— Ела, не дури, — прикрикнул Андрей.
— Хорошо, — вдруг покорно согласилась Ела. — Не буду. Только скажи мне правду, что у тебя с этой гусыней?
— Что у тебя за слова! — возмутился Андрей. — Первый раз человека видишь!
— Я, может, и дикие слова употребляю, зато ты красиво говоришь... — нервно сказала Ела.
— Елочка, милая, не закатывай истерик, — взмолился Андрей. — Право же, причин никаких нет.
— А я посмотрю, — угрожающе предупредила Ела.
Когда они вернулись к столику, Мишель и Тоня деловито сравнивали достоинства и недостатки «Жигулей» и «Москвичей».
— Ты знаешь, — как о великом открытии сообщил Мишель Андрею, — твоя подружка в «тачках» сечет.
Андрей уже начал привыкать к словечкам своих новых приятелей и понял, что речь идет об автомашинах. Он сказал:
— Еще бы, пять лет на конвейере простояла.
— Ты сборщица? — удивилась Ела.
— Была. Заочно институт закончила, потом в комитет избрали, — объяснила Тоня.
— Это к нашему предыдущему разговору дополнение, — сказал Андрей.
Ела кокетливо погрозила пальчиком:
— А ты, Андре, хитренький, и я тебя вижу насквозь.
Она все-таки взяла себя в руки и не бросала больше на Тоню косых взглядов.
— Ну и как там у меня внутри? — отшутился Андрей.
— Мне нравится.
Андрей, перекидываясь шуточками с Елой, пропустил, о чем договариваются Привалова и Мишель. Он удивился возбужденному виду Миши и прислушался к разговору.
— Нет, ты точно можешь? — недоверчиво выспрашивал Мишель у Приваловой.
— Чудак-человек, говорю, приходи. Ты когда свободен?
— В среду мне отгул полагается.
— Вот и приходи. Впрочем, подожди, я гляну, что у меня в среду...
Тоня достала из сумочки записную книжку, полистала странички.
— Значит, так, в обед в моторном встреча с групоргами, в пять — агитаторы... Согласен к десяти утра? — спросила Мишку.
— Идет, — не раздумывая, подтвердил Мушкет.
К нему подошел паренек из компании его приятелей, уже давно скучавший в углу за пустым столиком, что-то прошептал. «Отклейся, — грозно проворчал Мишель. — Исчезните без меня».
— Значит, к десяти у проходной... Я знаю, где это...
— Приходи, — сказала Тоня. И объяснила Андрею: — Твой друг хочет посмотреть автодром. Там и вправду интересно. А в эти дни ребята как раз гоняют новую машину. Да так, что она у них чуть не визжит от напряжения — пробуют на перегрузки, на выносливость, на проселочную дорогу.
— Ух ты! — оживился и Андрей. — Жаль, что я не смогу быть. В редакции по средам летучки, наверное меня песочить будут.
— За что? — Все, что относилось к Андрею, Еле казалось теперь необычайно важным.
— А не пишу ничего.
— Пошли ты их гулять далеко-далеко, — решительно сказала Ела.
— Нельзя. А потом они правы, как известно, устами коллектива глаголет истина...
Они за разговорами и не заметили, как постепенно исчезли клиенты бара «Вечернего», время шло к закрытию. Надя-барменша включила верхние люстры, и в ярком свете стало заметно, что бар в общем-то имеет довольно обшарпанный вид, на полу валяются раздавленные окурки, под некоторыми столиками и за портьерами пустые бутылки, принесенные посетителями. «Беда, — пожаловалась им как своим людям Надя, — в выходные дни все равно что погром. Хорошо еще, без драки сегодня обошлось».
Сизый сигаретный дым плотно висел в зале, чуть редея в свете люстр. Был он горьким, рвал легкие.
После затхлой духоты бара на улице дышалось легко, Привалова заметила:
— Не понимаю, как люди могут по доброй воле просиживать вечера в такой плевательнице.
— Это ты слишком, Тоня, — возразил Андрей. — Почистить бы немного бар, навести там элементарный порядок — очень миленькое местечко получилось бы.
— А нам бар «Вечерний» нравится, — нерешительно возразила Ела. — Там чувствуешь себя свободно, все свои. Я в одном заграничном фильме видела, как у ребят по прозвищу «ангелы» был свой бар, куда они никого посторонних не допускали, пили там виски, танцевали что-то такое, я пробовала, не могу, дыхания не хватает.
Андрей и Тоня засмеялись.
— Поменьше кури, побольше бывай на свежем воздухе, — назидательно сказала Привалова.
«Ну, девица, — подумал Андрей, — сейчас она ей посоветует есть манную кашу и чистить зубки».
— Кстати, о свежем воздухе, — вмешался он в разговор девушек. — Я сто лет не был за городом. А в лесу сейчас, наверное, чудо. Может, сообразим?
— Давайте как-нибудь, — поддержала Ела. Все, что Андрей предлагал, ей нравилось.
— Идет, — солидно согласился Мишель.
— Ты же «комок» пропустишь, ехать надо в субботу или воскресенье, — напомнила Ела.
— Подумаешь! — независимо сказал Мишель. — Обойдется один раз.
Но в тоне его чувствовалась нерешительность.
— Ладно, об этом еще договоримся. — Андрей решил не жать сразу на все кнопки. — А сейчас пора разбегаться.
Ваныч, махнув рукой на прощанье, задвинул все засовы своей маленькой крепости. Они стояли на пустынной улице, редкие прохожие старались обходить шумную компанию. «Мишель!» — неожиданно позвали из темноты близкой арки.
