Главное, что отличает матёрого сталкера от менее опытных бродяг: даже впав в состояние паники, он не позволит ей одержать власть и вновь войдет в состояние боевой собранности. Единственно правильное для того, чтобы выжить. Даже там и тогда, где и когда, казалось бы, уцелеть невозможно.
А уж кто-кто, но Живой и дальше во что бы то ни стало намеревался совпадать с именем.
Он уже был возле самого входа, когда люк открылся, выпуская тусклый свет, из которого показались силуэты… Вот сейчас Жив и забросил в проём белый шарик, свой «туз из рукава». Хитрая такая хреновина, зонный артефакт «морозко»; сферу в радиусе нескольких метров превращает в оазис холода, по сравнению с которым даже антарктический покажется лёгкой прохладой. Минус сотня градусов прямо посреди лета… Незавидная участь постигла подручных Кистеня, они превратились в ледяные изваяния, зверская стужа поглотила и затормозила механизм двери. По крайней мере на ближайшие минуты там всё застыло… Биологические организмы, конечно, сразу погибли от такого перепада температуры. Чтобы не заморозиться, им нужен был космический скафандр или экипировка высшей степени защиты, например, как у инферновцев, стерегущих подходы к пятому кругу.
Жив удовлетворённо оскалился. Всё, как он и хотел на самом деле. Сбылось.
Для того чтобы сбывались и воплощались в реальность его собственные желания, а не замыслы врагов, ему и приходилось постоянно платить Зоне кровавую дань.
– Жи-ив! Не убива-а-ай!! Я объясню!!!
Кистень верещал, зажимая ладонями разбитую рожу. Рядом валялся помповик, только что вышибленный из его ручонок.
Сталкер спокойно стоял; он ждал момента, чтобы огласить приговор, зная, что ему никто не помешает. Некому помешать – охрану Жив упокоил всю, дополнительно произведя контрольные.
И вот наконец предатель отнял руки от морды. И посмотрел. В упор. Чтобы столкнуться с неумолимым взглядом серо-стальных глаз сталкера.
Это и было оглашением приговора.
Нарушил неписаное, однако общее для все правило, продал своего – и наказание воспоследует по всей строгости. Мера пресечения только одна. Высшая. Все остальные мыслимые и немыслимые наказания и без того неотъемлемые атрибуты чужеродного Недоада.
Чистильщик выстрелил одиночным, и пуля попала ювелирно в шею, перебив позвоночник у основания черепа. Красные брызги окрасили угол, в который забился бывший работодатель.
В этой истории поставлена точка. Что будет дальше, сталкер узнает позже. Если не отвернётся от него зонная Удача, то ещё походит-повоюет-поживёт, его ходка продолжается, значит, многоточие…
Он забрал все деньги, какие нашёл, получившийся увесистый рюкзак навесил рядом со своим сталкерским и растворился, будто его в схроне и не было вовсе, а разгром как-то случайно, сам собой получился.
…Ещё там, на краю уровня, в траве участка между «крутилками» и кромкой, им была пройдена точка невозврата. Ко всем предыдущим деяниям присовокупился этот эпизод; суммированной активности хватило, чтобы ОНА сосредоточила локальное внимание и рассмотрела сущность этого индивидуума подробнее. Запоминая, выводя на поверхность осознания, изучая детали его строения и поведения. То, как он лихо расправился с особями волчьей разновидности ЕЁ творений, свидетельствовало, что плата за жизнь им вносится исправно, и вообще этот человек оказался ВНУТРИ НЕЁ не случайно. Мимолётные прохожие на такой уровень не поднимаются, ОНА просто не удостаивает их персонального взгляда.
Теперь же за ним надо будет приглядывать, отслеживая следующие его шаги. Для того чтобы в конечном итоге определить, чего на самом деле желает именно этот соискатель, и решить, давать ли ему то, о чём он мечтает, шагая вперёд…
Но это решение будет принято ЕЮ не сразу. Если будет принято. Если он окажется действительно достойным быть ЕЙ равным.
Исполнение истинного желания можно заслужить только в пути, ведущем к нему. Горечью утрат, искушением иллюзий, болью ран. И мудростью постигнутых уроков. И…
Главная заслуга у каждого своя. Вот когда он сам узнает, в чём она заключается, тогда и настанет время.
03: Слав (Перевалочный мир)
Лучше сделать и пожалеть, что попытка не удалась, чем не сделать и потом пожалеть, что даже не попытался…
В лицо подуло сквозняком.
Слав лежал на чём-то твёрдом. Гораздо более неудобном, чем диван, на котором он засыпал в доме нечаянного попутчика Сергея. Сейчас его тело находилось на жёсткой и холодной поверхности. Причём лежало в неудобной позе – правая рука почти не ощущалась, завёрнутая под бок и придавленная.
Глаза он разлепил с трудом, будто веки были пластилиновыми и не желали размыкаться. Приподнял голову… И обнаружил себя лежащим в подъезде! В обычном подъезде многоэтажного жилого дома. На плиточном полу, возле двери чьей-то квартиры. В зрачки через окно между этажами бил солнечный свет; снаружи давно уже день. А в памяти стремительно меркло, исчезало сновидение, в котором он лежит не здесь, а на диване в уютной кухне, а рядом с диваном на стуле сидит большой мужчина, хозяин того дома, и что-то говорит, говорит… Что именно, запомнить не успелось, сон окончательно померк, сменившись явью, гораздо более смахивающей на сновидение.
