Я отошел от входа, стараясь держаться левой стороны. Лучше двигаться вдоль стены. Хоть какой-то ориентир в случае чего будет, чем наобум в темноте метаться.
Шел медленно. Даже не шел, а переставлял ноги одну за другой, осторожно перенося вес и прислушиваясь к тишине. А тишина была гробовая. И в этой гробовой тишине грохнуло. Глухой металлический звук пустой упавшей бочки.
На то, чтобы развернуться, ушла доля секунды. Я подпрыгнул, как кот, на которого плеснули кипятком. Автомат на изготовку, палец на курке…
Над поваленной бочкой стоял Хлюпик со смущенным выражением на роже. Фонарь его смотрел в пол, как нос провинившегося первоклассника. Черт, еще секунда – и я бы его пристрелил.
– Твою мать, – буднично, насколько мог, сообщил я Хлюпику.
Заниматься воспитанием было некогда. Не место и не время.
Через пару шагов слева появился провал. Еще одна дверь? Сдерживая желание идти быстрее, я, не меняя темпа, добрался до черного прямоугольника в стене.
Это был не проход. Чтобы протиснуться в него, мне пришлось чуть нагнуться. Внутри обнаружился небольшой закуток в несколько квадратных метров. Вверх от закутка уходила не то шахта, не то вентиляционный короб. Но, вне зависимости от того, чем этот короб являлся на самом деле, подняться по нему не было решительно никакой возможности.
Пригнувшись, я выбрался обратно в зал. Хлюпик уже протопал мимо и бодро попер дальше. Совсем страх потерял.
– О! – азартно бросил попутчик. – Выход.
Я и сам уже видел дверь, к которой он направлялся. Но лезть туда вот так… Так вы и дохнете, новички безмозглые.
– Ты чего делаешь, скотина! – гаркнул я, но было поздно.
Хлюпик, добравшись до двери, вцепился в ручку. Я в несколько скачков оказался рядом. Хлопок двери и шлепок по физиономии прозвучали одновременно. Стоящий в двух шагах от двери Хлюпик потирал скулу и ухо, по которым пришлась оплеуха. Взгляд у него был шальной, глазки бегали от меня до двери и обратно.
– Я ее… – пробормотал он. – А она захлопнулась.
Этого скомканного объяснения мне было достаточно. Хотя представления о том, что произошло, оно не давало, но ясно было одно: ничего хорошего не происходит. С автоматом на изготовку, я дернул ручку – никакого толка. Ее словно держали с другой стороны. Причем если учесть, что силенок у меня было в разы побольше, чем у Хлюпика, тот факт, что ручку оказалось невозможно сдвинуть даже на сантиметр, оптимизма не вызывал. Я даже боялся себе представить, сколько сил у существа, которое ее удерживает, и что это за существо вообще.
Вышибать дверь плечом… Во-первых, она металлическая; во-вторых, тот, кто ее держит, мне явно не даст этого сделать. Знать бы еще, кто ее держит…
Отвернувшись от двери, я грубо отпихнул своего спутника. Тот не возражал, чувствуя, видимо, свою вину. Более того, ступал теперь за мной, как козел на поводке.
Я отошел подальше, повернулся. Автомат уставился дулом в дверь. Палец лег на спуск. Глубокий вдох. Раз, два… Загрохотала очередь, со звоном отрикошетили пули. Без толку.
Опустив «калаш», я поглядел на Хлюпика. Дать бы ему посильнее, чтоб не лез.
– Может, гранатой? – жалобно предложил он.
– Ага. Кому-то по башке гранатой.
Гранатой эту дверь, может, и вынесешь, но только кто нас потом отсюда выносить будет вперед ногами? Ладно, есть еще необследованный кусок. Возможно, тут найдется другой выход.
– Стой здесь, – велел я Хлюпику. – Следи за дверью. Если что – стреляй. Только никакой самодеятельности. Еще хоть один чих без моего ведома – и я тебя здесь своими руками положу одной пулей в затылок.
Он закивал, как китайский болван. Переборов желание еще разок двинуть ему по морде, я повернул правее и пошел вперед. Через десяток шагов фонарь высветил правую стену. В луче что-то чуть дрогнуло. Словно воздух над костром. Я замер на месте и медленно повел луч обратно.
Ничего. Или смотрю не там, или показалось. Бросив «калашникова» болтаться на ремне, я перехватил фонарь в другую руку и достал болт. Кусок металла с потертой резьбой мелькнул в свете фонаря, спикировал в темноту и грохнулся на пол. Одновременно с ним на пол полетел и я. Только в обратную сторону.
Потревоженная аномалия собралась с силами и показала все свои возможности. Над головой пронеслась волна жара. Я откатился в сторону, поднялся и побежал назад. Что происходит за спиной, уже не видел, но мне это и не обязательно. «Топку» в действии мне видеть доводилось не единожды.
Этой аномалии нужно время. Сначала в воздухе словно из ниоткуда собираются огненные всполохи, сплетаясь и выкручиваясь, как зарождающаяся галактика. Затем эта галактика набирает объем, наливается цветом… а потом выплевывает фонтан пламени. Такой, что любой напалм может дух испустить от зависти. Говорят, в пламени «топки» температура доходит до полутора тысяч градусов. Так это или нет, не знаю. Лезть в нее с термометром мне в голову не приходило.
Пыхнуло второй раз, но далеко. До меня дошла лишь волна горячего воздуха.
Перед носом возник Хлюпик. Рожа ошалелая. Еще бы – такого фейерверка ты, дитятко, не видел. Ну посмотри.
