– Алло…
– Ас саламу алейкум.
Голос был незнакомым. А этот телефон немногие знают…
– Ва алейкум салам. С кем я говорю.
– Амир Ислам аль-Фергани, вам знакомо мое имя.
– Простите…
– Амир Ислам аль-Фергани, – повторил собеседник. – Нам необходимо встретиться и переговорить.
– Простите… вы уверены, что звоните по адресу? – не понял я.
– Если вы тот, кого называют Командон Зияб, то я звоню по адресу.
Дела…
– Допустим… – осторожно сказал я. – У меня есть и такое прозвище. Но о чем бы мы могли поговорить, вы и я?
Смешок.
– Поговорить всегда есть о чем. Мы слишком много времени пытались сначала убить друг друга, а потом поговорить. Поверьте, это не ловушка.
– Я никому не верю.
– Похвально… но мне кажется, что у нас могут быть общие интересы. И их не мешало бы обсудить – не по телефону.
Я примерно прикинул.
– Где вы предлагаете?
– Предлагайте вы. Для меня подойдет ваше место.
– Хорошо, Ташкент.
– Пусть будет Ташкент. Я знаю, вы не верите клятвам Аллахом и правильно делаете, обмануть неверного – не грех. Но я поклянусь памятью отца, что не сделаю вам ловушки. Как прибудете в Ташкент, позвоните по этому номеру. Аллах с вами.
Номер отключился.
Что ж, возможно, это есть то, чего я долго и упорно ждал. А может, это просто ловушка. В любом случае, чтобы узнать, нужно согласиться.
Если не знаешь, что делать, – делай шаг вперед…
Господи, я знаю, что несу в этот мир зло.
Я знаю, что это зло.
Я сознательно распространяю зло.
Но у меня нет другого выхода.
Потому что они должны поплатиться…
И я знаю, что Ты вряд ли простишь меня за это…
Территория бывшего КыргызстанаМарт – апрель 2037 годаДжихад
Джихад оказался совсем не таким, как они его представляли.
Они выступили на пути Аллаха, не ища ничего, кроме его довольства ими сразу, как только закончился выпуск из школы. У них было немного воды, еды, несколько ослов, чтобы тащить припасы, и снаряжение – и больше ничего не было. Они выдвинулись на джихад пешком, сжимая в руках оружие, как это делали праведные предки времен первых четырех халифов, да будет доволен ими Аллах.
Они шли колонной по натоптанной тропе через горы, напрямик – так проще. Ослы, цепочка людей, автоматы и винтовки в руках – и горы. Впервые за всю свою жизнь они делали столь долгий переход и с удивлением рассматривали открывающиеся им картины, понимая, что такую красоту мог создать только Аллах.
Людей в горах было довольно много. Трудились рабы, обустраивая новые делянки для опиумного мака и приводя в порядок старые. Их охраняли люди с собаками и винтовками. В многочисленных кишлаках, прилепившихся к склонам гор подобно колониям ласточкиных гнезд, жили люди, местные и беженцы. Воспитанные в строгом поклонении Аллаху, они смотрели на это и не понимали, почему их так много здесь? Почему они не бросят все и не выступят на пути Аллаха. Разве джихад для них не фард айн? Разве они не хотят спасти свою душу? Разве они не хотят, чтобы Аллах был ими доволен?
Но вопросов они не задавали.
Постепенно они вышли из Ферганской долины и сразу оказались в другом краю, неуютном и пустынном. Там не было воды и не было плодородной земли. Кишлаков было немного, и все они были заброшенными.
На следующий день после того, как они вышли из Ферганской долины, они потеряли троих братьев.
Произошло это так: они шли по тропе, по едва заметной тропе на каменной осыпи, и больше следили за тем, чтобы осел не ступил на камни – запросто начнется осыпь и утащит осла за собой. Человек еще может спастись, а осел – нет. А на осле – часть оружия, припасы…
Первый щелчок был почти неслышным, это не был обычный хлесткий щелчок. Но один из братьев стал падать, а за ним другой, третий…
– К бою! – крикнул Сулейман, старший на время перехода. – Куфары справа! Залечь!
Залязгали автоматные затворы, захлопали выстрелы.
– Прекратить огонь! Прекратить огонь!
Боеприпасов было и так немного.
– Ага!
– Я, эфенди!
– Бери свой джамаат и вперед! Остальные прикрывают!
– Есть! Мои – за мной!
Несмотря на молодость, молодые моджахеды были отлично подготовлены, все-таки их готовил бывший сержант Внутренних войск.
Но стрелка задержать или убить не удалось. Они только примерно определили место, откуда стреляли, – там лежали гильзы.
Хабиб и Захран были мертвы, а Искандер вот-вот должен был отправиться следом за ними, чтобы предстать перед Аллахом. Когда Ага со своим джамаатом вернулся к колонне и доложил, амир стоял на коленях рядом с расстеленной попоной и держал в своей руке руку Искандера, который тяжело дышал.
– Брат… Ты слышишь меня?
– Да. Я слышу тебя.
– Брат… я скоро увижу Аллаха…
– Да. Увидишь.
– Аллах свидетель… для меня нет награды больше…
Молодые моджахеды столпились вокруг раненого. Тот еще несколько раз вздохнул и принял шахаду…
Амир Сулейман встал и вызывающе посмотрел на остальных.
