Две группы высадились около того места, которое, по данным разведки, было последним местом проповеди человека, которого надо было вытащить, и проделали короткий марш по горам. Найдя укрытие, они сделали гнездо и запустили беспилотник для того, чтобы определить, что произошло и где находится священник. Сначала они думали, что он находится в кишлаке, но потом, увидев людей, направляющихся к особняку на взгорье, поняли, что это не так…
Четыре снайпера – более чем достаточно при любом раскладе – заняли позиции. Один из пулеметчиков прикрыл дорогу, второй – пошел вместе с маневренной группой, готовый поддержать их огнем. Адаптивный камуфляж при медленном перемещении скрывал их почти полностью и делал возможным подобраться очень и очень близко…
– Копье один – один, всем доложить.
– Копье два – один. Четыреста метров, медленно приближаемся. Наблюдаю группу около двухсот человек. В задних рядах люди с оружием.
– Копье два – один, уточните по оружию.
– Старые автоматы типа «АК». Один «РПГ», больше ничего не вижу. Заряжен противопехотной.
– Вас понял, продолжайте…
– Копье два – один, что видишь?
– На крыше основного здания установлен крупнокалиберный пулемет. Пять-шесть человек, еще один пулемет и снайперская винтовка.
– Копье два – один, вопрос – куда смотрят.
– На толпу.
– Копье два – два, держу машины.
– Копье два – два, численность?
– Примерно двадцать, два по десять.
– Понял. Что с птицы?
– Месье адъютант, птица показывает до тридцати вооруженных объектов, две автомашины с пулеметами, крупнокалиберный и ротный пулеметы на крыше. Автомашины с пулеметами с тыла здания, с вашей позиции их не достать.
– Тебя понял. Можешь вырубить пулеметчиков на машинах?
– Попробую, месье адъютант.
– Будь готов это сделать. Но только по команде.
– Есть, месье адъютант.
Беспилотник, которым была вооружена поисковая группа, был небольшим, но нес на себе одну небольшую гранату без внешнего управления. Эта граната могла быть осколочной (летальной), светошумовой или электромагнитной, чтобы вырубить двигатели машин. Ударные возможности у БПЛА были небольшие, но они были.
Тем временем у забора шел разговор, и, судя по всему, день переставал быть томным.
– Копье один – один, всем позывным. Начинаем работать. Мои цели – лидер и охрана. Копье два – один, работаешь по верхнему уровню. Копье один – два и два – два, бородатые у дома, справа и слева. При выдвижении вооруженных машин – работаете по ним. Работаем по моему выстрелу, лазеры включаем. Крысам – на месте, не высовываться. Готовность подтвердить тоном…
Под тоновые щелчки старший из снайперов, адъютант Иностранного легиона Дариус Лафар снял винтовку с предохранителя – он всегда это делал в последний момент, как его научили в снайперской школе Легиона на Корсике. Винтовка была знакомой, пристрелянной – хотя в Легионе они использовали либо британскую «AI», либо германскую, очень качественную полуавтоматическую винтовку этого калибра от Альберт Армс. Чешская немного не дотягивала до нее качеством исполнения, но именно что немного, а германских качественных винтовок сейчас и не найти вовсе…
Он замер, пытаясь даже не дышать, но круг вероятного попадания, вычисленный компьютером, упорно задевал верхнюю часть головного убора какого-то старика. Немного, но задевал. Что там? Просто высоко намотанная ткань или черепная коробка? Еще не хватало, чтобы он подстрелил местного старейшину, тут все одним миром мазаны, но делать этого не следует…
Черт…
– Один – один, на связь!
Вызов на связь был как удар грома для него, уже готовившегося к выстрелу. Твою мать, вот именно поэтому нужен второй номер. При нормальных условиях снайпер вообще отключен от радиосвязи, второй номер передаст что нужно и когда нужно. Снайпера же отвлекать нельзя ни при каких обстоятельствах.
Он с трудом подавил гнев.
– Птица, что там?
– Я прослушиваю их разговор. Сейчас начнется стрельба.
– Тебя понял. Теперь заткнись и сообщай о продвижении машин.
– Понял.
– Один – один, всем – готовность. Лазеры.
В конце концов, если начнется беспорядочная стрельба, пострадает и этот старик, и с ним еще многие…
Огонь!
Он дожал спуск, винтовка отдала в плечо, изображение – на мгновение, почти невидимое человеческому глазу дернулось, но именно что на мгновение. Главный пропал с радаров… точнее – из прицела.
Заговорили все четыре винтовки.
Он перенес прицел вправо и выстрелил в ближайшего к амиру боевика. Перенес прицел еще раз и снова выстрелил. С полуавтоматической винтовкой, даже при меньшей кучности, работать было удобнее, потому что после выстрела не надо передергивать затвор, меняя прикладку и «теряя картинку». За попадания он не волновался – триста тридцать восьмой сделает свое дело…
– Пулемет, из здания, справа!
Самое хреновое – пулемет за твердым (hard) укрытием. Он наделает дел…
– Два – один, вместе!