— Ну? — не оборачиваясь, спросил Мишель.
— А мы-то че?
— Шагайте, не мельтешите.
— Отпустил телохранителей? — ехидно спросил Андрей. — А то мы могли обидеть деточку?
— Не собачься. Просто мы вместе отсюда уходили.
— Понятно, — не унимался Андрей. — После приятного вечера найдется дело по душе — поговорить с кем или выяснить насчет уважения...
Ела засмеялась:
— У нас так: не нравится — просим на выход, поговорим...
Фраза была той же, что и в письме, переданном Андрею редактором. Андрей цепко ее зафиксировал, но решил пока не торопить события, — рано еще, надо присмотреться.
— Я на машине, — объявила Тоня и для убедительности повертела на пальчике ключик.
— Девочка с колесами! — удивился Мишель. — Ничего себе!
— Могу развезти, — предложила Привалова.
Прикинули, кто где живет, как ехать. Выходило, что надо первым высаживать Мишку, потом Андрея и, наконец, Елу.
— Ты садись вперед, — предложила Ела Мишке, а мы с Андреем — на заднее сиденье.
«Кажется, она уже рассматривает меня как свою собственность, — озабоченно подумал Андрей. — Только этого не хватало».
Привалова, видя, как Ела рассаживает всех в «Москвич» по своему вкусу, улыбалась, и Андрей даже в темноте чувствовал эту ее улыбку — ехидную и понимающую.
— Слушай, — уже в машине, когда они наконец поехали, спросил Мишель Привалову. — А как тебе удалось купить эту штуку?
— Я ее не покупала. — Тоня вела машину уверенно, легко, чувствовалось, что она привыкла быть за рулем, для нее это обычное дело. Андрей даже позавидовал, так хорошо все у нее получалось, аккуратно, без дерганья.
— Скажешь, в наследство?
— Нет. — Привалова отвечала лаконично, дорога была сложной, с многочисленными поворотами, а впереди еще тащился самосвал, ехал странно, по осевой, не обращая внимания на помаргивание фар «Москвича», не давая себя обогнать.
— Тогда подарили? — не отставал Мишель.
— Угадал.
— Это кто же такой щедрый?
— Вышла на первое место в соревновании. И один раз, и два... А когда в третий — такая вот была вручена мне премия.
— Сейчас она скажет, что у нее есть орден, — с тихой неприязнью проговорила Ела.
— Спроси — скажу...
— Так есть?
— Есть. Трудового Красного Знамени.
— Ничего себе! — Мишель с уважением, глянул на Привалову.
Он, конечно, не раз видел людей с наградами на лацканах парадных пиджаков, но они были, как правило, пожилыми, степенными. А чтоб вот такая девчонка, которую и в толпе не отличишь среди множества других?
Вечер был для Мишеля странным, необычно он начался и кончался не так, как всегда, надо было многое обдумать, и Мишель замолчал, сосредоточенно уставился прямо перед собой: свет фар выхватывал дома, тополя, лица прохожих, ровно гудел мотор, в салоне машины было по-домашнему уютно.
А Андрей думал о том, что вот они, журналисты, часто мчатся за тридевять земель, ищут героев для своих очерков, а герои живут рядышком — совсем обычные, не выделяющиеся, и надо уметь их найти, разговорить, а потом подобрать нужные слова, чтобы рассказать о них.
Ела тихонько прижалась к Андрею, нашла его руку, затихла. Андрей попытался освободить руку из ее теплой настойчивой ладошки, но девушка только крепче сжала его пальцы.
— Хочешь, выйдем вместе? — тихо спросила она.
— Не стоит, Елочка, — прошептал он и, чтобы не обидеть девушку, добавил: — У меня очерк лежит неоконченный, а завтра его сдавать в номер.
— Не шепчитесь, — сказала Тоня. — Нам с Мишей все равно слышно. Правда, Миша?
— Угу. — Мишка указал на один из подъездов вырисовывавшегося в свете уличных фонарей дома. — Вот там притормози. Пока. Не забудь, что обещала, — напомнил он Приваловой.
— Приходи.
Какое-то время ехали молча, потом Ела с раздражением сказала Приваловой:
— Мишка грузчик в магазине «Фрукты — овощи». Работяга. Так что тебе не пара.
— Дурочка ты еще, — спокойно ответила Тоня.
— Какая есть.
— И не надо этим хвастаться.
— Вот что, дорогие девушки, — вмешался Андрей. — Меня вы доставили точно по назначению — вот в том доме напротив на седьмом этаже темнеют два моих окна. Спасибо, и не ругайтесь.
— Ну что ты, Андрей, — сказала Тоня. — Мы просто с Елой знакомимся поближе.
— Ела, обещай, — зловещим шепотом потребовал Андрей, отнюдь не уверенный в том, что Ела не выкинет какой-нибудь фокус.
— Конечно, Андре, не беспокойся.
— Так-то лучше.
Андрей попрощался и торопливо, не оглядываясь, пошагал через дорогу. Было уже действительно поздно, а очерк лежал незаконченным, и кто его знает, удастся ли его при таком настроении дописать.
Потом, в больнице, вспоминая по просьбе Ревмира Ивановича этот длинный-длинный день, Андрей не находил в нем ничего необычного, резко отделяющегося от множества других дней. И он удивился бы, если бы ему сказали, что именно этот летний вечер стал очень важным в судьбе нескольких людей, явился толчком к некоторым событиям, хорошим и странным.