Слепые собаки выскочили практически одновременно. Удивительно крупные. Значительно крупнее своих соотечественников. Впрочем, удивляться было некогда. Та, что зашла справа, кажется, бросилась чуть раньше. Или это меня развернуло направо? Я выстрелил, когда собаке до меня оставалось всего ничего. Каких-то несколько метров. Треснуло. «Калашников» – не БП, шуму много.
Не глядя на результат, развернулся влево. Зубастая пасть слепой твари была уже совсем рядом. Собака неслась на меня в решающем прыжке. Доля секунды – и ее зубы вцепятся мне в глотку. Понимая, что не успеваю, я судорожно вдавил спуск. «Калашников» задергался в руках как живой, словно перехватывая мою истерику. Будто вместе со мной прощался с остатками жизни, которую сейчас вырвут собачьи зубы.
Собаку тряхануло. Тело отлетело в сторону и… посыпалось вниз кучкой праха. Писк в ушах стал чуть тише. Понимая, насколько глупо облажался, я подскочил и повернулся туда, где должна была валяться вторая мертвая тушка.
Ничего там не валялось. Пустота. Зато впереди в тумане что-то взрыкивало и шевелилось. Патронов в автомате не осталось. «Калашников» превратился в бесполезный балласт. Разве что прикладом кого приложить или использовать как психологическое оружие, видом давить.
Вот только псайкер – не человек. Собаку видом «калаша» не напугаешь. Я попятился обратно. Впереди рычали. Не то сам пес, не то миражи, которые он создавал. Псайкер может, он телекинетик. Причем не хуже мозголома. С той только разницей, что мозголом держит твое сознание в своих руках, а псайкер травит его несуществующими, хоть и вполне реальными образами.
Говорят, псайкера можно завалить. Я лично ни одного за всю жизнь не пристрелил. Да и было бы чем стрелять. С пустой обоймой я для собачки – не больше, чем игрушка. Даже не добыча. Потому что добыча может сопротивляться, а я не могу. Нечем.
Целя в туман бесполезным автоматом, я отступил еще на десяток-полтора шагов, развернулся и рванул обратно на холм. Еще одна глупость, метнулось в сознании. Псайкер может находиться совсем не там, где рычат. Рычать-то и иллюзия может. А собачка-телепат стоит сейчас на пригорке и ждет, когда я, перепуганный дурень, выпрыгну прямо ей навстречу.
От подобных размышлений стоило бы остановиться, но страх гнал вперед, заставляя плевать на логические доводы. И слава богу. То ли я переоценил интеллект хвостатого противника, то ли собака просто была в другом месте, только на холме никого не оказалось. Зато оборвался контакт. Прекратился писк в ушах.
Вскарабкавшись наверх, я обессилено упал на колени. Дыхание сбилось. Воздух из груди вырывался с хрипами. Снова раздирал кашель.
Я закашлялся, сплюнул. Прислушался к ощущениям. Виски ломило, однако чужого присутствия я не ощущал. Выходит, псайкеру нет до меня дела. Или он просто потерял меня.
Резко обернувшись, посмотрел назад в туман. Тени активно шевелились, приближались неторопливо, блуждая из стороны в сторону. Как будто искали что-то. Или кого-то.
Не знаю, откуда взялись силы. Еще секунду назад я чувствовал себя смертельно истощенным и напуганным, а тут подскочил и бросился вниз. Но теперь уже в обратную сторону.
Все возвращалось на круги своя. С одной лишь разницей: теперь я был безоружен.
Правое плечо вперед. Я повернул в очередной раз и зашагал прямо. Шагов сто сделаю, потом опять поверну в произвольном направлении. Ничего умнее не придумывалось. Вообще ничего умного в голову не шло. После общения с псайкером в башку лезла только абсолютная дурь.
Где искать выход, я не знал, да и искать его в одиночку не собирался. Где искать Муна с Хлюпиком, тем более не знал. Я не знал даже, где искать место стоянки, откуда мы сбежали и где до сих пор могли оставаться наши вещи и раненый Снейк, если он еще не помер от потери крови, конечно.
Все, что оставалось, – ходить зигзагами. Наудачу. Вдруг опять повезет?
Повезло же с собакой-телепатом? Иначе как объяснить, что я сумел от нее уйти? Удача? Или?.. Или Зона меня ведет. А что, вполне реально. Мне просто показали зубы. Сказали – не ходи сюда. То есть убивать меня в планы местной ноосферы не входило. Убивать меня не надо. Может быть, наоборот, меня хотят вывести. Или, напротив, завести куда-то. В любом случае возникает вопрос: а как еще может Зона задать направление?
Отрезать путь, показать, что здесь пройти нельзя, пустить в обход. Это вполне логично. А если предположить, что аномальная территория обладает известной долей разума и самостоятельности, все это вполне вероятно.
Что говорит в пользу разумности Зоны? Ну, например, история с собаками. Могли, конечно, сами собаки отомстить за тир, который мы с Хлюпиком устроили. Но навязчивые сновидения собаки, пусть даже псайкеры, пока наводить не научились.
– Прав? – тихо поинтересовался я, поднимая глаза к небу.
Небо молчало. Зона тоже.
Докатился ты, Угрюмый, с Зоной разговариваешь. А что в этом такого? Куча придурков общается с фотографиями голых девок, вырезанных из журнала «Плейбой» и прицепленных на стену. Масса народу, иногда даже здравомыслящего на первый взгляд, общается со своими машинами и компьютерами. Это не здесь, в ЧЗО, где крыша едет. Это там, в обычной, нормальной, вменяемой жизни. Они разговаривают с бездушным железом и считают, что это железо их понимает. И это нормально.
