И ушел.
А я осталась глядеть в камин, где весело потрескивали дрова, и думать о том, что, может, я в бизнесе и молодец, но в обычной жизни просто обычная напуганная девчонка. И если сейчас этот человек-камень не вернется, я просто умру. Давно известно, что тяжело это – зависеть от кого-то. Но почему тогда мне сейчас не тяжело сознавать, что я полностью завишу от этого человека?
И не только не тяжело, а даже немного приятно.
Совсем чуть-чуть.
Глава 10. Макс
Она была очень красива.
Глаза как бездонные озера.
Рот с алыми губами, пухлыми от природы, слегка приоткрыт.
Распущенные волосы рассыпались по плечам, светлым плащом накрыли высокую грудь.
Живот, крутые бедра, сильные, красивые ноги, при этом не изуродованные перекачанными мышцами…
Мужчины часто не замечают, как прекрасны их жены.
Перестают замечать.
Глаз «замыливается»…
Если каждый день смотреть на «Рождение Венеры» Боттичелли, через несколько месяцев будешь просто проходить мимо, лишь скользя по ней взглядом, как по обычной, ничем не примечательной детали интерьера. И лишь утратив шедевр, привычный, домашний, любимый, вдруг понимаешь, какой несказанной красоты лишился, какое счастье упустил из рук…
– За что ты так со мной, милый?
Она протягивала ко мне руки, из ее глаз катились слезы, похожие на крохотные бриллианты.
– Что я тебе сделала?
Я делаю шаг к ней, протягиваю руки в ответ. Хочу сказать «о чем ты, милая?» – однако в горло словно забили осиновый кол. Слова застряли, мешая дышать, распирая трахею, шевелясь в ней, словно могильные черви. Но я все равно делаю второй шаг – о том, что невозможно выразить словами, расскажут руки, губы, взгляд, полный искреннего раскаяния и настоящей, истинной любви…
И тут откуда-то с неба между нами падает полупрозрачный занавес цвета крови. Мои пальцы натыкаются на его плотную, осклизлую поверхность, пахнущую свежей землей, и теперь сквозь него я вижу лишь алый силуэт, уходящий от меня прочь все дальше и дальше…
А потом я открываю глаза, понимая, что это лишь тот самый кошмар, что снится мне уже третью ночь подряд. Мне хочется думать, что дело в ночнике с похабным красным абажуром, что светит мне в глаза.
Но себя не обманешь…
Я всегда считал, что у меня нет ни совести, ни сострадания и что на пути к своей цели я способен на все.
Вполне возможно, что я не ошибался. Никогда чувства не мешали мне делать то, что я хотел.
Наверно потому, что я никогда не знал настоящего страха. Страха, который рос во мне последние три дня с геометрической прогрессией…
Сначала он был маленьким – так, неприятный комочек в груди, возникший после того, как я ответил согласием на предложение Зои. И правда, что могло пойти не так? Она говорила очень уверенно.
Умела убеждать.
И убедила.
Но потом настал следующий день, когда я понял: что-то действительно пошло не так.
И страх вырос.
Поселился между легкими, мешая сделать полный, свободный вдох, сдавил сердце, ветвистым отростком разросся вверх, проник в мозг, отодвинув в сторону своими склизкими щупальцами все мысли, оставив лишь одну: что теперь будет?
И услужливое воображение резво принялось преподносить одну картину за другой: труп Вики, полиция, прилежно раскопавшая, кому выгодно ее убийство… Дверь нашего с Зои гостиничного номера, падающая от ударов, люди в масках, наручники, суд, тюрьма… Про судьбу заключенных я знал лишь из сериалов и рассказов некоторых знакомых, и этого было достаточно для того, чтобы покрываться холодным потом при мыслях об аресте…
А эти мысли с каждым часом становились все ярче. Обрастали подробностями, деталями, тактильными ощущениями холодной стали на запястьях, запахами концентрированного человеческого пота и камерной сырости, о которых рассказывали те знакомые…
Но это было не самое страшное.
Страшнее мыслей о тюрьме была внезапно проснувшаяся совесть.
Я и не знал, что она у меня есть.
Не подозревал даже о ее наличии, словно о страшном недуге, который вдруг внезапно заявил о себе острой болью.
Вспомнилось вдруг, всплыло со дна памяти, где до этого было надежно похоронено, как Вика каждый день приходила ко мне в наркологическую клинику, как часами сидела рядом, гладила по руке, щекам, волосам, как говорила, что я сильный, что обязательно выберусь.
Ради нас.
Ради нашего ребенка, который у нас обязательно будет.
Говорила, что любит меня больше своей жизни… Искренне говорила. От всего сердца, глядя на меня сияющими глазами, полными невыплаканных слез.
А я обо всем этом забыл.
Потому что такие воспоминания мешают ненавидеть.
За то, что она лучше меня разбирается в бизнесе.
За то, что она не дала погибнуть фирме.
За то, что, пока я валялся под капельницами, выгоняющими из моего тела токсины, доходы предприятия увеличились втрое по сравнению с тем временем, когда им руководил я.
За то, что она искренне любила меня, а я завидовал ее деловой хватке в работе и презирал за неумение разбираться в жизни.
