острове. Я еще пытался понять, о чем он думает».
Нет.
Алекс отступила назад, медленно, с усилием, как бы преодолевая сопротивление огромной силы. Попыталась перевести взгляд на стены, потолок, но ее глаза, как магнитом, притягивало это лицо: «Привет, мам. Тут все ко мне отлично относятся, много чего произошло, я встретила несколько великолепных людей. Скоро напишу еще раз. С любовью».
Мне очень жаль. Алекс попыталась пробормотать эти слова, но ничего не получилось. Мне очень жаль; я от всей души…
Прямо за спиной послышался какой-то шум.
Алекс застыла на месте, охваченная ужасом. Не в силах повернуться, она смотрела себе под ноги, потом снова подняла взгляд на лицо, напоминавшее сморщенный клочок кожи.
Тень шевельнулась. Тень того, кто стоял за ней.
Она покачала головой. Пожалуйста, не надо.
Поскрипывание шагов.
Нет, пожалуйста.
Шорох одежды.
Нет.
Она повернулась.
Ничего.
Ничего, кроме черного провала туннеля.
И тут она услышала какой-то звук – на этот раз исходящий от девушки.
О нет. О нет, господи.
Медленно, преисполненная страха, она повернулась.
Девушка улыбалась. Улыбалась ей и ее страхам.
Нет. Пожалуйста, не делай этого. Прошу тебя, не надо.
– Любуетесь плодами рук вашего сына, миссис Хайтауэр?
Голос пронзил ее, словно удар электрического тока; она потеряла равновесие и чуть не упала на девушку. Ее скрутила тошнотная спазма, и на мгновение все поплыло перед глазами.
Он стоял на пороге, с его костлявых плеч свисало пальто.
Ее опять стало отчаянно трясти. В его лице было что-то ужасное. Она хотела закричать, но губы и язык не слушались. Не отводя взгляда от его насмешливых глаз, она прижала руки ко рту. И тут все поняла – в глазах то же самое выражение. Как у Фабиана на трехколесном велосипедике. Как у портрета на стене. Босли. Отто.
Алекс сделала шаг назад, что-то хрустнуло под ногой, и она испуганно дернулась. Повернувшись, она увидела, что девушка смотрит на нее. Алекс отступила назад, подняла взгляд к потолку, затем обвела взглядом стены и снова уставилась на Отто, стоявшего в дверном проеме.
Она попыталась заговорить, но не могла выдавить ни слова. В отчаянии Алекс опять оглянулась на девушку, которая, казалось, пошевелилась. Ей хотелось кричать. Но она не могла. О Господи, помоги мне. Она снова повернулась к Отто. О господи, сделай же какое-нибудь движение, да просто шевельнись! Скажи что-нибудь. Ее сотрясала сильнейшая дрожь; она промерзла до мозга костей; легкие разрывала мучительная боль, и дыхание облачком вырывалось изо рта.
– Что вы хотите? – пробормотала она сдавленным голосом, слыша себя как бы издалека.
Он улыбнулся.
Скажи что-нибудь, ради бога, скажи же что-нибудь.
Отто продолжал улыбаться.
Воздух сгущался, дышать становилось все труднее; она задыхалась, в ужасе озираясь кругом; ее охватила паника.
– Я… хочу… выйти… сейчас же… – произнесла она и двинулась к Отто, преодолевая сопротивление могучей силы, отбрасывавшей ее.
– Он будет тут через минуту, миссис Хайтауэр. Неужели вы не хотите дождаться его?
– Будьте любезны, Отто, пропустите меня. – Внезапно ее голос обрел нормальный тембр, она говорила спокойно и уверенно.
По-прежнему улыбаясь, Отто сделал шаг в сторону. Ей показалось, что прошла целая вечность, пока она добралась до порога. Она стояла, опасливо глядя на него, ожидая какого-нибудь движения с его стороны, боясь, что он попытается остановить ее, но выражение его лица не изменилось – он продолжал улыбаться.
– Он будет так разочарован, если вы разминетесь.
Алекс отвернулась и, спотыкаясь, побежала по туннелю.
Бам! Капля воды ударила ее, как кулаком, заставив отпрянуть.
– Нет!
Спотыкаясь, она опять рванулась вперед.
Другая капля, как молотком, ударила ее по лбу. Пошатнувшись, Алекс врезалась в стенку и упала лицом в слизь. Еще одна капля стукнула ее по затылку. Она поднялась и, шатаясь, снова пошла вперед. Куда ей идти, в какую сторону? Не сюда. Нет. Она увидела свет. Круглый зал.
– О Боже, помоги мне.
Еще одна струйка хлестнула по переносице, и глаза залило водой. Зал исчез, и она пошла дальше, придерживаясь за стену. Капли разбивались о голову, обжигая, как кислотой. Казалось, миновала целая вечность, и она, хромая, все ковыляла и ковыляла в темноте.
– Господи, помоги мне, молю Тебя, помоги.
В лицо ей, ослепив, ударил луч света.
Крик ее разнесся по туннелю, вернувшись к ней многократно повторенным эхом.
Алекс замерла на месте, как перепуганное животное.
Кто-то обнял ее.
Она почувствовала грубую ткань куртки Дэвида и крепко вцепилась в него.
