— Ну во-от… Пойдем! — Алексей встал, помог подняться другу.
Из-за плеча Алексея Бато снова увидел раздачу, но Татьяны там уже не было. «Умная девочка! Успела куда-то скрыться!» — понял Алексей.
Бато было возмущенно поднял брови, замычал, тыча рукой в сторону раздачи. Где, мол, предмет моего воздыхания? Но Алексей уже увлекал его к выходу.
— Че нам бабы? — бормотал он. — Че мы баб не видели? И эта твоя будет, никуда не денется… А ребят помянуть надо! Сегодня как раз полгода, как Годзиллы нет… За друга надо выпить! Чтоб ему там хорошо было!
Бато сначала немного сопротивлялся, но, еще раз услышав про Годзиллу, согласно закивал и, пошатываясь, покорно пошел к выходу из столовой. В дверях они столкнулись с Федуловым. Из-за плеча Федулова выглядывал директор рудника Иванов. В свете ярких светильников его узкие, хитрые глазки поблескивали, словно вулканическое стекло.
Увидев спецназовцев, Федулов отступил в сторону, а Иванов шарахнулся куда-то в бок и словно бы сразу скрылся с глаз.
— Здорово, — бросил, проходя мимо, Алексей, но ему не ответили.
…Они вывалились на улицу. На свежем воздухе Бато немного протрезвел и дальше пошел уже своими ногами. Он все время что-то невнятно бормотал про Татьяну, но вернуться в столовую не пытался. Душа Бато жаждала продолжения банкета, однако банкет этот был недолгим.
В жарко натопленной комнатушке Бато быстро развезло, и после четвертой рюмки он откинулся на кровать навзничь и громко захрапел. Алексей печально посмотрел на друга, опрокинул рюмку в рот, закусил тушенкой. После трудного дня и выпитой водки в желудке сосало, кружилась голова. Оставалось ощущение незаконченности, недоделанности всего.
Круг сжимался — это Алексей уже понял, а вот ниточки, указывающей на причины происходящего, не было.
— Ну ладно, — размышлял он, сидя на жестком маленьком табурете. — Допустим, в руднике на дне лежит какая-то фиговина. Допустим, эти краснорожие черти — из этой самой фиговины. Фиговина, ясно дело, попала туда давно. Ну и что? Чертей разбудила буровая машина, которая долбанула их по маковке? Да бросьте, господа! За те миллионы лет, которые прошли над этой штукой, здесь были землетрясения, извержения и прочие катаклизмы. И — ничего! И вот именно сейчас эти тварюшки проснулись! Итак, что мы имеем? Мы имеем нападения со стороны тайги и жертвенник, на котором некто местный приносит им жертвы, дабы умилостивить. Ага, куда там! — В задумчивости Алексей стал раскачиваться на табурете. Табурет поскрипывал, но держал. — Еще мы имеем нападения в руднике. Значит, базируются эти твари не в руднике? Или в руднике, но спокойно покидают его и возвращаются, когда им нужно? Каким образом они исчезают прямо на глазах? Маскировка? Переход в другое измерение? В другое время? Или они принимают какую-то иную форму существования? Например, плазма — разряженная материя? Научились ли наши ученые удерживать плазму? — Алексей выругался сквозь зубы. — Еще один вопрос: зачем сюда прислали нас? Двух спецназовцев-дуболомов? Почему не прислали ученых и батальон с огнеметами и ракетными комплексами? Почему тут не оцепили все? Ну понятно: война и людей катастрофически не хватает. Но по такому случаю могли бы и обратиться к союзникам. Хотя да! Опять-таки — суперсекретный иванит! И еще — отдам на отсечение палец! — кто-то фигачит этот самый иванит в Китай! Сто процентов, кто-то из вохры запустил лапу в государственный карман и гребет в свою маленькую, жадную кубышку! Как, интересно, они вывозят отсюда минерал? По зимнику до Нижнеудинска? Или вверх по реке Уде уходят через Восточный Саян в Туву и уже оттуда через границу с Монголией — в Китай?
В дверь постучали так неожиданно, что Алексей вздрогнул и схватился за «Нортон», стоявший у ноги, но тут же расслабился. Татьяна! Он вскочил с табурета, шагнул к двери и распахнул ее так стремительно, что едва не заехал девушке в лоб.
— Эй, аккуратнее! — воскликнула она, отступив на шаг. — Я всего-то поесть принесла!
Алексей замер истуканом, в полутьме глядя Татьяне в глаза. Эх, хороша же была дочка у капитана!
Чего стоили эти темные брови, маленький носик, безупречная белизна кожи, румянец от мороза во всю щеку! И — эти синие глаза! В них — космос, вселенная, вся Земля! В них синева небес и глубина всех морей и океанов! В них жизнь и смерть, рев военных вертолетов и благословенная тишина лесных полян, в них — женщина, Ева, Лилит, в них — обещание блаженства, рая, вечной жизни…
Даже Бато перестал храпеть.
— Я принесла ужин, — сказала она, — ты впустишь меня, или мы так и будем стоять на холоде?
Алексей очнулся. Сделал шаг в сторону, закрыл за ней дверь. Излишне суетливо стал убирать со стола грязные стаканы. Зазвенела под столом и покатилась в сторону задетая ногой пустая бутылка — видать, та самая, которую Бато прикончил с Кабыхно. Алексей тихонько ругнулся, исподтишка глянул на девушку. Татьяна сосредоточенно, спокойными, уверенными движениями расставила по столу судки. Закончив, посмотрела на Бато, огорченно вздохнула.
