— Ясно. Ну лады! — Алексей поиграл желваками, поглядел вокруг. Охранников в столовой было мало, в основном здесь завтракали новобранцы из роты Болтаева, несколько вохровцев сидели за столиком у выхода. Один из них заметил взгляд Алексея, отвел глаза, толкнул локтем другого, на спецназовцев заоглядывались, зашептались, потом разом отвернулись, заработали челюстями.
— Лыжи дашь?
— Лыжи дам, — ответил Кабыхно, — а проводника вы не найдете. Нет, если капитан прикажет, какая-нибудь дурилка с вами пойдет. А вам нужна дурилка-то эта? Ни спеть, ни станцевать, ни с тылу прикрыть?
— Дурилка не нужна, — удрученно хмыкнул Алексей. — Без дурилки обойдемся! На фиг нам балласт?
— Куда идти-то хотите?
— Да так, по окрестностям погулять, — снова уклонился от прямого ответа Карабанов.
— Ясно. Лыжи будут. Вы же все равно не пойдете раньше, чем солнце взойдет? А солнце взойдет не раньше чем через час, а из-за гор появится еще позже.
— Ясненько! — Алексей покивал. Встал со стула, аккуратно поставил его назад, кивнул другу, мол, айда!
Они, не торопясь, прошли мимо жующих новобранцев, на чьем аппетите нисколько не отразилась смерть товарищей, мимо глядевших им в спины охранников, поставили подносы на стол, принялись за еду.
…Идти решили сначала вверх, вдоль реки Джугояки, севернее рудника, потом — свернуть на запад и пройти вокруг горы, перевалить через нее западнее рудника и, проделав путь вдоль цепи гор до самого поселка Новая Нерха, вернуться в поселение по берегу реки.
Вышли налегке, едва только солнце показалось из-за сопок. Под удивленными взглядами встречных охранников протопали по дорожкам к реке, там нацепили лыжи и пошли сначала по снежной целине в негустом ольшанике, а потом вышли на лед реки и двинулись вверх по течению. Снегу в долине было не много, мало его было и на реке, и это значительно облегчало продвижение. Они быстро умахали далеко от рудника. Широкие охотничьи лыжи, которые им выделил Кабыхно, были отличными — нетяжелыми, подбитыми камусом, они не скользили на склоне и хорошо держали на поверхности плотного, заветренного снега.
Алексей зорко смотрел по сторонам, успевал любоваться открывающимися видами зимнего леса, взглянуть на голубоватые сопки, на местами обнажившийся зеленоватый хрустальный лед на реке, на прозрачный ольховник, тянувшийся вдоль берега, на сосны с клочковатыми шапками слежавшегося, по-весеннему тяжелого снега. Кругом стояла вековая тайга — места таинственные и безлюдные, полные пушного зверя, неведомых птиц и лесных духов. И «бесы» тоже где-то здесь обитали, это Алексей помнил каждую секунду. Что же это за твари такие, что и в руднике, и в лесу, рядом с поселком, чувствуют себя хозяевами?
Бато тоже смотрел вокруг: снег для него был открытой книгой, по которой он так соскучился на военной службе: вот здесь в бочаге живет ондатра, вот ее следы, а здесь в ольшанике обитает семейство соболей. Слишком близко к жилью, наверное, совсем молодые, сеголетки. А вон там, на ровном месте, где из-под снега торчит рыжеватый бурьян, мышковала лисица…
Бато прислушивался к звукам, доносившимся из чащи: где-то вдалеке сердито затрещала белка, сразу же встревоженно вскрикнула сойка, но тут же смолкла. Он потянул носом воздух. Несомненно, пахло близкой весной — прелой листвой, землей, талым снегом и еще чем-то неуловимым, что сразу заставляет человека понять: тепло не за горами.
Противоположный берег Джугояки был скалистым — отвесные скалы в лучах солнца, карабкающегося все выше и выше по небу, казались красными, склоны горы выше скал поросли лесом, а на лысых вершинах лежал снег.
…Из-за поворота реки навстречу лыжникам показалась цепочка из трех оленей. Вожака за повод вел низенький человек в шапке-ушанке и в старенькой парке. Второй и третий олени были нагружены. Когда животные оказались на чистом, гладком льду, они стали скользить, смешно перебирая короткими ногами. В конце концов, последний олень упал, за ним на лед, забавно взбрыкнув ногами, хлопнулся и второй олень, вожак же, поддерживаемый за узду человеком, устоял на ногах.
Друзья рассмеялись, издалека глядя на эту забавную сцену. Человек отцепил второго и третьего оленя, помог вожаку дойти до снега, вернулся ко второму оленю, потянул за узду. Повинуясь человеку, олень осторожно, то и дело оскальзываясь, поднялся на ноги и, перебирая ногами, последовал за человеком. Труднее всего пришлось с третьим оленем. Он сначала неуверенно встал на ноги, но снова упал, опять поднялся и опять упал. Наконец, человеку это надоело, он просто взял оленя за узду покрепче и отбуксировал животное туда, где лед был покрыт слоем снега и где олень мог уже без труда подняться на все четыре ноги.
Олень скользил по льду на животе за каюром покорно, словно человек тянул за собой не вьючное животное, а огромный, тяжелый меховой рюкзак. Скорее всего, эта ситуация повторялась не в первый раз, и каждый из них знал, что будет дальше. На снегу олень, как ни в чем не бывало, встал, отряхнулся, смешно подергивая коротким хвостиком, и покорно позволил пристегнуть себя к собрату.