Они прицелились по окну, не зная, какова толщина стены, из чего она сложена, есть ли там валуны, или железобетон, или еще что… триста тридцать восьмой, конечно, творит чудеса на расстоянии – но он не волшебный и не сравнится с тем же шестидесятым русским, из которого им давали прикурить в Мали. После восьмого выстрела точка заткнулась.
– Цель справа подавлена.
– Началось движение машин!
– Справа? Или слева?
– Справа!
– Кто-то – держите крышу! Внимание направо, сосредоточенный огонь!
– Зуд! Зуд![73]
Боевики бодрствующей смены, хоть и были афганцами, но общались между собой на некоем недавно сформировавшемся лингва-франка Средней Азии – нечто среднее между пушту, урду, таджикским и узбекским языком – некий общий язык афгано-пакистанского объединения, взявший что-то из языков всех основных групп, населяющих его. Слово «Зуд!», «быстро», было таджикским, оно им понравилось – и они употребляли именно его.
Услышав выстрелы, они выскочили из дома, но не вперед, под пули, а назад. Там стояла часть от имеющихся у них машин… конечно, машина – это большая роскошь, да и бензин трудно достать, но если хочешь водить караваны из Китая, машина у тебя должна быть. Это были вооруженные машины – китайские пикапы «Шацман», в кузовах каждого из которых была самодельная бронезащита, уже классическая у исламских экстремистов, со щитом из трубы большого диаметра, из которой вырезана автогеном примерно треть, и там на самодельных кронштейнах стояли китайские крупнокалиберные пулеметы. Пулеметы были старыми добрыми «Браунингами М2» китайского производства, и под русский патрон 12,7 они производились вот уже сто сорок лет, были тяжелыми и до предела устаревшими, но у них не было приклада, и потому они как нельзя лучше подходили для установки в тесную «трубозащиту». Они стоили недорого и давали в среднем одну осечку на два короба – то есть одну осечку на сто патронов. Но по нынешним временам это нормально…
Одна такая машина могла запросто рассеять и вдвое большую толпу – потому что 12,7 с близкого расстояния мог убить сразу несколько человек, стоящих друг за другом…
Этот джамаат специализировался на проводке караванов и потому знал, как действовать при нападении, его моджахеды умели укрываться за машиной, вести огонь, используя медленно передвигающуюся машину как щит, подавлять огневые точки, вести сосредоточенный огонь и переносить его с цели на цель по команде. Машины тронулись одна за другой, за ней цепочкой выстроились готовые к бою моджахеды…
– Аллаху Акбар!
Боевик развернул пулемет и дал длинную очередь на поражение. Машина медленно двигалась, а прорезь в щите для установки пулемета была единственным сектором обзора для пулеметчика: обычно эта машина использовалась для ведения огня на подавление, а пулеметчика корректировал наводчик по рации. Здесь он ничего не видел и дал очередь наугад.
Пулемет привычно залязгал… звук движущихся частей был даже громче, чем звук выстрелов, потому что звук выстрелов частично отражал щит. Полетели под ноги гильзы… в следующий момент на щите, который выдерживал пулеметный обстрел, появились несколько дырок, и пулеметчик вдруг почувствовал, что его не держат ноги.
Снайперы с винтовками под американский, более точный, патрон открыли огонь по боевикам, сгрудившимся с правой стороны машин. В этот же момент оставшиеся в живых разъяренные митингующие прорвали забор и пошли в атаку, уничтожать тех, кто только что убил их родственников и близких людей…
Проповедник остался в живых.
У него был пистолет, но он сопротивлялся, когда бородатая, озверелая, визжащая от ненависти толпа ворвалась в комнату, в которой он жил. Люди набросились на него и поволокли на улицу, осыпая бранью и ударами…
Его могли бы убить прямо здесь, но тут кто-то закричал: «Стойте! Стойте! Надо шариатский суд! Надо шариатский суд!» И все начали искать старейшин, потому что в понимании этого племени шариатский суд – это суд, осуществляемый старейшинами племени. Но старейшин не было, потому что все они стояли в передних рядах, как и подобает старейшинам и предводителям своего народа, и первым же попали под пулеметный огонь.
И что делать с попавшим в плен проповедником ислама, который явно был виновен в глазах толпы, никто не знал.
Освободили и христианского проповедника, которого знали как отца Михаила. Тот сошел с крыльца, смотря на картину бойни.
– Смотрите! – закричал кто-то.
Несколько человек в невиданном здесь адаптивном камуфляже – «хамелеоне» – осторожно приближались, держа толпу на прицеле автоматов и пулеметов…
– Надо привязать его к хвосту лошади и стегнуть хорошенько! Так делали наши предки!
– Ха, у тебя есть лошадь? Дашь свою?
– А что тогда делать?
– У меня есть немного керосина. Надо облить этого негодяя керосином и поджечь.
– Тебе не жалко керосина?
– Для такого дела – не жалко.
Спецназовцы стояли чуть поодаль и не вмешивались. Снайперы обеспечивали периметр.