Так почему бы не поговорить с Зоной? Зона имеет, во всяком случае, не меньше прав на разумность, чем компьютер.
На самом деле, паршивая отговорка. А если вспомнить, что кто-то давеча чуть мозгами не вскипел и по бабам несуществующим в бреду шлялся, то становится не до смеха и не до философских выкладок, пытающихся объяснить застрявшие в голове бредни.
– Ты разумна? – тихо спросил я. – Ответь.
Я прислушался. Ничего. В ушах чуть снова не запищало, на этот раз от напряжения. Тишина. Что это значит? Либо Зона не хочет с тобой разговаривать, либо кто-то все-таки повернулся крышей.
– Скажи хоть слово, – еле слышным шепотом попросил я. – Только намекни, и я отстану.
На этот раз я услышал. Сначала показалось, что в ушах опять что-то пищит. Потом я различил свист. Насвистывание. Кто-то шел и насвистывал мелодию. Теперь она слышалась вполне уверенно. Moonlight & Vodka.
Бредовые мысли о разумности окружающего вылетели с молниеносной скоростью. Мун, зараза! Вот уж не думал, что я буду так радоваться появлению этой продажной сволочи на моем жизненном горизонте.
Я бросился на свист, который оборвался. Но это уже было неважно. Главное – направление понятно. Знаю, куда идти. А он рядом. Еще каких-то полста шагов – и я его увижу. А вместе с ним и Хлюпика. Ведь не бросил же он его…
Расстояние до невидимого сталкера сокращалось. Вот только вместо Мунлайта я нарвался на Карася. Он был один. Видимо, однояйцевую парочку похоронил-таки циклоп. Многое я бы отдал, чтобы посмотреть ту схватку до конца.
Карась выскочил внезапно, будто чертик из коробочки. Не знаю, как это смотрелось со стороны, но, наверное, выглядели мы с ним похоже.
Я отшатнулся. Он шарахнулся.
Я подпрыгнул от неожиданности. За него все сказала ошалелая рожа.
Я вскинул автомат. Его ствол уже смотрел мне в брюхо.
– Оружие на землю.
– Клади, – поддержал я. – И руки на затылок.
– Я выстрелю.
Он качнул автоматом, но лицо было таким, как будто в голове включился калькулятор и судорожно высчитывал все плюсы и минусы. Пусть посчитает. Стрелять в меня ему нельзя. В противном случае ему надо бежать, пока Кабан до него не добрался. А я могу, ведь и вправду могу шарахнуть.
На самом деле не могу, конечно, но Карась-то об этом не знает.
– Не будешь, – покачал головой я. – А вот я могу.
Внутри все клокотало от напряжения. Логика логикой, а в чужую башку, тем более такую безбашенную, не залезешь. По уму, так ему меня убивать не резон, а по жизни… Вот как переклинит сейчас этого шутника доморощенного, как нажмет пальчиком на крючочек и сделает из меня дуршлаг. Так что мой блеф на грани фола.
Я впился в него взглядом. Как с собакой. Кто первый отвернет, тот и проиграл. Карась принял игру и вперился мне в зенки, заглядывая внутрь чуть не до самой поджелудочной железы.
Наверное, два мужика в тумане с направленными друг на друга автоматами смотрятся изящно. Особенно если никто ни в кого не палит, а просто пытаются в душу друг к дружке заглянуть.
Когда-то в школе мы играли в такую игру. Главным в той игре было не заржать. Здесь главным стало сломать чужую волю.
Я почувствовал, как намокает спина. Карась кривил губы, лоб покрыла испарина.
– Сидит сталкер дома, – поведал он таким натруженным голосом, как будто сидел на горшке. – Звонок в дверь. Он открывает, а там девочка стоит. Маленькая такая, в розовом платьице, с дурацкими косичками, огромными бантами – и коса в руках. Сталкер спрашивает: «Девочка, ты кто?» Та отвечает: «Я смерть». Сталкер развеселился: «А чего такая смешная?» А девочка: «Я не смешная, я нелепая».
На этот раз не засмеялся даже сам Карась. Не до смеху было.
– Оружие клади, – ледяным тоном повторил я. – На счет «три» стреляю. Раз.
На лице Карася заметались противоречия. Я держал паузу, понимая, что вечно это происходить не может.
– Два, – услышал я будто со стороны свой собственный голос.
Интересно, что будет на счет «три», если любитель сталкерских анекдотов окажется упрямее и ствол не опустит? Стрелять-то мне нечем.
Карась закусил губу и отвел взгляд. Все!
– Ствол на землю, – сдерживая триумф, как можно бесцветнее проговорил я.
Карась хохотнул как-то истерично и бросил автомат на землю.
– Теперь ко мне его ногой подтолкни, – попросил я, чувствуя себя сапером, разбирающим взведенную мину.
Еще пара шагов, и я при оружии. Главное – не сорваться.
– Ну!
Он чуть ли не с барской небрежностью толкнул ствол. Автомат полетел в мою сторону, замер в шаге. Все, Карасик, сделал тебя дядя Угрюмый. Я бросился на корточки поспешнее, чем требовалось. Рука метнулась вперед к заветной цели. Пальцы ощутили холод металла. Я поднял взгляд на Карася и обомлел.