Он и смотрел. Стоял и пялился завороженно. Наверное, с такой завороженностью насекомые летят на свет и бьются в экстазе, когда горят заживо в огоньке свечи или плафоне лампы.
– За мной! – приказал я, хватая его за рукав.
Укрытие мне на ум приходило только одно. Бежать до двери, через которую вошли, было немыслимой глупостью. А вот шахта, или короб, который я изучал, пока Хлюпик ручонки шаловливые тянул куда не надо, был как раз рядом.
Я торопился, и было от чего. Новая «топка» уже закручивала свое файер-шоу. И смотреть его до конца мне не улыбалось. Спасительная лазейка была уже в двух шагах. Я поднырнул в проем, уходящий шахтой вверх, и отпрянул к дальней стене. Хлюпик вжался спиной в стену рядом.
Полыхнуло. Следом еще и еще. Откуда их столько?! И какого черта они перемещаются? Обычно «топки» практически статичны. Привязаны к месту. А здесь отчего-то разгуливают по комнате. Или я умудрился пройти и не потревожить их раньше? Нет, не может быть. Бред.
– Что это? – хрипло спросил Хлюпик и закашлялся.
Понимаю. У самого от сухого воздуха в глотке першит.
– «Топки», – отозвался я. – Жарят на тысячу с лишним градусов. Но красивые. Хочешь сгореть заживо – выйди, посмотри.
Хлюпик зябко повел плечами, хотя что-что, а уж холодно тут никак не было.
– Это аномалия такая?
Умный какой. Был бы тут Мунлайт, уже сообщил бы свое любимое: «Возьми с полки пирожок. Там их два, твой – посередине».
Снаружи стало тихо. «Топки» угомонились. Только гуляли по стенам и полу странные всполохи. Интересно, что это такое? На «топку» не похоже. Свет и тень мелькали хаотичными всплесками. Как будто кто-то нес над комнатой лампу с абажуром, но, шутки ради, раскачивал ее из стороны в сторону. Полыхнуло в последний раз, и помещение снова погрузилось во мрак.
Нет, гоблинов тут нету. И циклопов нету. Они хоть и безмозглые, но в аномалию лезть не станут. Хотя если учесть, что среди них попадаются почти разумные, то, может быть, нашелся один, который научился таким образом жарить себе мясо.
Я присел на корточки и осторожно высунулся наружу. Хлюпик рыпнулся следом, но я пресек:
– Жди здесь!
Только Хлюпика мне еще снаружи не хватало. Там и без него жарко.
В зале снова было тихо. Я включил фонарь и зашарил лучом по окрестностям. Ничего. Ни «топок», ни памяти о них, ни даже подрагивающего воздуха. Хотя в темноте хрен разглядишь. Это мне повезло крупно, что заметил. Считай, в рубашке родился с серебряной ложкой во рту и прочими атрибутами врожденного везения.
Ладно, аномалия неактивна. А дальше что? Спрятаться-то мы спрятались, только теперь оказались в мышеловке. И дверка захлопнулась. Возвращаться к двери, через которую вошли, нереально. И потом – кто сказал, что ее тоже кто-нибудь не прикрыл уже? Да и не возвращаются в Зоне никогда. Добираться до оставшейся неисследованной стены и надеяться, что там будет выход, – тоже не вариант. Ломиться в закрытую дверь или учиться лазать по стенам и уходить через короб? Бред какой-то. Оставшийся вариант – сидеть и ждать. Пока не сдохнешь с голоду или не свихнешься и не попрешь на «топки». Как мотылек на лампочку.
Никто и не подозревал, а будет у Угрюмого феерический конец. Жаль, никто не увидит. Шутка опять получилась паршивой, но отшучивался я не для кого-то, а для себя. Так что сойдет.
Болтиков в карманчике оставалось штуки три. Я с прискорбием вытащил металлическую детальку и подумал, что если дальше так пойдет, то скоро мне бросать станет нечего, разве что раскидывать боезапас по одному патрону. Интересно, что будет, если патрон в «топку» попадет? Обычно из «топки», если туда что-то попадает, «кристаллы» и «огненные шары» получаются. Ну, еще пресловутые «капли», за которые я, по договоренности с барменом, должен был бы сейчас водку жрать на халяву и отсыпаться. И кой черт меня дернул связаться с этим Хлюпиком!
Рука привычно дернулась в короткий замах и обратно. Болтик пролетел метров семь и покатился по полу. «Топки» не заставили себя ждать. Так как среагировали они не в мою сторону, я мог сидеть, высунув нос наружу, и наблюдать за феерией. А посмотреть было на что, и аномальное зрелище в самом деле притягивало, завораживало.
В воздухе закрутилось сразу три сгустка. Набухая, как бутоны, и распускаясь, как огромные пышные цветы, из которых огненной струей неожиданно вываливался непомерно большой пестик. Три активные «топки» – это убийственно красиво.
Зал осветило практически полностью. Я забегал глазами по помещению. Сейчас увидел все завалы и разглядел наконец противоположную стену. Глухая была та стена. И другого выхода, кроме уже известных двух дверей и неведомой шахты, не имелось.
«Топки» потихоньку стали затухать, и по стенам снова заплясали странные всполохи. Я задрал голову. Над центром зала порхало… Нет, я не смог бы это описать. Таких штук я не видел больше никогда. Словно пламя от костра поднялось в воздух и, будто птица, замахало крыльями. Хотя этот огонек размером с кабанью голову напоминал скорее бабочку.