— Спит? Голодный же…
— Я тоже, — Алексей сглотнул, глядя на девушку, — тоже голодный!
Он вынужден был признать, что его уже разморило от водки, выпитой на пустой желудок, и от тепла. Опьянение это было сладостным: легкое возбуждение сочеталось с приятной усталостью. Он почувствовал давно забытое чувство ожидания чуда. От девушки приятно пахло, запах был знакомым, так пахли булочки в детстве. Наверное, ваниль. Наверняка что-нибудь пекли в столовой. И еще пахло чем-то неуловимым, манящим. Ее запах. Запах женщины.
Алексей вдруг почувствовал, как стучит в висках…
Подхватил девушку, сжал так, что захрустело, впился в губы.
Наверное, он сделал ей больно, потому что был небрит и бесцеремонен. Татьяна вскрикнула, за спиной беспокойно заворочался Бато, что-то пьяно пробормотал.
Что-то вроде: «Никак не сочетается…»
Алексей опомнился, хмель как рукой сняло. Оторвался от девушки, которая в полуобморочном состоянии висела у него в руках, покорно запрокинув лицо. Видать, и в самом деле было в нем что-то такое, от чего бабы так легко и послушно отдавались ему… Усмехнулся. Отпустил ее, еще раз заглянул в томящиеся синие глазищи. Вздохнул коротко:
— Эх! Не моя ты песня!.. Уходи! Уходи, ты, дурочка, Христа ради! А то я не железный! — Он быстро подтолкнул ее к двери, подхватил под руки и в один момент выставил вон, в темные, ледяные сени, отступил обратно, в комнату, захлопнул тяжелую дверь и даже задвинул засов, как будто от самого себя можно было спрятаться за запертыми дверями. Потом сел, пододвинул к себе теплые еще судки и начал жадно есть, почти не ощущая вкуса…
…Утром их вызвали к капитану. Зайдя в кабинет, друзья увидели, что за длинным столом напротив Болтаева сидит маленький, сморщенный человечек в старой потрепанной дошке.[16] Вылинявшая ондатровая шапка лежала рядом, на столе. Человечек был стар, морщинист и смугл.
— Садитесь! — кивнул спецназовцам майор Болтаев. — Слушайте! Давай, Киштеев, говори! — обратился майор к человечку, и человечек открыл безгубый рот. Говорил он медленно, выдерживая паузы, словно актер в самодеятельном спектакле.
При первых же словах севшие у торца стола бойцы удивленно стащили шапки и прислушались. Киштеев рассказывал старую тофоларскую легенду.
— Три маралухи![17] — объявил он название легенды и после паузы, достойной театра шекспировских времен, продолжил: — Было это тогда, когда тофы жили охотой. Что добыл, тем и семью накормил! Человек тогда был быстрым как ветер, и бегал легко, словно олень. А было это потому, что ноги у человека были похожими на две задние ноги зверя: лося или волка, и были они — коленками назад. За каким бы зверем он ни погнался, никто не мог убежать от такого ловкого и быстрого человека. И случилось так, что убил он почти всех зверей, которые жили в этих краях, и дух здешних лесов — бурхан[18] разозлился на человека. Поймал он его однажды да и отрезал ему звериные коленки! И стали у человека ноги самыми обычными.
Киштеев замолк на секунду, обвел взглядом всех, кто сидел за столом, словно проверяя их реакцию, и снова заговорил:
— Когда человек не смог сам догонять зверей, он задумался и решил сделать что-нибудь, чтобы вернуть себе былую скорость и славу. Тогда человек приучил для охоты собак, а чтобы догонять зверя и убивать его, вырастил себе лошадь и сделал ружье. И снова не мог ни один зверь уйти от него. Рассердился на него за это бурхан и стал думать, как бы отомстить человеку. И вот однажды поехал человек на охоту, и встретил трех маралух, и погнался за ними. И в тот самый момент, когда собаки уже загнали маралух и человек выпустил из ружья пулю, чтобы убить одну из них, подстерег его таежный дух. Он схватил человека и поместил его на небо, и все они: три маралухи, собаки, охотник на лошади и даже летящая пуля — превратились в звезды и навсегда остались не небе. И теперь вечно охотник скачет на своей лошади за тремя маралухами, собаки вечно лают на них, и всегда догоняет их летящая пуля. Вот. Так рассказывают в своих легендах старые тофы!
Киштеев замолчал. В кабинете капитана повисла тишина. Майор Болтаев выжидательно смотрел на спецназовцев. Наконец, Алексей пожал плечами. Он уже понял, куда клонит Болтаев, но тянул время, потому что все, что сейчас происходило в кабинете, казалось ему бредом.
— Ну и что? Сказка, она и есть сказка. Обычная легенда, кочующий сюжет. Я вам таких легенд с сотню насобираю.
— Вот! — подпрыгнул на месте Болтаев. — Никто из вас не понимает! А я — я понимаю!
— Ну и что же вы понимаете? — спросил из угла кабинета капитан Капец.
Алексей старался не смотреть в его сторону, помня о вчерашней сцене с его дочкой.
— Идея панспермии! — воскликнул Болтаев с энтузиазмом Архимеда, воскликнувшего: «Эврика!» — Человек произошел от далеких космических предков! Бурхан — это не дух, это предок, придавший человеку тот вид, который он имеет теперь. Кто знает? Быть может, они вывели нашу расу для чего-то, — кадык майора взволнованно задвигался. — Мы встретились с нашими предками! Вот что происходит здесь, в далекой тофоларской тайге. Это открытие века! Да что там века! Это самое важное открытие в истории человечества! Духовное значение такого открытия трудно переоценить! По-видимому, в стар