Ближайший придверный коврик пованивал чем-то гнилостным, и в этот запах, при всей его убийственной реалистичности, очень не хотелось верить.
Но пришлось. Окружающая явь, какой бы неожиданной она ни была, властно втягивала путешественника в себя.
Слав, держась за лестничные перила и стенку, поднялся на ноги. Затем, шатаясь как пьяный, по ступенькам опустился на промежуточную площадку и уткнулся лбом в оконное стекло. За окном жарило солнце. Лето в самом разгаре, знойное, зелёное, конец июля или август. Последствий ливня нет и в помине.
Внизу тянулась аллея, вдоль неё росли пышные деревья; ветер легко играл листьями, мёл мелкий сор по тротуарам. Редко в поле зрения появлялись прохожие. Оцепенев, Слав стоял и таращился на незнакомый городской пейзаж с высоты примерно пятого этажа.
Куда он попал? Наверное, всё же спит ещё. Но если это сон, почему всё кажется таким… реальным? Почему он здесь, в каком-то подъезде, кто его сюда перенёс? А может, просто впал в летаргию и проспал несколько лет, и за окном будущее… Или всё то, что с ним происходило до этого пробуждения, и было сновидением, завершившимся мужчиной, сидящим на стуле и толкающим речь? А проснувшийся в действительности не тот человек, которым себя знает и помнит… В любом случае, как он мог здесь оказаться, Слав абсолютно не представлял.
На ногах у него были только носки. Обувь он, увы, снял, когда устраивался на диване. На пол-этажа ниже, справа от двери чьей-то квартиры, на плитках пола валялись кроссовки, с виду очень поношенные. Слав, цепляясь за поручень, спустился на площадку и попробовал засунуть в них стопы. Ему повезло, по размеру подошло. Обувшись, он поковылял вниз, стремясь выбраться из неведомого подъезда, покинуть этот чужой дом. По дороге, двумя этажами ниже, встретил бабульку с большой хозяйственной сумкой.
– Какой сейчас год? – спросил с ходу, без колебаний.
– Две тыщи одиннадцатый, – невозмутимо ответила старушка. За долгую жизнь, похоже, и не такое слыхала от мужиков.
Ничего себе! Пять лет прошло. Неужто он и вправду продрых столько, а теперь над ним кто-то зло пошутил, перед пробуждением выбросив в грязный подъезд… Сергей? Как-то не верилось, чтобы мужчина, с которым у него столько общего, устроил ему этакий «гембель».
На первом этаже Слав наконец обратил внимание на свою одежду. И подумал, что версия о пятилетней летаргии или коме всё-таки плохо укладывается в логику происходящего. Именно в этих вещах он устраивался спать на большой кухне у Сергея. А сейчас в них же оказался здесь. В кармане даже остались деньги, которые у него имелись на тот момент.
Подбородок не заросший, хотя эту деталь можно было объяснить тем, что, пока спал, за ним ухаживали, кормили, то, сё. Но чтобы потом облачить в заботливо сохранённую одежду, при этом позабыв обувь… Это ж кем надо быть! В настолько витиеватую извращённость потенциального маньяка верить не хотелось.
А когда Слав взялся за ручку выходной двери подъезда, в памяти всплыло отчётливое воспоминание: «Пикник на обочине»! Вся эта фантастическая необъяснимость может быть как-то связана с книгой? Нет-нет, слишком невероятно! Блин, всё-таки он просто спит, видит дурацкий сон, однако проснётся, и…
Ах да, надо себя ущипнуть. Говорят, таким способом проверяется, спишь или нет, хотя он не совсем врубался, почему во сне нельзя испытывать боль. Лично у него бывали мрачные сновидения, после которых просыпался с памятью о мучениях, в том числе и физических.
Щипок, сделанный от души, с вывертом, породил нешуточную боль в руке.
Ну и что теперь? Обрадоваться, что всё незнакомое, чужое вокруг – не сон, а явь?!
Слав упрямо шагал вперёд по улице, щурясь, прямо навстречу сияющему солнцу. Реалистичный сон всё никак не желал заканчиваться. Мир вокруг жил, не обращая внимания на щипки и нелицеприятные сомнения в его легитимности.
С надеждой идущий обратился к одному из прохожих:
– Скажите, пожалуйста, какой сейчас год?
– Одиннадцатый! – удивился щуплый мужчинка лет под сорок, «люмпенской» наружности. Рассмотрел спросившего и участливо посоветовал: – Похмелись, мужик, чё-то у тя видон шибко хреновый.
– Обязательно, – буркнул Слав и почапал дальше. Когда навстречу попалась пожилая женщина, спросил и у неё. Тётка не ответила, лишь подозрительно зыркнула и поспешила удалиться. Тогда он принялся задавать тот же вопрос всем, кто встретился.
Некоторые ему не отвечали, иные же были беспощадны, подтверждая факт. И Слав поверил, поверил, что сейчас одиннадцатый, а не ноль шестой. Когда вокруг все считают тебя сумасшедшим, можно и самому в это поверить.