– О господи. – Переполнявшие ее эмоции прорвались рыданиями. Она водила руками по куртке, касалась мягких завитков волос на затылке Дэвида. – Слава богу, слава богу. – Гладя его, ощущая под рукой густую бороду, она не могла сдержать рыданий. Затем услышала его голос:
– Все в порядке, мама, все в порядке.
Ее пробила дрожь.
– Все идет хорошо.
– Нет.
Она чувствовала на своих руках его железную хватку.
Приковал ее цепями в погребе.
– Дэвид?
И оставил ее?
– Дэвид, пожалуйста, пусти меня.
Голос был мягкий, спокойный:
– Не беспокойся, мама.
Вскрикнув, Алекс вырвалась и, поскользнувшись на осклизлом полу, забилась в истерике.
Приподнявшись, она увидела свет в конце туннеля и темный силуэт, который внезапно перекрыл этот свет. Алекс повернулась и побежала, скользя и падая. Она простирала руки, пытаясь за что-нибудь ухватиться, падала, поднималась и бежала, бежала изо всех сил. Потом земля снова ушла у нее из-под ног, и она отлетела в сторону. Дверь. Закрыть дверь. Стараясь выровнять дыхание, Алекс привстала на коленях и сильно ударилась головой. Она вскрикнула от боли и вскинула руки. Что-то круглое и холодное.
Алекс с трудом встала и обеими руками вцепилась в огромное колесо. Оно не шелохнулось. Давай же, давай. Она повернула колесо до отказа и опять потянула его. Ну давай же, прошу тебя; она стала снова вращать его; маховик поддавался с хрустом и скрежетом. Они услышат, они услышат. Иисусе, раньше оно не было таким тугим.
Сильная струя воды ударила ей в лицо.
Алекс все вращала колесо и тянула его на себя. Мощный поток воды отбросил ее назад. Стена. Она слышала яростное шипение воды, оно становилось громче и громче.
– Мама! – услышала она пронзительный вскрик Фабиана.
«Только не трогайте их, никто не знает, чем это может кончиться».
Это был не тот маховик. Вот почему он не поддавался. О господи, только не это.
Вода, подобно кислоте, разъедала ей глаза. Она открыла их, моргая и щурясь от боли. В какой стороне был свет? Где он? Вода хлестала со всех сторон.
Раздался скрежещущий звук, словно трещало и ломалось дерево, с каждой секундой скрежет усиливался. Казалось, кто-то взламывает огромный деревянный ящик. Звук усиливался, превращаясь в яростный грохот; и Алекс словно растворялась в нем. Потом наступила тишина. Полная тишина.
Алекс отчаянно оглядывалась в кромешной тьме, стараясь сориентироваться, отыскать дорогу обратно. Но вокруг не было ничего, кроме непроглядного мрака.
И вдруг Алекс услышала как бы раскаты далекого грома. Грохот перешел в утробный рев, он раздавался прямо у нее за спиной. Алекс стремительно повернулась и на долю мгновения увидела: вот он, свет, вот он, круглый зал. И затем стена воды.
Нет.
Стена воды обрушилась на нее. Первым исчез свет. Потом звуки. Вода качнула ее, накрыла с головой и понесла. Наступила тишина.
Оглушающая тишина.
30
Все было залито молочно-белым, мягким, рассеянным светом. Белые пальцы бесшумно скользили вокруг, оставляя легкую рябь на качающих ее волнах сна. Сознание медленно возвращалось к Алекс. Пилюли, подумала она; эти пилюли вернули хорошее самочувствие, погрузив в приятные сны, от которых так трудно пробуждаться.
Серьезный взгляд; легкое щекочущее прикосновение усов; голубые глаза с металлическим отливом. Как долго он находится тут?
– Все в порядке, девочка?
Алекс слабо улыбнулась.
– Здесь несколько душновато… Хочешь, я открою окно?
Алекс кивнула. Жалюзи с сухим шелестом приподнялись, и комнату залило ярким светом. Сонные видения исчезли, уступив место реальности. Очередной день. День, который не имеет значения.
– Какое сегодня число, Филип?
– 18 мая.
Господи. Она попыталась сесть, но боль в плече остановила ее.
– Все еще болит?
– Думаю, стало несколько легче.
Несколько минут они посидели в молчании. Алекс смотрела, как Филип курит, видела, как подрагивают его ресницы, затем попыталась собраться с мыслями, преодолевая воздействие лекарств, целью которых было как раз не давать ей думать.
– Я убила их, – вдруг сказала она.
– Там все держалось на волоске. В любую минуту могло случиться все, что угодно. Давно надо было все запечатать.
– Я подумала, что Дэвид стал Фабианом и что он… что они хотят заковать меня… я открыла клапан. Я думала, что это дверь.
Алекс не отрываясь смотрела в синеву его глаз. В них, как в пруду, отражался свет. Средневековые водоемы. Она передернулась.
– Я убила их.
– Да нет же, господи, нет.
– Я это сделала.
– Несчастный случай, девочка. Несчастный случай.
– Я даже не была на его похоронах. Не пошла на похороны собственного мужа. – Она смотрела, как Филип встал и подошел к окну. Облокотившись о подоконник, выглянул наружу. – Я должна была быть и на похоронах Отто. Он провожал Фабиана.
– В Германию, – тихо сказал Филип. – Насколько я знаю, его увезли в Германию.
– Так много похорон, – произнесла она.
Снова наступило долгое молчание. Она поежилась.
– Я даже не послала цветы Отто и… той девушке.