В людях.
Во мне…
И сейчас, лежа на роскошной кровати и глядя на абажур цвета крови, я вдруг понял, что своими руками подписал контракт на смерть единственного человека, который любил меня по-настоящему, искренне, безоглядно.
Человека, которому я сломал жизнь.
Которого я заставлял рыдать.
Которому недавно бросил в лицо «ты мне обходишься слишком дорого, хотя твоя жалкая жизнь не стоит и одного дерева из этого сада»…
Сволочь…
Омерзительная, завистливая сволочь!
Это моя жизнь не стоит одной-единственной ее слезинки.
Это не ее, а меня должны отделить кровавым занавесом от жизни неизвестные киллеры…
– Не спишь?
Поворачиваю голову.
Зои.
Будто и не спала вовсе. Глаза как две звезды на фоне ночного неба, занавесившего собой огромное окно спальни. Неестественно красивая, роскошная грудь словно ненароком высунулась из-под одеяла. Манящая, притягивающая взгляд.
– Знаю, о чем ты думаешь.
Зои встает, подходит к большому зеркалу. Случайно ли, нарочно ли становится так, что мне видна ее спина, похожая формой на песочные часы, и отражение в зеркале, при взгляде на которое все тревожные мысли начинают смазываться, тасоваться, словно игральные карты в руках умелого шулера.
– Запомни, – говорит Зои, потягиваясь, словно сытая кошка. – Ее уже пробовали убрать. И у них не получилось. Если не получилось до сих пор, значит, она умело скрывается. И поскольку она смогла так спрятаться от профессионалов своего дела, значит, не так уж проста твоя женушка, как хотела казаться. При этом она уже знает, что за ней охотятся, и наверняка догадывается, кто мог организовать эту охоту. И да, напомню – она почти отжала твой бизнес, пока ты валялся в клинике, а потом занимался серфингом, качался в залах и развлекался на лыжных курортах. Я к тому, что теперь у тебя просто нет другого выхода, кроме как избавиться от этой стервы. Если она выживет, ты погибнешь. И я тоже, вместе с нашим ребенком. А ведь ты не хочешь, чтобы мы погибли, правда?
Зои поворачивается ко мне, идет медленно, словно на подиуме, ничуть не стесняясь своего роскошного тела. Конечно, силикона в него вкачано немало, но это как тюнинг дорогой машины. Не будет шикарного автомобиля – и тюнинговать нечего. Дешевую тачку обвешать всякими прибамбасами можно, но смотреться она будет смешно и глупо. А авто премиум-класса с дорогими «улучшайзерами», подобранными грамотно и со вкусом, становится только круче…
То же и с Зои.
Все, что ей вкачали, выглядит естественно. Не передуто и без шрамов, адресно забитых татуировками – глянешь, и сразу понятно, что партак бился не случайно. А тут же смотришь, и хочешь не хочешь, а мозг поневоле выдает: да, природа могла сотворить такое редкое чудо с длинными ногами, гитарно-крутым тазом, тонкой талией и роскошным бюстом. И лицо, которое по желанию хозяйки может становиться маской напуганной девочки с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом…
Умом понимаешь, что это маска, мираж, мистификация с единственной целью сорвать тебе башню, отключить мозги, чтоб не разум тобой управлял, а инстинкты, которыми это совершенное чудовище умеет управлять, как опытный жокей неистовым жеребцом…
Понимать-то понимаешь – но уже ничего не можешь с собой поделать. Потому что эти инстинкты уже захватили тебя, заполнили все твое тело, трепещущее от предвкушения неземного наслаждения, от запаха самки, исходящего от ее плоти, от нежных, но требовательных пальцев, ласкающих самые чувствительные точки твоего тела… Зои как-то обмолвилась, что проходила курсы гейш или что-то в этом роде, отдав за них немалую сумму…
Могу сказать, что эти курсы однозначно стоили своих денег.
Эротический массаж, исполняемый столь красивой и желанной женщиной, которая при этом извивается змеей и постанывает, сама возбуждаясь от того, что делает, – это реально магия. Люди, не познавшие этого волшебства, никогда не узнают, какое неземное наслаждение может дать одно тело другому.
Я до Зои и не предполагал, что во мне существуют эти невидимые клавиши, играя на которых можно создавать столь фантастическую мелодию, уносящую в иные миры… А эта женщина с лицом невинной девочки досконально изучила искусство игры на инструменте любви и исполняла ее самозабвенно, впадая в экстаз от того, что своим телом вводит в экстаз другое тело…
И когда меня уже реально трясет от желания, Зои нарочито медленно сливает два наших тела в одно и, словно опытный палач, начинает новую неторопливую пытку движениями, замедляясь, когда я хочу ускориться, – и ускоряясь, когда я без сил падаю на скомканную простыню…
– Ты думаешь, это все, милый? – шепчет она мне на ухо, одновременно извиваясь на мне, словно дьяволица-суккуб, сотканная из горячего и влажного пламени. – Ты ошибаешься. Это только начало…
Если кто-то считает, что мужчина подобен ружью, способному в лучшем случае стрелять раз в полчаса, – он ошибается.