне попасть туда, Мираж?»
«Да, помогу. Только учти, тот, кто однажды попал сюда, пройдя сквозь туман, и затем уходит обратно, больше не придёт второй раз сюда же, если пройдёт той же дорогой. В одну реку дважды не…»