– Никоим образом не считай мертвыми тех, которые были убиты на пути Аллаха. Нет, они живы и получают удел у своего господа[152]. Поэтому похороним наших братьев прямо здесь, как шахидов на пути Аллаха, и возрадуемся за них, ибо они уже получают удел у господа, а нам это только предстоит. Пусть Аллах Всевышний примет Хабиба, Захрана, Искандера, и примет их как шахидов, и введет в высшие пределы рая. Аллаху Акбар!
– Аллаху Акбар!
У них были лопатки – только четыре, потому что даже саперные лопатки здесь были большим дефицитом. Руками, саперными лопатками и ножами они выкопали три неглубокие ямы и в них похоронили Хабиба, Захрана и Искандера. Не обмывая и в той одежде, в какой они были, – как шахидов на пути Аллаха. Над ними соорудили небольшие холмики из камней, воткнули ветки, какие нашли, и к ним привязали зеленые тряпки. Это значило, что тут похоронены шахиды на пути Аллаха и смерть их – не отмщена…
Потом двинулись дальше.
Еще через день они вышли в киргизские горные районы, где в большинстве своем никогда до этого не были.
Они не видели ничего, кроме Ферганской долины. Здесь они были удивлены размерами стад и тем, что постоянных домов у кочевников не было, а были юрты. Еще у кочевников были автомобили, в Ферганской долине это было роскошью, и винтовки. Винтовки тоже были роскошью. А тут они были, считай, у каждого. Громадные собаки, некоторые ростом с теленка, охраняли стада, недобро косились на чужаков. Рядом со стадами рысили местные на небольших лошадках, а кое-где и на мотоциклах.
Они устали и попросили приюта в одном из стойбищ. Им не отказали, зарезали для них барана и напоили кобыльим молоком и кумысом. Они с удовлетворением отметили, что хозяин и его сыновья встали на намаз, правда, молились долго, не так, как они.
За ужином, у костра, Сулейман сел поближе к хозяину.
– У вас хорошее оружие, отец… – сказал он, показывая на китайский автомат под мощный, винтовочный патрон.
– Э… без него нельзя. Время темное…
– Дорого стоит?
– Десять баранов. Пулемет пятьдесят. Дорого берут… – Он сказал какую-то странную фразу, видимо, ругательную.
– А правда ли, ага, что тут война идет?..
– А… какая война.
– Говорят, джихад.
– Джихад… это правое крыло с левым за электростанцию и за рудники спорят. Какой тут джихад. Китайцы за электричество хорошо платят, товары дают. Здесь их втридорога продают. Кто-то с золота кушает, а кому… срам прикрыть нечем. Вот и завидно.
– Зависть неугодна Аллаху…
– Аллах… Аллах забыл про нас.
– Аллах все помнит. И он – всепрощающий.
Старик покачал головой, но ничего не ответил.
– А кяфиры тут есть?
– Кяфиры? Есть и кяфиры. Вертолеты летают… значит, есть кяфиры.
И старик как-то по-особенному, тепло улыбнулся, глядя на пламя костра.
На следующий день они продолжили свой путь…
Теперь они шли к горному хребту, снова поднимаясь в горы. Начали попадаться горелые, явно недавно сожженные машины, потом они набрели на перевернутый трехосный турецкий БТР. Понятно было, что здесь недавно шли бои.
Не зная точно, куда идти, они вышли к дороге и шли какое-то время. Потом получилось так, что замыкающий дозор подал сигнал опасности, и они залегли прямо у дороги.
По дороге шла колонна. Несколько разномастных машин, доверху груженный грузовик – самосвал и БТР. Бронетранспортер – китайский, трехосный, с флагом джихада – белое на черном. На броне сидели бородачи, прикрывая лица повязанными платками.
Амир Сулейман поднялся на ноги, крикнул:
– Братья!
И едва успел упасть от брызнувшей с БТРа автоматной очереди.
Бронетранспортер остановился, машины резко пошли дальше, набирая ход и уходя от возможного обстрела. На БТР была самая простая башня, открытая, с крупнокалиберным пулеметом, и сейчас она развернулась в их сторону, грозя перемолоть всех.
– Ихва! Братья! – крикнул Сулейман. – Не стреляйте!
– Бросай оружие! Выходи!
Орали почему-то по-русски. Не по-арабски. Как потом оказалось – русский в этих местах по-прежнему являлся lingua franca, его знали даже многие афганцы. В условиях, когда все из разных народов, а говорить на языке чужака – оскорбление, использовали русский. Образный, понятный, и его употребление никого не задевало.
– Аллаху Акбар!
Вместо ответа – поверх ударил крупнокалиберный, их осыпало каменной крошкой.
– Не стреляйте!
– Выходи, б…
Амир отдал автомат.
– Если что, стреляйте, и пусть Аллах нам поможет…
Боевики уже спешились и заняли оборону, у них были китайские автоматы и даже пулемет, тоже китайский. Еще у них было что-то вроде снаряжения, неизвестно какого качества, но явно фабричного пошива, прицелы на автоматах, каски и бронежилеты. Ничего этого у молодых моджахедов не было, они были бедны.