Человек заметил друзей сразу же, как только появился из-за скалистого поворота реки, однако виду не подавал, занятый своим делом. Но как только караван был приведен в порядок и мог двигаться дальше, он сменил курс и пересек неширокую здесь Джугояку.
— Здравствуйте! — сказал он друзьям. — С рудника? Или с поселка?
— С рудника, — ответил Алексей, пожимая ему руку.
— Николай! — сказал человек.
— Алексей, — представился Карабанов.
— Бато, — Аюшеев тоже пожал руку новому знакомому. — А вы, я вижу, с добычей?
— Да, — согласно кивнул головой Николай, — изюбря спромышлял да белок несколько штук.
— А куда ходил? — спросил Алексей.
Николай зыркнул на него черными глазами, чуть приподнял брови.
— Да тут недалеко, — уклончиво сказал он.
Алексей сообразил: Николай не доверяет незнакомым людям, но уточнять не стал. У охотников свои причуды.
— А там, где был, хоть спокойно, никакие зверушки не бегают?
По лицу охотника сразу стало понятно, что тот смекнул, о чем говорит спецназовец.
— Спокойно все, — после короткой заминки уверенно ответил Николай. — А! — Охотник хлопнул себя ладошкой по лбу. Рука у него была загорелая, морщинистая. — Вы, наверное, новые охранники, да? А щас куда собрались?
— Да тут, — неопределенно махнул рукой Алексей, — вокруг горки прогуляться.
— Вокруг этой? — Николай удивленно поднял брови.
— Ну да.
— Так вы промахнулись. Вон скалу видите? Вон ту, острую?
Друзья посмотрели назад, ниже по течению реки, на другом берегу стояла приметная скала.
— Так вот напротив нее, по этому берегу, тропа в лес уходит, как раз вокруг горы идет. А как через гору перевалите, там тоже приметная такая скала есть, раздвоенная. Мы ее Рогаткой называем, так там тоже забирайте налево, ну и по тропе вернетесь прямо к поселку. Поняли, да?
— Ясненько, — ответил Алексей. — Спасибо!
— Вы только осторожнее будьте, Васька недавно тут, на реке, следы шатуна видел. К поселку он не выходил. Может, сдох, а может, ходит тут где-нибудь. Косулю завалил или изюбря, вот и не показывается. Ружья, я гляжу, у вас вон какие! Хорошие. Начеку будьте. А то и ружье не поможет!
— А Васька — это кто?
— Васька — это наш, поселковский. Багаев. Он медведя этого следить ходил, да собака у него плохонькая. На белку — ниче так, а зверя боится. Какая с ней охота! Ну, до свидания! — Николай махнул друзьям рукой и вернулся к оленям. Его маленький караван двинулся дальше к поселку.
Друзья немного вернулись по реке, у скалы вышли на берег. Там действительно между деревьями вилась еле заметная тропа.
Вскоре берег реки остался далеко позади, вокруг стеной встал сосновый лес. Здесь ветра не было, и сразу же стало как будто теплее. Примерно через полчаса они стали забирать левее и подниматься в гору. Никаких следов, не считая следов лис и косуль, они не встретили. Несколько раз тропу пересекал старый, припорошенный снегом, след охотничьих лыж.
Полчаса они поднимались в гору, сначала по еле заметной тропе, а потом, сняв лыжи, продолжили подъем по пологому руслу ручья и наконец вышли в отлогую седловину между двумя вершинами. Снова надели лыжи. Справа показался склон, поросший лесом, а слева виднелись скалистые гольцы. Внизу, под гольцами, пространство было засыпано заснеженным курумником[12] — огромными черными сколотыми плитами. Наискосок через седловину шли свежие медвежьи следы.
Бато внимательно посмотрел вокруг, прислушался, присел перед цепочкой следов, поглядел, зачем-то потрогал следы. Направился сначала в ту сторону, откуда медведь пришел, потом — по направлению движения зверя. Следы медведя уходили в курумник. Бато постоял на краю осыпи, вернулся назад. Алексей ждал его, вопросительно глянул на вернувшегося друга.
— Сегодня прошел, — разлепил губы Бато, стащил с руки перчатку, полез за пазуху — за фляжкой с кофе. Приложился к ней сам, утолил жажду, передал Алексею.
— Давно? — спросил между глотками Алексей. — За нами не увяжется?
— Не знаю… Скорее всего, на рассвете. Значит, пару часов назад, — Бато принял от Карабанова фляжку, спрятал ее за пазуху, выдвинул визор, включил тепловой режим, настроил, посмотрел — крупных объектов рядом не было. Достал из-за спины «Нортон», проверил его, настроил ремень так, чтобы винтовка висела сбоку, под рукой.
— А пообедать? — протянул Алексей, который проделал то же самое.
— Пообедаем внизу, — скомандовал Бато, оглянулся на близкий лес, на густой, покрытый шапками снега кустарник, — найдем открытое пространство и тогда поедим.
Алексей был вынужден согласиться.
…На обед они остановились около двух часов дня на аккуратно расчищенной от поросли широкой просеке, по которой куда-то уходила старенькая линия электропередачи. ЛЭП шла еще несколько десятков метров по лесу, а потом взбиралась по склону ближайшего холма. Столбы на линии стояли все больше деревянные, прикрепленные к бетонным опорам большими металлическими скобами. За ЛЭП тщательно следили — Алексей заметил, что несколько столбов были недавно заменены.